Жил-был миллионер. «Елена» Андрея Звягинцева

С папиной стороны всё было по-другому - революционеры, чекисты, совпартработники и прочее подобное. Денег не то, чтобы много, зато персональная дача в престижном даже по тем временам посёлке. На ней-то и произошёл первый в моей жизни классовый конфликт. Мы с моей дворянской бабушкой высадили грядку с редиской, а революционная бабушка гневно вытоптала её тапочками 41-го размера, обозвав эти мичуринские эксперименты «кулацкой дурью». До внутрисемейной драки не дошло, но осадочек остался - родители разводились с взаимным чувством облегчения.

Новый фильм Андрея Звягинцева именно о таком конфликте, для меня «Елена» очень личное кино...

Но не так, чтобы в лоб. Живёт в престижном московском таунхаусе простой российский миллионер, каких полным-полно в столице. Не олигарх, не завсегдатай списка «Форбс», по моим прикидкам у героя Андрея Смирнова зелёных миллионов от силы парочка десятков, не больше. На чём он их сделал? Этим создатели фильма на заморачиваются. Только вряд ли что-то преступное, уж очень этот состоятельный пенсионер интеллигентен и брезглив. Наверное, на антиквариате, или приватизировал что-нибудь вовремя, а теперь живёт себе в кайф на проценты с акций. Не суть важно.

При нём жена Елена, бывший медработник, простая, как власть советов. История их знакомства, насколько незамысловата житейски (не зря фильм изначально задумывался под английскую фактуру), настолько же не характерна для современного российского кино, да и вообще искусства. У нас как? Только человек выезжает из хрущёвки и пересаживается с «Жигулей» в «Мерс», так сразу меняет старую проверенную жену на попастую секретаршу или длинноногую модель. Ещё вариант - на такую же, как он сам, акулу бизнеса, здесь уже возникает семейный подряд. Но наш герой, повторяю, умница и интеллигент. Когда прижал перитонит, а он уже был не молод, сошёлся с заботливой медсестрой. Такая - как верный друг, человек его эпохи, с которым есть, что вспомнить, о чём поговорить. Взяла на себя весь дом, кухарка, горничная и управительница в одном лице, благодарная своему благодетелю по гроб жизни. И тут пикантная подробность. Спят они в разных комнатах, у него кровать раза в три шире, чем у неё. Но в какой-то момент, например, после завтрака, бодрячку-пенсионеру требуется секс, и она всегда под рукой (или под ногой). Почти то же самое, что поставить секретаршу на канцелярском столе в коленно-локтевую позицию, особо не интересуясь ейным на то расположением - «надо, значит, надо». Но только почти, здесь всё более изысканно, человечно, по-семейному, однако не любовь. И её реакция на мужскую похоть, как старой боевой подруги, даже с благодарностью, что не брезгует более чем полувековым телом. Ай, Звягинцев, ай, браво, просто классическое отрицание штампов!  

Знаете, о такой уютной и обеспеченной во всех смыслах старости хочется мечтать. Если бы не притча о воронах из разных стай. У жены есть своя вторая жизнь в семье сына от первого брака. А живёт этот Митрофанушка за сорок, как и большинство россиян, недовольных этой жизнью. Сразу не вписался в неё и больше не пытается. Курит на балконе, пиво пьёт на тесной и нечистой кухне, в видеоигры играет. Он даже детей не планирует, его жена-распустёха именно что «залетает» (откуда только эрекция на такую берётся?). И вся надежда на мамочку, которой под старость выпал счастливый лотерейный билет в виде старичка-миллионера. Она и продукты принесёт, и денег даст, и ещё будет думать, как внука-оболтуса от армии отмазать. Как-как, не к военкому же с взяткой идти, такое не умеют. Проще на платное отделение в вуз пристроить, совместить приятное с полезным. А деньги где? Естественно, у мужа-миллионера.

Вот только муж совсем не расположен их давать. Он искренне не понимает (и я вместе с ним), почему должен решать проблемы постороннего ему здорового мужика и всей этой неопрятной семейки. Была уже на нашей памяти советская власть, которая давала неплохой прожиточный минимум сотне бездельников, неумех и неудачников за счёт десятка активных, работящих интеллектуалов. Процент разделения на классы примерно такой, хотя, может, я и ошибаюсь.

