Время самодовых. Еще одна жертва Карабаса-Барабаса

Уволена  Марина Владимировна Мельницкая. Та самая «тетенька с колокольчиком», много лет являвшаяся символом Архангельского театра кукол, его замануха. Пришло время эффективных  самодовых.

Публикуем крик души Марины Владимировны (длинный текст):

- Своими размышлениями о том, почему мое увольнение из театра, в котором я честно и с удовольствием работала 40 лет, происходит так, я уже поделилась в последнем выпуске журнала «Бенефис» (издание Архангельского отделения СТД). Но это было в апреле, когда я и представить себе не могла, что у меня еще будет такой июнь. Сейчас я пытаюсь не кому-то, а хотя бы самой себе объяснить, почему со мной поступили так.

 Пытаюсь найти хоть какую-то логику в именно таком отношении неглупого, уже опытного, успешного директора к человеку а) очень пожилому, самому старшему в коллективе; б) поработавшему несколько лет в трех театрах страны и уж потом 40 лет здесь; в) известному не только в Архангельске, но и в большом количестве городов России благодаря опыту своей работы. А успешность этой работы признана солидным количеством весомых наград. 

Как-то противно самой про себя такое писать, но я ведь пытаюсь разобраться! 

С.А.Самодова нам представили на общем собрании коллектива в сентябре 2024 года в начале сезона. Он сразу рассказал нам о том, как начинал работать в театре драмы, и как старейшая актриса этого театра сначала заявила, что она ему не верит, но вскоре подошла, обняла и сказала, что была неправа. Тогда я встала и сказала: «В этом коллективе я – самая старшая, и я тоже Вам не верю. Дойдет ли до объятий – посмотрим!» Может быть, это и стало первой каплей такого отношения ко мне? 

До объятий не дошло. Хотя обольщалась я неоднократно. Но – ненадолго. Да, масштабы его деятельности грандиозны. Но ведь это не бизнес, а культура, театр! Это место, где «как» не менее важно, чем «что». Да, и здесь почему приходится принимать решения, которые нравятся далеко не всем, но ведь жесткость и жестокость - вещи разные! 

Вернусь к своим «почему?»

Почему, пообещав на собрании и во всех средствах СМИ учитывать и сохранять индивидуальность и традиции нашего театра, новый директор начал не с изучения этих традиций, а с их уничтожения? Я специально собрала для него основное, с чем хотелось его познакомить, приложила и новые проекты, но... он это не только не прочитал, но даже и не просмотрел. Власть ему была дана неограниченная, всё делалось методом приказов. Худсовет ему не нужен: советоваться незачем, да и некогда. Масштабы разнообразной деятельности С.А.Самодова действительно огромны.

Приказы посыпались один за другим, и каждый из них рождал новые «почему» и «зачем» не только у меня и у коллег. Эти же вопросы мы постоянно слышали и от зрителей: почему кардинально изменилась вся печатная продукция театра - исчезла наша неслучайная символика, удобное для чтения расположение текстов и т.д.? Почему убрали старые портреты, они были такие интересные и разные, а теперь сплошная серая масса? Почему исчезла знакомая нескольким поколениям зрителей Тётенька с колокольчиком? Почему исчезли ее предисловия, которые раньше были перед каждым спектаклем? Почему на заключительном вечере фестиваля «Ваш выход» в театре Панова было полно журналов «Бенефис», а у вас в театре их не было и нет. Ведь предыдущие выпуски этого журнала появлялись везде в больших количествах…
Добавляю вопросы от себя: почему люди, достаточно долго проработавшие в театре, увольняются один за другим? Почему некоторых из них вынуждают подать заявление на увольнение или доводят до такого состояния, что ноги на работу не несут. Хотя работают все по-прежнему честно. «Имитации деятельности», как утверждает директор, у нас никогда не было и нет. 

Почему на контроле и в гардеробе вместо прежних опытных, умеющих встречать зрителей и общаться с ними работников, появилась не обученная этому молодежь в черных спортивных костюмах? А надписи на их толстовках провоцируют остроты и обидные комментарии зрителей? Почему обязанности педагогов взвалили на плечи двух оставшихся администраторов? А расписание теперь составляется так, что администратор должен быть почти в одно и то же время на первом этаже, на втором – в залах или возле музея, и на третьем, где у нас Гостиная. 

О Гостиной – отдельный разговор, и это самое больное из всех моих многочисленных «почему?» Почему с приходом нового директора и его заместителя по работе со зрителями В.В.Зиновьевой педагогам театра ЗАПРЕТИЛИ общаться со зрителями и в фойе первого этажа, и в зрительных залах перед спектаклями, и, самое главное, в Гостиной? Ведь четверть века назад она появилась специально для того, чтобы родители с малышами правильно начинали дружить с театром. А в этой ситуации присутствие театрального педагога просто необходимо. Примеров того, что периодически происходит там сейчас, приводить не буду – слишком больная тема для меня и для актеров, которые там работают. Здесь нет вины администраторов, есть только их дополнительные переживания. Раньше, когда каждый делал свое дело, было хорошо и нам, и зрителям. 

