Что есть Мировое Зло?

Торжествующему в мире злу может противостоять только страдающий на Кресте Бог. Этот тезис раскрыл перед студентами Северного Арктического федерального университета сотрудник петербургского апологетического центра «Ставрос» Артем Григорян.

Встреча в университетском интеллектуальном центре была посвящена теодицее, то есть согласованию идеи благого и всемогущего Бога с наличием в мире страданий, несправедливости, горя, зла.

По словам Артема Григоряна, ни в Священном Писании, ни в трудах Отцов Церкви, ни в текстах религиозных философов нет полноценного и универсального логически непротиворечивого ответа на вопрос, почему праведники страдают, а грешники благоденствуют. Эту мысль миссионер подкрепил цитатой из наследия протоиерея Александра Меня. Известный церковный писатель утверждал, что в Евангелии Христос никогда не говорил о происхождении зла, о его сущности и смысле: «Он говорит только о том, как мы должны жить в мире, где зло царствует, властвует, где оно существует. Это правило игры нашего мира. Тем самым Он показал, что метафизика зла, то есть теория его происхождения, здесь вторична, а главное — это человек, который ему противостоит».

Петербургский гость отметил, что ветхозаветные представления о зле подчас парадоксальны — Священное Писание рассказывает о катастрофе грехопадения, но не объясняет, откуда взялся змей, совративший Еву и Адама: «В Книге Бытия искуситель появляется как бы из ниоткуда. Фокус этого текста всецело обращен на человека, а само основание зла оказывается вторично. Книга Бытия рассказывает, как человечество пришло к потере рая, совершенства, отношений с Богом, к обреченности на существование в болезнях, страданиях и смерти. Смерть — последствие потери совершенства, которым обладали Адам и Ева. Это общее место, отправная точка. Читая этот рассказ, современный человек задается вопросами о том, знал ли Бог, что Адам и Ева поступят так. Знал ли Он и о том, что будет происходить с их потомками, в наши дни, о том, какие ужасные страдания выпадут на долю человечества? Есть серия вопросов, которые до сего дня не имеют однозначного разрешения. Потому что представление о Боге гласит, что Творец всемогущ, всеблаг, всезнающ. Такой Бог не мог сотворить зла, но оно наличествует, оно часть нашего опыта, и Бог не предотвращает его чудесным образом. Почему? Если не хочет — Он не всеблагой, не может — не всемогущий, не предвидит — не всезнающий. Кажется, что невозможно найти непротиворечивое решение этой философской проблемы!»

Артем Григорян подчеркнул, что общая парадигма Ветхого Завета воспринимает Бога как источник и зла и добра. Для великих библейских пророков — выдающихся людей Божьего народа — несправедливость мира оставалось тайной: «Псалмопевец Давид, величайший святой трех религий, в своих скорбных песнопениях задает Богу вопрос, почему нечестивые процветают, а праведники страдают. Пророки со слезами обращались к Богу с вопросом, почему Его народ подвергается наказаниям, уводится в плен? Особое внимание обращает на себя классическая книга Иова — одна из самых древних книг, которая стала основой для многих опер, спектаклей и книг, ибо образ страдающего праведника очень ярок. Иов — богатый человек, имевший прекрасное хозяйство, верблюдов, жену, детей, здоровье, богатство. Потом сатана искуситель пришел к Богу и спросил, разве даром богобоязнен Иов? Какова цена праведности и благочестия Иова?

Сатана в диалоге с Богом утверждал, что благочестие Иова продержится до той поры, пока не закончится его благосостояние. Сатана попросил Бога разрешить ему прикоснуться к тому, что имеет Иов. Диавол хотел показать Богу, что Иов Его похулит, лишившись благополучия, потому что его праведность ничего не стоит. Бог позволил — Иов потерял все, его дети погибли, его стада украли, он потерял здоровье, начал гнить заживо, под палящим солнцем черепками от глиняных горшков соскабливал гной со своего тела. Он был доведен до предела отчаяния, жена ему советовала похулить Бога и умереть. Друзья Иова стали намекать, что его страдания посланы за тайные грехи, о которых никто не знает. Иов спорил с ними, говорил, что Бог несправедлив по отношению к нему. Страдалец говорил, что готов в полемике сразиться с Богом, призвать Его к ответу за эту несправедливость. Книга заканчивается удивительным диалогом — Иов услышал голос Бога, который сказал ему о том, что смертный человек пытается состязаться с Творцом, не понимая тайны и глубины божественного промысла.

Бог говорит о Своем могуществе, подчеркивая красоту мироздания, его величие, тем самым показывает, что Иов находится не в том положении, при котором можно задавать эти вопросы. Иов ответил, что ему этого достаточно: "Я о Тебе раньше только слышал, а сейчас я вижу тебя". Вся эта история заканчивается в парадоксе — Иов не получил ответа на вопрос, почему все это случилось, произошла встреча Творца и творения, которая потрясла Иова до глубины души, и после этой встречи никакие вопросы и ответы неуместны. Вопрос решился через глубокий экзистенциальный опыт, после которого любые вопросы бессмысленны. Это классический образ решения проблемы зла в Ветхом Завете».

