Девки из нашего города. «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай-Германики, или Привет родителям!

В мое время путь в Большое Кино был один - через ВГИК. Учились в нем, вы не поверите, не только отпрыски творческой элиты, при одном упоминании фамилий которых хотелось вытянуться во фрунт, сняв шляпу, но и особо талантливые выходцы из народа. В 80-х, относительно либеральных годах, среди них стали появляться чудаковатые экземпляры, типа Баширова, Охлобыстина или Литвиновой. Но, всё равно, мало кто верил, что они без проблем пройдут стандартный десятилетний путь от ассистента-практиканта до режиссера-постановщика. Где-нибудь, да обязательно споткнутся. Сопьются, эмигрируют, уйдут из профессии или в монастырь, таким несть числа.

В начале 90-х выяснилось, что дорога к самостоятельному творчеству может быть гораздо короче. Например, заработать пару-тройку «зеленых» миллионов на паленой водке и пустить их не на «Бентли» с Куршавелем, а запустить в производство собственный сценарий. И таких знаю. А вот такую Леру встречаю в первый раз...

Гай-Германика (в миру что-то созвучное Пупкиной) в 23 года уже имеет в активе три громких документальных ленты с призами и один полный художественный метр. Да еще набравший альтернативных премий по ту сторону кордона и номинацию на отечественного «Золотого орла» в главном разряде. Это вам не «Киношок» какой-нибудь и даже не «Кинотавр». Все серьезно, под крылом самого «Никиты-Первозванного» (в миру Михалкова), под премьерским попечительством, с консервативными киномэтрами в жюри. С самого начала было ясно, «Адмирал» или «Дикое поле» практически непобедимы, но одно соседство с ними равносильно принятию в элитарный клуб «Киногордость нации».

Германику даже не побоялись выпустить на люди, на сцену, кого-то награждать «птичкой». Видуха у девочки была, мало сказать, неформальная. Типичная пэтэушница с окраины и с соответствующими манерами. Потом увидел сюжет из личной жизни. Живет одна с ребенком, которого завела по принципу «чтобы было». Говорит подъездным языком, другой, несмотря на древнеримский псевдоним, явно не ее. И ведь не жест, не плевок в сторону гламура и добропорядочного общества. При всем своем скептицизме сразу ей поверил - я такая! О таких и снимаю. Потому что знаю ЭТУ ЖИЗНЬ. Какой дурак, я за этим знанием в свое время в армию поперся...

Хотя, если честно, тех моих знаний хватило бы только на какой-нибудь «Розыгрыш», в лучшем случае, на «Ключ без права передачи». Лера же раздают оплеухи всем, и «Чучелу» и «Плюмбуму», которые когда-то воспринимались настоящей революцией в подростковом кино. А всё потому, что при нестандартности ситуаций и одиозности персонажей, музыкальным рефреном этих фильмов звучали знакомые слова: «Если кто-то кое-где у нас порой...». Короче, и в нашем обществе, а не только в американском, есть «отдельные недостатки» - современные Павлики Морозовы, школьная стайка ребят-зверят, которым затравить одноклассницу по кайфу.

Германика говорит - так живет страна, ее будущее. Смотрите, и не говорите потом, что ничего не знали, как при Сталине. Во «Все умрут...» я не заметил какой-либо географической привязки. Кадры городской окраины, может быть Москва, а, может, Архангельск или Воронеж. Разве что, точно не деревня, ее городская Лера просто не знает. Поэтому и не врет. Там нравы чище или еще страшнее? Молчу, потому что тоже не знаю.