Главный минус таких людей, как семья сына героини, что они даже не пытаются что-то поменять в себе, изменить в жизни, попробовать новое. Плывут по течению, держась за мамины копейки, и, если сына-солдата убьют где-то в Кавказских горах на очередной неправедной войне, в том будут винить Всевышнего и власть, но никогда не самих себя. Такая порода - дворняжья...

Жена миллионера, как истинно русская женщина, ради сына и внука готова на подвиг и на преступление, не важно, на что. Но сначала пытается достучаться до мужа, у которого дочь - тоже не образец трудолюбия и благочестия, он сам её «гедонисткой» называет. Но это же своя кровинушка! К тому же при ближнем взгляде девица оказывается даже очень ничего, с иронией, своим мнением, стёбом и характером. В общем, понятно, кому миллионы оставить, а кому пожизненную ренту в благодарность за 10 лет заботы и секса.

Но нужно значительно больше, хотя бы половину всего. И бывший медицинский работник дрогнувшей рукой убивает постинфарктного пенсионера двумя таблетками виагры. Я аж на диване подпрыгнул - кто заказал так опустить фармфирму «Phaizer», эту секс-витаминку выпускающую?! Но потом дошло, отличная уловка для следствия, не какой-нибудь циан - захотел старичок потрахаться после больнички, вот сердце и не выдержало. Конан-Дойл нервно курит...

Конечно, женщина переживала, но с повинной не пошла. Наследство - пополам, что прищуренная дочь восприняла со свойственным нашему с ней кругу юмором, но не без сарказма. Быдло же из Бирюлёво переезжает в центр, ищет пиво в необъятном холодильнике, гадит на необъятное покрывало безразмерной кровати (младшее поколение), и собирается о чём-то договариваться с дочерью. Не выйдет, зуб даю. Занавес.

Так что мы имеем? «Золотой мальчик» отечественного кинематографа, стригущий престижные премии как с куста смородины, на глазах превращается в «infant terrible» сегодняшней российской действительности. Тот прошлый Звягинцев, автор донельзя метафоричных «Возвращения» и «Изгнания», жил в своем персональном мирке. Где-то вне времени, вне пространства. Ему там было тихо, хорошо и спокойно. Там он шептал свои сложносочиненные вопросительные предложения, адресованные Б-гу, прерываясь иногда на то, чтобы красиво и мало понятно для окружающих порассуждать с самим собой о Вечном. И, если раньше на возвышенных проповедях автора можно было тихонечко посапывать, не пропуская при этом ничего важного, то после просмотра его новой картины начинает ненароком казаться, что Б-г стал вдруг Звягинцеву отвечать. Причём жёстко, так, что у смотрящих колеблются основы и дрожат поджилки.

Лично у меня после «Елены» возникло воспетое рокерами «Предчувствие гражданской войны». Уж и не знаю, случайно ли телепоказ Каннской триумфаторши «Елены» назначали на очередное невразумительное празднование Дня народного единения. Скорее всего, случайно, из-за непонимания того, что происходит на экране. Потому что там никакого единения нет в помине, впрочем, как и в жизни, сплошные Преображенские, Борментали, Шариковы, Швондеры. Последние в который уже раз одолевают первых, вот-вот начнут их уплотнять и мочиться в подъездах.

И ничего я не запугиваю и не сгущаю, а только констатирую. Это великовозрастный недоросль-папа только пиво пьёт, власть ругает да с балкона поплёвывает. Это сердобольная бабушка лишь одного богатея замочила и при этом очень расстроилась. Зато школьник, которому без вариантов на бесплатное отделение в вуз, ходит с друзьями бить кого-то непонятно за что. Бить жестоко, ногами, со всей пролетарской ненавистью. Призрак грядущего хама, которого в своё время не разглядели мои дворянские родственники...

И концовка отнюдь не жизнеутверждающая, наоборот, предупреждающая. Тинэйджер стоит на балконе нового крутого гнёздышка своей бесполезной миру семьи и смотрит на играющих внизу в футбол. Своих высматривает или наоборот, противников, райончик-то не для бедных? Вполне подходит под Годовщину Великой октябрьской революции. Только не старой, а новой...

Одного не пойму, как, имея в загашнике такой шедевр, можно посылать на «Оскар» михалковскую «Цитадель»?

Леонид Черток