"Сколько той жизни!.."

 Памяти старшего сержанта Любови Моисеевны Ройтман

                               *  *  *

    - Принимай, Галка!

В каптерку вдвинулась высокая  женщина с ворохом белья в руках. 

- Тридцать простыней. Залатаешь - сходи к прачкам, возьмешь у них , что высохло. Там гимнастерок много и нижнего на штопку. Надо сегодня сделать, завтра выписка, солдат одевать не во что. Поняла?

 Сидящая за машинкой курносая толстуха басовито заблажила:

- Да ты чего, Марь Семенна?!  Разве ж мне одной успеть? Глаза уже не видят!...

- А ты бы ночью побольше спала и поменьше с мужиками хороводилась - вот глаза бы и не уставали!.. Ладно, принимай девчонку в помощь. Заходи, Аленка!

В комнатку робко вошла молоденькая девушка в еще необмятой гимнастерке.

- Поступаешь в распоряжение Галины. Она теперь твой непосредственный командир и начальник. Подчиняешься ей беспрекословно! Поняла? 

- Поняла, товарищ ефрейтор. 

- Ну, вот и ладно. 

И Марья Семеновна вышла, плотно притворив за собой дверь. 

  Галка отложила шитье, неторопливо потянулась и  уставилась на новенькую. В ее серых глазах было неприкрытое любопытство:

- Давно на фронте? 

- Неделю... Но разве это фронт? Я в санинструкторы просилась, курсы закончила, а меня - сюда... В военкомате сказали: "Ты швея, а в госпиталях  обслуги не хватает..." 

И девушка расстроенно опустила голову. 

Галка хрипловато рассмеялась: 

-  Ясно! Подвигов захотелось!  " На передовую! Ура!" 

И присев рядом с новенькой, подтолкнула ее локтем: 

- А может, к парням поближе? Так ты не переживай, тут этого добра тоже хватает.  Выздоравливающие, санитары - найдешь себе ухажеров, было бы желание!

- Да Вы что?! - лицо девушки вспыхнуло. - Я в армию не за ухажерами шла, а сражаться! 

- Ну-ну, ты глазами-то не сверкай! Война войной, а жизнь- она свое берет... Ладно, давай работать. Вот твоя машинка, нитки - в ящике. Спим тоже здесь. - И Галка кивнула в угол, где стояли два деревянных топчана.  - Бери половину простыней и вперед! Слыхала, нам до ночи еще нательное штопать. 

                                       *  *  *

   Ночью Аленка проснулась от какого-то шороха. Испугавшись, вскрикнула:

- Кто здесь?

- Ш-ш-ш... Я это, не ори.

 Галка тяжело плюхнулась на свой топчан. - Спи, нам еще часа два покемарить можно.   Ох, и горячий этот Самвел! Всю, как тесто, измесил...Ему завтра выписываться, вот он сегодня и отводил душу...   

И почти сразу шумно засопела. 

 Пораженная Алена  не сомкнула глаз до рассвета. 

На следующий день , вынося починенное белье из каптерки, она увидала , как черноусый солдат  порывисто обнял Галку, а потом, вскочив на ходу в кузов машины, что-то кричал ей.  Ветер относил его  слова, а Галка кивала и махала рукой ему вслед.

                                  *  *  *

   Девушки , торопясь, доедали остывшие щи, когда в пищеблок вбежала Мария Семеновна: 

  - Девчонки, быстро на разгрузку! Две машины с ранеными пришли, рук не хватает!

Выскочив во двор, Аленка оглядывалась в поисках носилок, пока Галка не подтолкнула ее к открытому борту машины: 

- Ну, что стоишь, кулёма! Таскай! 

- Так носилок нет...

- Дура! На шинелях таскай, некогда ждать! Хватайся!.. 

 К вечеру они вернулись в каптерку и в изнеможении свалились на топчаны.

- Ни рук, ни ног не чую...- простонала Галка. - Так всегда , когда наступление - везут и везут раненых... Ладно, вставай, малявка, видала, сколько нам работы накидали!  А меня после отбоя лейтенант будет ждать.

- Какой лейтенант? - изумилась Аленка. 

