Она просто ушла из дома. Просто ушла, потом её нашли. Да и куда можно уйти на Соловках? Только от себя. От своей жизненной неудовлетворённости . Конечно она заслуживала намного большего.
А было ей всего ничего -25 лет.
"Парение на Соловках суровой зимой. Островитяне. Винно-водочная лавка и монастырь. Образцово-трагическая судьба романтического поэта."- как написала Света Литвак, хороший поэт..
А многие отмечали , что в детстве и юности она была похожа на ангелочка.
И зачем ей нужны были эти Соловки? Она не была предназначена жить там, вдалеке от цивилизации с тремя детьми, при полунищенском существовании.
Как обидно! Такой светлый Поэт!
ЮЛИЯ МАТОНИНА.
Родилась в Пятигорске в1963 г. Но очень скоро семья переехала в Архангельск.
Будучи еще совсем юной, в16 лет стала актрисой Архангельского театра кукол, но что-то с театром, который она так любила , не сложилось.
, В восемнадцать лет она вышла замуж за Василия Матонина – исследователя, поэта и барда, а в ноябре 1982 года их молодая семья переехала жить на Соловки.
«Юля была «безбытным» человеком, – вспоминает её муж Василий Матонин – Мы парили над бытом, но надо было колоть дрова, носить воду, стирать пелёнки в проруби. На Соловках мы жили трудно и счастливо. Потом я получил комнату в доме 1838 года постройки. Во времена лагеря там был женский барак. У нас родились ещё двое детей. Мы работали в музее. Юля – истопником и смотрителем, я – экскурсоводом и младшим научным сотрудником».
Но она конечно писала стихи-без этого не могла и нельзя сказать,, что она была отверженным поэтом. Стихи публиковались в газетах «Северный комсомолец», «Правда Севера», в литературных журналах «Аврора», «Нева», «Север» и др.
!Ия Саввина во время творческой поездки на Соловки с курсом народного артиста СССР Олега Ефремова, прослушав стихи юной поэтессы, решила показать ее в Москве. Сводила к Борису Полевому, тогдашнему ректору Литературного института, затем к Белле Ахмадулиной, которые вынесли одинаковый вердикт: учиться не надо, тебя испортят. Вроде бы правильное решение, но и несколько подозрительно казуистическое: один работал в Литературном институте, другая его окончила, что вряд ли помешало стать известными литераторами, найти друзей на всю жизнь, проторить дорогу к сцене и большой аудитории и прочее. Кто знает, как сложилась бы жизнь Юлии: во всяком случае – получить высшее образование, попасть в творческую среду и другие плюсы в этом были. Может быть, ее яркое начало получило бы не менее интересное развитие?" - пишет Света Литвак.
Но Соловки место совсем не подходящее не только для поэзии, но и для жизни. При том с тремя детьми.
Из дневников Юлии: «Стою на коленях перед иконой и пишу инвентарный номер на оборотной стороне… Разбавляю белую эмаль скупой слезою и ацетоном. В обед за мной забегает Вася, успешно «загнав» Бальзака, Айтматова и Герцена. И мы, подхваченные снежным вихрем, спешим в столовую, где проедаем деньги, вырученные за книги. Мы сыты благодаря произведениям знаменитых писателей и вспоминаем о пище духовной. Библиотека наша тает на глазах… На острове – штормовые ветра: ни самолеты, ни птицы не летают. Читаю Платонова. Кутаюсь в пальто. По мне уж лучше печки топить».
Не помогало и обращение к религии: Юлия Матонина: «Всегда знаю одно, а верю в другое, и сила веры рушит даже самые прочные логические построения. Бог – это естественность человеческая. Я это всегда чувствовала и знала, но обряды, олицетворяющие Его, меня смутили».
И ещё из её дневников : «Преследующая многих из нас мысль о самоубийстве является неосознанным желанием второго рождения. Необходимо выстроить себе смертельную ситуацию и преодолеть ее желанием жить или любовью: вот тут рождение!»
Василий Матонин: «Юля воспринимала жизнь, как ребенок – игрушку, которую нужно сломать, чтобы понять ее устройство. В марте 1988 года Юля улетела в Москву с одной из случайных подруг, которую провожала в аэропорт. Из Москвы – в Среднюю Азию. Уезжала навсегда. Вернулась в июле. Ее преследовали навязчивые идеи, галлюцинации, прогрессирующее депрессивное состояние. Жизнь на острове и в стране стремительно менялась. Юля не понимала происходящего и 19 сентября снова ушла. На этот раз действительно навсегда».
Прекрасная поэзия. Настоящая.
Василий Иванов (Израиль)
Буря
Ветхий дом. Буянит море.
Вы не выйдете на берег.
Поднялись на море волны,
Ветер в окна – стекла
в брызги.
Выйду – в дом ворвалась буря,
От нее не схорониться.
Небо пухлыми губами
Море в брызги расцелует.
Вышла. Сзади рухнул дом мой,
Будто вовсе не бывало,
И меня расцеловала
Первая волна до боли.
+++
Я посеяла следы -
Выросла дорога.
Там где близко до беды,
Близко и до Бога...
***
Мне казался до неба тополь,
Двор - в полмира, любимый - Бог.
А теперь все во мне. И только
Тополь, двор, человек одинок.
***
В черной ночи
Звезд многоточие,
Страх, надежды,
Луна и прочее.
В белой ночи
Стена, стенание,
Пустошь райская,
Ад сознания.
Письма о вчерашнем.
Писание стихов — это вычеркивание лишних слов из повествования о проходящей жизни.
***
Вплеталось солнце в купола, как лента.