В иных книгах Ветхого Завета встречается понимание зла как прямого следствия, воздаяния за грехи человека, отметил петербургский миссионер. «Это классическое объяснение: человек грешит — получает возмездие, а исполняет Тору — получает благословение, — сказал Артем Григорян. — Но жизненный опыт царя Давида и Екклезиаста показывал, что все гораздо сложнее. На пороге Нового Завета лучшие представители народа Израиля задали вопросы, которые так и не раскрыты в Завете Ветхом. На страницах Нового Завета мы не находим логически непротиворечивого ответа».

В эпоху отцов Церкви, начиная со II столетия, со времени святого Иринея Лионского, начинаются попытки найти философский ответ на вопрос, почему Бог допускает страдания и зло. «Классическая концепция — теодицея свободы воли, — продолжил гость из северной столицы. — Это основная концепция, которая позволяет во много объяснить, что существование зла не исключает существование Бога. Мог ли Бог сотворить человека по образу и подобию Своему, если бы человек не имел свободы воли? Мог ли бы такой человек подлинно любить и творить добро? Конечно, нет! Чтобы появилось разумное существо, подлинно человеческое, требовалось дать ему свободу воли, иначе это был бы биохимический робот, запрограммированный на определенные реакции. Человека отличает от животного несводимость его к природе. Человек — это нечто большее, чем набор молекул, это возможность действовать не обусловлено какими-то причинами. Бог идет на риск, чтобы создать человека, дав ему свободу воли, чтобы тот мог быть подлинным образом Бога. Тут же появляется возможность уклонения от добра ко злу. Нельзя сказать, что Бог заложил в человека злое начало, но именно возможность выбора! Однако человек воспользовался этой свободой, уклонившись ко злу. Такая концепция объясняет происхождение морального зла».

При этом нерукотворное физическое зло — катаклизмы, землетрясения, цунами, ураганы, страшные болезни — остается без объяснения. «В последнее время философы говорят не только о страданиях человека, но и животных. Как объяснить их мучения, какой смысл в их страданиях? Мы не знаем ответа на этот и многие другие жгучие болезненные вопросы. Мыслители XX столетия предложили свой взгляд на проблему теодицеи. Семен Франк писал, что в силу нашей ложной мыслительной привычки "объяснить" – значит "понять", а "понять" – значит "простить". Так вот, говорил он, "прощать зло я не намерен, а потому и не буду придумывать, откуда, как и в силу каких причин оно произошло. У зла нет причин, нет оснований — его не должно быть и ни к чему строить такие схемы мироздания, которые рационально и аргументированно показывали бы необходимость зла и предоставляли ему уютное место "», — сказал Артем Григорян.

Также миссионер привел цитату из трудов протодиакона Андрея Кураева. Наш современник писал: «Это выбор, а значит — свобода. Объясненная свобода уже перестает быть таковой. Если найдены и указаны логически необходимые пути, приведшие именно к такому свободному акту, значит, этот акт не был свободен, но был спровоцирован своими причинами. Итак, происхождение зла необъяснимо не только потому, что оно означало бы разложимость тайны свободы на философские реактивы. Дело в том, что не только философски невозможно, но и нравственно недопустимо описывать происхождение зла».

Похожим образом рассуждал отец Александр Мень: «Какой смысл нам проникать в метафизический дальний план? Христос вовсе не объясняет, почему и отчего все произошло, потому что мы Его не поймем, потому что рациональная стихия зла в космосе — это абсурд, потому что иррациональное не может быть рационально объяснимо. Объяснить зло, дать логически ясную теодицею — значит сделать зло обоснованным, а оно необоснованно, как слепая стихия бунта, как темное стремление против света. Это то, что пытались описать Достоевский, Шарль Бодлер, это то, что иногда мы находим в темных витаниях современного искусства, в искусстве гадания... Темной стихии надо противостоять. Христос учит нас не тому, как произошло зло в мире, — это философия, — а тому, как жить в мире, где есть зло. Он сказал: "В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир"».

Митрополит Антоний Сурожский, утверждал: «Бог берет на себя полную ответственность за создание мира, человека, за свободу, которую Он дает, и за все те последствия, к которым эта свобода приводит: страдание, смерть, ужас, который мы часто творим. [А оправдание Бога] в том, что Он Сам становится человеком. В лице Господа Иисуса Христа входит в мир Бог, облекшись плотью, соединившись с нами всей человеческой судьбой и неся на Себе все последствия дарованной Им же Самим свободы».

Архимандрит Софроний (Сахаров) писал: «Я долго с плачем молился Богу: “Найди средства спасать мир; всех нас — развращенных и жестоких”. Особенно горячею бывала молитва за “малых сих”, за нищих и угнетенных. К концу ночи, уже на исходе сил, я на время потерял молитву из‑за пришедшей мне мысли: “Если я так, всею силою моего сердца, сострадаю человечеству, то как понять Бога, безучастно смотрящего на злострадания многих миллионов, созданных Им же Самим людей? Почему Он допускает неисчислимые насилия одних над другими?” И так я обратился к Нему с безумным вопросом: “Где Ты?...” И в ответ услышал в сердце слова: “Разве ты распялся за них?”… Эти кроткие слова, произнесенные Духом в сердце моем, потрясли меня: Тот, Кто распялся, ответил мне, как Бог».

(по материалам Архангельской епархии)