Верхом на козе. К Дню памяти и скорби

Окончание. Начало здесь. 

 …Наконец они нашли свободную комнату. Двенадцать метров на четверых, но выбора нет. Пока распаковывали узлы с посудой и бельем, Ингу уговорили не мешаться под ногами и погулять вдоль забора. Инга села на чурочку возле калитки и задумалась. Теперь этот забор станет ее пограничьем между враждебным и своим миром. Но она так не привыкла. Да, в московском дворе не всегда все было гладко и понятно, но там были СВОИ, даже хулиганистые дворничихины дети. А здесь?.. Нет, так жить она не сможет, у нее есть та честь, о которой говорил дядя Вася. Она еще всем докажет!..

Доказательство мирно паслось у соседнего забора. Оно было грязно-белое и с большим оттянутым выменем. Именно на этой козе решила утвердиться маленькая москвичка, не зря дядя Вася брал племянницу на ипподром, посмотреть на лошадок. Ухватиться за рога и вскарабкаться на спину оказалось на удивление легко, коза сама милостиво разрешила подвести себя к пеньку, а вот дальше….

Кто бы мог подумать, что милое домашнее животное способно переорать паровозный гудок и брыкаться, как необъезженный мустанг. Но и Инга не лыком шита, повисла на козьей спине, как тарантул, утверждаться - так утверждаться! Её смог скинуть только окрик хозяйки козы:

- Оставь животину, всю жопу располосую! Это кто же на скотине катается?!

- Я.

- И откуда взялась такая гулевая?

- Из Москвы. Нас там… нас там… б-о-о-омбили! – слезы из Инги полились в три ручья. Она плакала от жалости к себе и несчастной Москве.

Хозяйка козы как-то сразу успокоилась и сникла, ушла в дом и вынесла для Инги банку козьего молока с пенкой. Потрясающе вкусного, в сто раз вкуснее любого гоголь-моголя!

Инга маленькими глотками пила первое в своей маленькой жизни парное молоко и думала. Думала она о том, как было хорошо, если бы здесь с ними был ее дядя Вася, которого ни один мальчишка с кулаком не испугает.

…Инга тогда еще не знала, что как раз в эти ноябрьские дни ее веселый и добрый, близорукий и хромой, любимый и единственный дядя Вася будет выходить тверскими лесами из окружения с остатками дивизии московского ополчения, состоявшей сплошь из московских инженеров, адвокатов и врачей, непригодных к призыву по возрасту и здоровью. Дивизию разметало в первый час первого боя, маленькие группки бойцов прорывались к своим. Немцы наседали, шли быстро, иногда бежали. И в какой-то момент не заметили, как отстал хромой, потерявший очки, ополченец Костомаров. А сам из леса дядя Вася не вышел. Об этом рассказал его однополчанин, который в декабре 41-го получил осколок мины в живот, остался без половины желудка, но комиссованным, а потому живым. Вся семья сразу поверила и громко плакала. Только не тетя Лена. Много лет она по ночам втихомолку пила водку и ждала своего «загулявшего» и навсегда любимого мужа. Так и умерла на тридцатый юбилей Победы.

А еще Инга вспоминала дворничихиных сыновей, особенно старшего, Лешку. Он слыл малолетней грозой Сретенского рынка и кинотеатра «Колизей», всегда при финке, его даже кондукторы в трамвае «Аннушка» боялись. Как хорошо, думала Инга, если бы Лешка был здесь. Он не только мог защитить, из-за него в районе их двор уважали, но и поговорить о таких родных лебедях на их Чистом пруду.

… Инга тогда еще не знала, да и не могла знать, что младшие братья Лешки-хулигана заживо сгорят зимой 42-го от прямого попадания на крышу их московского дома. Сгорят не сразу, будут несколько дней умирать от ожогов и заражения крови, превращаясь в воющие комки боли. Их старший брат в одночасье повзрослеет и побежит на фронт. Два раза его поймают и выпорют. На третий раз он прибьется к полку и станет сыном полка во взводе разведки. Завоюет два Ордена Солдатской Славы и погибнет в двух шагах от Победы, в кровавой и никому не нужной атаке на уже обреченный Берлин, повторив подвиг рядового Матросова. В победном угаре ему забудут присвоить звание Героя, сославшись на тот факт, что сын полка из-за своего довоенного поведения был исключенным пионером, чего Лешка никогда не скрывал и даже гордился. О его подвиге московский двор узнает только в 46-ом от командира взвода разведки, специально приехавшего в столицу поклониться матери солдата, спасшего в том последнем бою много жизней. Но он не застанет дворничиху. Могучая Антонина, гроза чистопруднинской и разгуляевской шпаны, суровая баба, не проронившая ни слезинки на похоронах младших детей, умрет от одного вида похоронки на старшего сына. И весь старый московский двор  выставит столы, будет пить с Лешкиным командиром водку, и от этого станет похожим на своих одесских и тбилисских «собратьев»…

…Все это Инга, безнадежно повзрослевшая девочка из 41-го года, узнает позже. До возвращения в любимую Москву оставалось долгих три года.

Леонид Черток

Полностью книгу «Ингина война» читайте здесь.