Чтоб монастырь не разбудить уснувший,
Шептало солнце о прошедшем лете,
Целуя след, оставленный на суше.
***
Пятно крылатое в ночи —
Душа, зовущая в пространство,
В день, где гнездится постоянство,
И сердце матери стучит.
Паденье
Хочу взлететь с обрыва ввысь,
Но по закону прегрешенья
Я падаю не ввысь, а вниз,
Где небо — только отраженье.
Быть может, стану в том краю
Я рыбою или растеньем
И оправдаю жизнь мою,
Которая была паденьем.
ОЗЕРО
Озеро дышит.
Холодное утро
Сосновой иголкой
Туман вышивает
На глади озерной
Из капель дыханья,
Чтоб все рыбаки
На заре заблудились.
У озера Святого
Черный ворон в рясе перьев
Исповедал мою осень,
Где березка — нерв мой тонкий,
Обнажившись, прозвенела.
За грехи я расплатилась
Облетевшею листвою,
Помолилась за любимых
И за все мне дорогое.
Причастилась из озерка,
Там, где кони причащались,
Там, где птицы отражались,
Я узнала вкус заката.
О живой воде
Я посеяла следы —
Выросла дорога.
Там, где близко до беды,
Близко и до Бога.
Я по кромке льда прошла
За живой водицей,
Зачерпнула, как могла,
Жаждущим напиться.
Напоила горе я
Солоной слезою,
Напоила пьяного
Песнею — тоскою,
Напоила потом я
Садик, что садила.
Наливала мертвому,
Да не воскресила.
***
Капля свисает с листа,
В ней отражается солнце.
Ветер проснулся в ветвях —
Солнце обрушилось в травы.
***
Душистое небо теснится в росе,
Примятой травой силуэт обозначен.
Поговорка
«С лица воды не пить»,
А я пила однажды.
Проснувшись поутру,
Я к озеру пошла.
Смывая сон и соль,
И, утоляя жажду,
Увидела на дне,
Что раньше не могла.
Там, возле камня лба,
Две изумрудных рыбки
Смотрели на меня
С прозрачною тоской.
Немая рыба рта
Вздыхала об улыбке,
А нос курносый мой
Ракушкой был витой.
Но воду я пила.
Она теперь горчила.
Горчила не на вкус —
На мой смешливый взгляд.
И только, уходя,
Я зеркало разбила.
«С лица воды не пить?» —
Неверно говорят!
***
Соленых поцелуев горсть — лови!
На палубе сверкают они в россыпи.
А за бортом глядят глаза твои,
И солнце бродит в них кошачьей поступью.
***
Небо склонилось низко.
Прямо над нашим садом.
Будет гроза. Ирисы
Сорваны для меня.
Но мне их, увы, не надо.
Я предпочла бы розы.
В розах истома сада
И ожидание гроз.
Колыбельная сыну
Как родился я
Утром раненько,
Завернула меня
Моя маменька
В одеялко да лоскутное,
Так и вышла жизнь беспутная.
То зеленая, то красная,
То синяя, цветастая,
А на черный цвет
И спросу нет,
А на белый цвет
И от вздоха след.
Ой, как завтра мне
Хворать-помирать,
Вы скорей меня
Убирать-зарывать,
А как стану я
Перед сном роптать,
Перед вечным сном
Приговаривать:
Вы не спрячете меня
В землю черную,
Прорасту я травою
Зеленою.
Моя кровь замрет
Алой ягодой,
А любовь взойдет
Яркой радугой.
А под радугой
Будет рад другой.
Стихи Сергею Морозову
Когда в море шторм, все рыбы уходят на глубину, чтобы их на берег не вынесло. У Морозова на окнах вздрагивают занавески, словно паруса под ветром, а нос у него, словно киль. Книги на столе похожи на засохшие растения, а чайник...
Чайник алюминевый, я знаю
Человека одного, как Вы.
Он в себе, что может отражает,
Искажая с ног до головы.
***
Вы вошли в темно-синем
И длинный, как дождь,
Чтобы стать тем,
Каким я Вас знаю.
Я не в силах сдержать
Откровенную ложь,
Что без Вас я совсем не такая.
***
Я к Вам пришла, чтоб осень разделить,
Молчания отпить из белой чашки,
Осиных листьев письма о вчерашнем
Я принесла, чтоб на столе забыть.
***
Подморозило. Морозов
Топит печь и ждет весны.
Мне смешно, но я серьезна,
Вы серьезны, но смешны.
Я пошла, куда не знаю.
Я открыла вашу дверь.
Тот, кто много понимает,
Не поймет меня теперь.
Утопает наш островок в белом безмолвии моря, неба, снега.
Я перекатываюсь черной точкой по его поверхности, сохраняя в себе лишь тайну двух глубин: начала и конца.
Бесконечность вселенной сообщила мне о бесконечности жизни: кончается одна вселенная и начинается другая.
Я выхожу за все пределы — и беспредельность нахожу.
...
Синяя льётся небыль...
Нынче смеюсь навзрыд,
Пью из ладоней небо
С пылью из-под копыт.
Скоро луна мне точкой
Глянет в конце строки.
Жду приближенья ночи
Из-под крыла руки.
СБЕГАЯ ПО СРЕДНЕКИСЛОВСКОМУ ПЕРЕУЛКУ
По асфальту наклонному,
Мимо старого клена,
Я сбегала, смеясь,
В переулок влюбленная,
И, раскинувши руки,
Превращала их в крылья.
А над тем переулком
Звуки музыки плыли.
Эти звуки рождались
В доме, с деревом смежным,
И, прохожих стесняясь,
Были робки и нежны.
Удивленно из окон
Глядели разини.
Переулок был - сказкой,
Я - крылатой богиней.