Недолюбовь. Рецензия на фильм «Ван Гоги» Сергея Ливнева

Стоит только сказать, что картину снял сценарист «Ассы», лучшей рекламы не придумаешь. Потому что режиссёрской дебют Сергея Ливнева «Кикс» мало кто видел из-за специфики отечественного кинопроката в 90-е. Разве что вы сами эстет, собственно, мастер для таких кино и снимает.

Лента у меня вызвала сразу две ассоциации.

Первая, с «Нелюбовью» Андрея Звягинцева, немного недотянувшую до «Оскара». Там была грустная история том, чем заканчивается для детей попытка сохранить семью родителями, которую давно уже живут каждый своей жизнью – дети от этого пропадают, растворяются в пространстве. Ленту наша патриотическая пресса поспешила обозвать антироссийской… как будто разводы, адюльтер, бабы-стервы и мужики-инфанты не встречаются в благополучных швейцариях.

У Ливнева всё сложнее. Здесь речь об отношениях, которые разводом не решишь. Можно исцелить боль расставания новыми брачными узами (как чаще всего и бывает)… но новых родителей не завести. История о недолюбленности… хотя и это слишком простое определение.

Вторая ассоциация с «Дирижёром» Павла Лунгина. Дирижёр-эгоист с взрослым сыном-художником, который отцу на фиг не нужен, у Ливнева практически тот же сценарный расклад. Вот только Лунгин, взявший на главную роль мало кому известное лицо нового прибалтийского кинематографа, практически не раскрыл мотивацию его поступков, увлёкшись формой повествования. У Ливнева же настоящая дуэль талантов и характеров – совсем чуть-чуть подзабытая звезда польского кинематографа 70-80-хх Даниель Ольбрыхский vs Алексей Серебряков, наш человек в Канаде, которого за смелость высказываний и стиль жизни всё чаще называют антироссийским актёром.

И очень важный момент. Действие «Ван Гогов», где почти все актёры узнаваемые и понимают русский язык, происходит на территории иностранных государств – Латвии и Израиле. С нашими людьми, хотя и бывшими, но одновременно не у нас… попробуй политически придраться.

Ещё один хитрый приём. Действующие лица относятся к творческой богеме – окружение отца к музыкальной, окружение сына к художественной. Прекрасное успокоительное для зрителя из простых – разве поймёшь этих чеканутых?!

Итак, живёт у рижского взморья известный дирижёр (еврей… что в данном случае не суть важно). Человек успешный, по-своему сильный, влиятельный… но безнадёжно заболевающий Паркинсоном. Из последнего куража (ну, это я так подумал) он зовёт к себе сына, давно проживающего в Израиле. Которому за 50. У которого нет семьи… и в этом явно читается след недолюбленности в детстве. Которые малоуспешный художник-инсталлятор (но карьерный взлёт совсем рядом) без тени сомнения взваливает на родителя.

Наверное, каждому нормальному отцу хочется, чтобы его отпрыска стал более успешным, чем он сам, во всех отношениях (историю про внука и дедушку-генсека оставим анекдотам). Тут обратный случай, складывается ощущение, что папа позвал сына, чтобы лишний раз его унизить, как гадкого утёнка ткнуть носом в несостоятельность на примере себя, красавца-лебедя. Про возраст не забудьте – старшему глубоко за 70, младшему 52. Уже ничего не исправить, зачем? Бывает в жизни и такое, с мыслью о собственном превосходстве уходить легче из этого мира.

Есть такой воспитательный приём (частично он был и в моей детской жизни) – ребёнку внушают, что он обладает очень средними способностями с расчётом на то, что обидится и будет изо всех сил стараться доказать обратное. Но не у всех это срабатывает – многие смиряются с собственной усреднённостью и опускают руки. Возможно, реализуются в чём-то другом, семье, например. А если нет, если общая апатия? Тогда остаётся одна обида, чувство не созидательное по своей сути.

Это то, что демонстрирует на экране Серебряков. Он от этих отцовских примеров в Израиль сбежал, а они и там его достают. Но… странное искусство, которое он для себя выбрал – плетение скульптур из верёвки, вложил ему в руки отец в прямом смысле. Значит, не всё так безнадёжно в их отношениях, думает зритель? Ответ на вопрос так и остаётся открытым.

Новый вариант классики «Отцы и дети»? Только не отношениях внутри семьи дворян Кирсановых (Иван Тургенев), скорее, маргиналов Васьки Чеснока с Лёхой Штырём (Александр Хант), недаром в камбэках эта связь прослеживается (Серебряков выступил в роли непутёвого взрослого сына, а Ткачук сыграл его отца в молодости).

В этой ровной, даже старомодной по построению кинематографической ленте, где нет ни одного видимого преступления, присутствует закадровый ужас – гениальность отца стала движущим фактором неудачности сына. Плюс ложь, которой папа окутывал ребёнка во имя диктатуры собственной исключительности.

Да и с другими он личность так себе, почти демон. Что стоит поломанная жизнь ассистентки, когда-то студентки, потом любовницы, а в конце сиделки? Мало того, её же подложили под сына, чтобы не рукоблудил когда в половой возраст вошёл… служение великому искусству?! «Как не про…ть свою жизнь, живя с гением…». Очень просто, при каждом Ростроповиче должна быть своя Вишневская (при Щедрине – Плисецкая и тд.). На всех не хватает? Тогда приготовьтесь к унижениям, или пусть живёт один, скунс такой.

Весь фильм я заставлял себя помнить, что на экране не Россия. Потому что неумение слушать, понимать, договариваться, давить… это настолько наше. Или уже общемировая проблема? Причём назвать Марка (Серебряков) инфантом язык не поворачивается. Скорее, подранок, не зря отец с детства дал ему дурацкое прозвище «Птицын». Да-да… ни слова в простоте у режиссёра Ливнева. Иголка в черепе у сына, которую якобы туда загнала его мать в желании избавиться от нежеланного плода (в какой-то момент я начал подозревать, что это коллективный мираж, которому подвержен и томограф), в итоге стала занозой в его сердце, которую туда загнал отец.

(Одна из любимых историй моей мамы в компаниях, как она собралась на аборт, но подвернула ногу и опоздала с ним, дав мне шанс появиться на свет… я же говорю – творческое племя).

В определённый момент начинаешь понимать, что тайный замысел отца-дирижёра удался в полной степени – сын по своим человеческим качествам вырос настоящим его подобием. Просто менее талантливым, удачливым и богатым. Но эгоист точно такой же, живущий ради себя, которому проще отдать свою женщину другому, чем брать за неё ответственность, а потом рожать и воспитывать собственное подобие. Возможно, ещё более жалкое, чем он сам… фарс всегда следует по жизни за нами.

Поэтому и жизнеутверждающую концовку фильма (по задумке создателей) – Марк в Израиле работает в доме престарелых учителем резьбы по дереву и аж светится добротой - я воспринял как его окончательное личное фиаско. Этому человеку суждено умирать в одиночестве, да-да, тот самый пресловутой стакан воды. И здесь отец его переиграл.

А вот рассказать о пиршестве актёрских талантов, настоящем мастер-классе кумиров вчерашних и даже позавчерашних дней, чьи сыгранные эпизоды целое событие, мне вряд ли удастся, чтобы проняло. Как и о ювелирной операторской работе Юрия Клименко, с точным попаданием светом в настроение кадра.

Поэтому смотреть однозначно.

Леонид Черток