И вот тут я сформулировала свой вариант ответа на некоторые «почему?» Да, каждый делал свое дело, при этом стараясь учитывать нагрузку остальных, помогать им. У нас были такие отношения. Но люди С.А.Самодова – это, в основном, люди другой породы. Например, В.В.Зиновьева даже не пытается вникнуть, понять ситуацию, а не дослушивает и отдает распоряжения. С ее приходом о воспитании зрителя и вообще о культуре поведения в театре пришлось забыть. Примеров много, но... 

...вернусь к истории моего увольнения и моего существования в театре в июне, который стал для меня не белым, а черным. Свой текст в журнале «Бенефис» я назвала «Я не «ухожу на пенсию», я прощаюсь с любимым театром». Если бы я знала тогда, в апреле, как важны с юридической точки зрения слова «ухожу на пенсию»! С.А.Самодову во время первой личной встречи я сразу сказала, что решение уволиться было принято мной еще до его прихода, и сразу объяснила, почему мне необходимо доработать до конца этот сезон. Дальше всё происходило поэтапно, и по устной нашей договоренности я должна была уйти в конце марта. 

Но многие дела и проекты были не завершены, и 25 марта я попросила его дать мне возможность доработать до конца сезона с оплатой хоть каких-то процентов от зарплаты. В ответ мне было предложено подписать уже отпечатанное и подписанное им «Соглашение о расторжении трудового договора...», из которого следовало, что мне дается возможность работать еще 2 месяца до 31 мая. Я обрадовалась так, что даже не сообразила, что это еще не конец сезона. И, конечно, я и понятия не имела, что означает формулировка «по соглашению сторон». Но как опытный директор, он, конечно, знал, что если бы в заявлении об увольнении я написала ту самую фразу «ухожу на пенсию», то за мой стаж мне полагалось бы выплатить два моих оклада. Подписав приказ с формулировкой «по соглашению сторон», я этих окладов не получила. 

Не буду цитировать то, что я услышала по этому поводу от людей, хорошо знающих и меня, и С.А.Самодова. А тогда я спросила только: «Но после увольнения я ведь смогу приходить в театр?» И услышала: «Ну разумеется!». 

Если бы в тот момент я знала, как это всё будет происходить дальше!.. 

Вместо обещанного им в прессе моего бенефиса мне почти на ходу попытались вручить прощальный букетик, который я, конечно, не взяла. 

Уже назавтра, 1 июня, я поняла, что не могу пользоваться служебным входом – моя карта заблокирована. Да, директор знал, что мне нужно еще распределить и раздать все замечательные книги богатейшей библиотеки педчасти (из бюджета театра там нет ни рубля), вместе с остающимся педагогом разобраться с начатыми проектами и множеством папок с накопленным опытом работы. Да и личных вещей и книг, нужных именно в театре, за эти годы накопилось немало.

 Но... я уволена, карта заблокирована, ключ от «моей» педчасти выдавать мне запрещено. Вахтерам театра передали приказ: брать этот ключ, а также сопровождать меня от вахты до педчасти должны мои коллеги по кабинету – второй педагог и завлитчастью. Причем только они, а не какой-либо другой работник театра. И они же должны были сдать этот ключ, уходя и выдворив меня из педчасти, так как оставаться там после их ухода мне было тоже запрещено. Они же были вынуждены встречать и сопровождать людей, которые в эти дни приходили ко мне – забрать книги или по другим делам. А ведь у каждой из моих коллег своя работа, которую не всегда можно прервать. 

Сколько же времени и нервов мы потратили на выполнение этого... распоряжения! Сколько вопросов «Почему так?» я услышала и с какими комментариями!.. 

Но в самом начале июня случилось так, что я была вынуждена нарушить приказ, и осталась в педчасти одна, объяснив помощнику директора, что это только один раз, и уже завтра снова будет всё по приказу. 

«Завтра» мне сказали, что уже был другой приказ – за вчерашнее нарушение не пускать меня в педчасть, «вплоть до вызова полиции»! Правда, этих приказов на бумаге ни я, ни мои «сокабинетники» не видели, но, наверное, всё по закону. Только до сих пор я еще не сталкивалась с ситуацией, когда закон исключает логику и человечность.

В течение этого июня я была вынуждена отвлекать не только своих коллег, но и действительно очень занятого директора, переписываться с ним. Приведу здесь только одну фразу из моего последнего СМС ему: 

«А ведь так логично было просто не трогать меня, дать доработать этот последний сезон и с почетом проводить на заслуженный отдых!!!»