Пересказывать сюжет - дело недолгое и бесполезное. Ибо его нет, как такового, интрига практически нулевая. Скорее, картинки с выставки примитивизма. Школа готовится к дискотеке, на которую впервые запускают девятиклассников. Вспомните себя и поймете, это было сродни первому балу Наташи Ростовой. Пробный заход во взрослую жизнь, школьный вальс, возможно, первый поцелуй. Нет, сегодня в моде школьный рэп. То есть, скороговорка. Такой музыкальный стиль жизни - быстро напиться и впервые блевать на полу туалета, подраться за школой без применения навыков айкидо, потрахаться в ритме австралийских кроликов на обспусканном матрасе в подвале, на котором рассталось с «самым дорогим» не одно поколение старшеклассниц. Что греха таить, и в моем махровом выпускном 76-ом наши девчонки предпочитали сдавать выпускные экзамены, уже вкусив запретного плода, девственность в элитной московской школе была не в моде. Но я ни одну не могу представить со спущенными джинсами на загаженном полу, для этого святого дела пресловутый «квартирный вопрос» как-то решался. А в ЭТОЙ ЖИЗНИ подобный интерьер в порядке вещей, постелью и бельем никто не заморачивается. Брезгливо? Скорее, тоскливо. Но ПРАВДА.

Знаете, даже не в половой всеядности главная беда. Я готов поцеловать в нос Германику за то, что она не поддалась искушению вывалить на экран все подростковые пороки. Например, в сцене, когда две подруги ночуют в одной кровати и шепчут друг другу на ухо «я тебя люблю». Если бы за этим последовала неумелая попытка первого лесбоса или взаимная мастурбация, вещь для девочек-подростков вполне характерная, вам любой сексолог подтвердит, то вряд ли стал досматривать «...а я останусь» до конца. Так нет, задача перед режиссером стояла другая - показать все понимающую мать одной из героинь, о какой мечтать можно. Как же правильная мама получила по мордасам в конце фильма...

Вот об этом-то и история. Все родители на экране хорошие. Здесь нет пьяного быдла из «Маленькой Веры». Другое кино, даже на поминках никто не напивается. Главное, все любят своих непутевых чад, каждый в меру продвинутости и толщины кошелька. Ну, могут отстегать полотенцем, запереть дома в одной майке. Так ведь от любви, папа-безработный не пьет пиво с дружками, а встречает дорогую дочу у школы, как на службу ходит. Или выносит в сиську пьяную на руках с «первого бала» под радостное ржание всего школьного коллектива. И в морды гогочащие хочется дать, но до всех не дотянешься. Да и не безопасно, порвут, шакалы, как красный флаг на фашистские знаки.

Учителей просто жалко, за партами сидит сплошь хамье. Наверное, в каждом классе есть свой «ботаник-заучка», возможно даже парочка. Только их-то не видно, Германика и не показывает. Зато есть нечто другое. На уроке литературы учительница вместо Пушкина читает Мандельштама. Мы бы такой ноги мыли и воду пили, пока диссиденткой не занялись компетентные органы. А эти дети - давай Пушкина по программе, Мандельштамов твоих не хаваем. Действительно, какой «город, знакомый до слез», когда в ларьке джин-тоник прокисает? А вот с портвейна на высокую лирику очень даже тянуло. Может, они не то пьют?

Так и маленькая Лера не дает ответа на вопросы. В концовке фильма любящие родители прямо посылаются на х..., и во все другие адреса. Без пощечин в ответ, молчат как пришибленные. И в глазах - мы ее теряем. Не одну, всех разом...

Или я сгущаю краски? Вон, сама режиссерша вышла из такой среды, а ее уже в Канны приглашают. Нет ни диагноза, ни антибиотика. Просто справка - готовьтесь, черепа, так живут ваши дети. Здесь хочется заподозрить Германику и ее хитрых продюсеров в фестивальной конъюнктурности, удачной попытке совместить социальную чернуху с арт-хаусом. Но поостерегусь, подожду нового привета от Леры. Вдруг она просто в ЭТОЙ ЖИЗНИ больше ничего не знает?

...Ох, как же не хочется после такого просмотра вести любимого и нежного сыночка своего в первый раз в первый класс. А куда денешься?..

Леонид Черток