И вот последний день июня. На первом этаже- щедрый жест директора- банкет в честь премьеры и закрытия сезона. А я сижу в педчасти счастливая от того, что успела все закончить. И вспоминаю, сколько добрых прекрасных людей помогало мне, с ущербом для себя приспосабливаясь к этому моему режиму работы! Сколько слов поддержки я услышала и сколько физической помощи получила – ведь этот сезон, и особенно июнь, добавил мне столько болезней и болячек. Но – спасибо Светлане Логиновой и Полине Амброче за помощь и поддержку - моральную и физическую! Спасибо родному профкому за поддержку материальную! Спасибо коллегам за поддержку добрыми хорошими словами, на которые они находили время, несмотря на почти круглосуточную занятость.

Но «почему» у меня еще не закончились. Вот еще одно, тоже очень больное: почему у директора такое недоброе, негуманное отношение к пожилым людям – еще работоспособным, талантливым, любимым зрителями? Почему понадобилось предлагать заслуженным артисткам РФ Галине Ястребовой, Вере Никитинской, Валентине Родькиной и актрисам Ирине Ворониной и совсем еще не пожилой Елене Климович перейти на полставки? 

Однако мотивировка его предложения оказалась неубедительной, и вопрос пока остался открытым. 

А 30 июня появляется пост С.А.Самодова о грандиозной успешности последнего сезона театра кукол под его руководством. Сразу очень больно резанули слова «Вот результат не имитации деятельности, а реального честного труда». И у меня, конечно же, возникло еще одно «почему?» Почему каждый пост директора, рассказывающий о каком-то его достижении или действительно хорошем деле, всегда содержит его критику того, что у нас было или, наоборот, чего не было до него. Ведь во всех интервью С.А.Самодова, во всех его постах и текстах про театр кукол, кроме присущего ему постоянного самолюбования, правда соседствует с неправдой, с искажением фактов, а недостатки и просчеты подаются с особым удовольствием. Ему ли не знать, что театр – живой организм, и в его жизни тоже бывают разные периоды.  Период реконструкции старого здания и обживания нового был трудным и принес много проблем (а там еще пандемия!). Но у нас никогда не было имитации деятельности! Все и тогда работали с полной отдачей. 

Так почему директор пришел к нам в театр с полной уверенностью, что здесь все не так, как надо, и что он лучше нас всех знает, каким должен быть Архангельский театр кукол? Почему сразу стал пользоваться своей неограниченной властью, увольнять людей, игнорировать художественного руководителя и худсовет?

Ответы на свои «почему?» я, конечно, вряд ли получу. Тем более, что в Архангельском театре кукол я уже не работаю.

Вот такая детективная трагикомедия абсурда!

От редактора. Знаком с Мариной Владимировной по кинофестивалю Arctic open 2021 года, она входила в жюри детского кино, я возглавлял медиажюри. Да, дама с чудинкой… но это театр кукол, а не лаборатория ядерных исследований! Сюда ходят именно за чудом, Мельпомена странная муза по своей сути.

Самодов вошёл в Театр кукол как Карабас-Барабас (ему, кстати, очень не понравилось это сравнение в его первом интервью нашему изданию в 2016-м, он попросил его вычеркнуть), проявив себя как «эффективный менеджер» (напрашивается сравнение «дефективный»). С таким же настроением он занял пост директора Областного драматического театра, вернувшись из Владивостока, куда срочно отбыл в 2012-ом после падения Михальчука. Вернулся, когда его подельников по архангельскому эффективному менеджерству стали арестовывать… но это, скорее всего, просто совпадение. Открыл действительно популярный барбершоп, кажется, первый в городе. Но малый бизнес хорош, когда он подкреплён гарантированной бюджетной зарплатой. Депутатский мандат в кармане – вообще отлично. Прежде всего, для себя.

В чём, на мой взгляд, беда двух архангельских театров – драматического и кукольного? Они ассоциируются с именем директора Самодова, а не с именами главных режиссёров, на которые и должен слетаться зритель. В театре Панова по-другому, и в МХТ по-другому, в Театре нации… перечислять можно долго.

Что может быть губительнее для искусства, чем диктат администратора. Театр кукол изначально очень хрупкая в экономическом плане вещь, на его сцену Бузову не запустишь. Дети восприимчивы эмоционально – если в доме что-то не так, они почувствуют это на энергетическом уровне, что испортит им праздник.

И вообще, у российской интеллигенции есть правило хорошо тона – как входить в чужой коллектив. Почти как в тюремную камеру – уважительно поздороваться, присесть в уголке и осмотреться, а не начинать с понтов – я здесь теперь пахан.

Впрочем, аккуратно подстриженная бородка и очки – еще не признак интеллигентности.

И это не последний разговор о проделках архангельского Карабаса-Барабаса. 

Мы все говорим о памяти, об уважении к старшему поколению. И тут же депутат, занимающийся культурой, наглядно показывает новым поколениям, как надо реально поступать со стариками, отдавшими театру сердце. Не нужны - на выброс, оптимизация - наше всё!

Наши дети видят это. И понимают, что они тоже когда-нибудь станут этим ненужным мусором, а не уважаемыми персонами. Если, конечно, вовремя не станут депутатами...