- Летчик , из третьей палаты. С переломом ноги. С парашютом прыгал, приземлился неудачно. Ох,  и красавчик! Половина наших девок возле него крутятся. 

- Галя... - пораженно уставилась на нее Аленка, - Галя, да Вы ведь на днях жениха проводили...

- Какого жениха? Самвела, что ли? Ну, ты даешь, малявка! - Галка громко рассмеялась. - Нашла жениха!  У него семья в Армавире - жена, сын маленький...  

- А как же... зачем же Вы с ним?.. 

- Не твое дело! - рассердилась Галка. - Работай давай!  За мной нечего следить!  С кем хочу - с тем и гуляю! Сколько той жизни!..

   И к ночи опять ушла из каптерки.

                                         *  *  *

   Вернулась она непривычно тихая и задумчивая. Сунула в руку проснувшейся Алене плитку шоколада: 

- Бери, малявка. К летчику моему днем друзья приезжали , вот , шоколад привезли.  Ешь. 

- А Вы? 

- Не люблю я шоколад. Без привычки он мне. 

Она улеглась , зашуршав набитым в матрас сеном и неожиданно заговорила:

- Кирилл... Ну, летчик этот... Парень такой...Добрый, культурный. Москвич. И семья у него интеллигентная: отец военным был, погиб на финской,  мама в библиотеке работает...  Стихи мне читал... А сам и дотронуться до меня стесняется. Говорит : "Жаль, что зима сейчас - Вам, Галя, только цветы дарить."   Мне цветов в жизни не дарили... Я ведь детдомовская. Родителей не помню. Семилетку закончила - меня в ФЗУ послали, на швею учиться. Потом  на швейную фабрику попала.  И в ФЗУ, и на фабрике - одни бабы.  Город  наш, Вышний Волочок, -  вообще бабский. Парни нарасхват. А мне  с моей рожей и подавно пару себе не найти.  Когда война началась, я сразу на фронт попросилась. Думала : уж тут-то  встречу хорошего парня. А им всем только одного и надо... Ну, и озлилась я, решила: раз так - хоть нагуляюсь вволю! Сколько той жизни ! После войны и вовсе мужиков на всех не хватит. Так хоть тут...  Сама-то ты, малявка, что недотрогой ходишь? Видала я, как на тебя наш новый доктор смотрит! 

- Да что Вы говорите  такое?! Разве сейчас время?

- Для любви всегда время. 

- Какая же это любовь: сегодня с одним, завтра - с другим? Это совсем по-другому называется! Распутство это! Вы знаете, как Вас в госпитале называют? Галка-давалка! - с неожиданной горячностью выпалила Аленка, и запоздало испугалась Галкиного гнева: попасть на ее острый язык девушке совсем не хотелось.

Но Галка молча приподнялась на локте и долго вглядывалась в Аленкино лицо.

- Дуреха ты... Эти мужики в окопах, в болотах давно забыли, как баба пахнет! Кто забыл, а кто и не знал вовсе... А им завтра , может, смерть принимать! Никто же не знает, сколько кому жить осталось... Так пусть хоть напоследок  порадуются... 

И оборвав себя, резко бросила: 

- Ладно, спи!

                                      *  *  *

    - Девчонки, бинтов не привезли, а раненые все прибывают! Режьте простыни, какие похуже,  да поживее, бинтовать нечем! 

Галина  с Аленкой молча и сноровисто резали простыни на ленты и сворачивали их в рулоны. С того ночного разговора они почти не общались:  Аленка считала напарницу неисправимо гулящей и была убеждена, что та порочит светлый образ женщины-красноармейца, а Галка  больше  не пыталась ей  ничего объяснять.

     Внезапно в небе раздался  низкий гул, и тяжелый взрыв потряс землю.

- Налет! - Галка вытолкнула наружу оцепеневшую Аленку и  выскочила следом. - Что стоишь, в лес давай! Да пригнись ты!

Но впавшая в ступор девушка словно приросла к месту.

Толкнув Аленку на землю, Галина упала на нее, и вдруг выгнулась и обмякла.

...Когда отбомбившийся самолет скрылся за лесом,  оглушенная Аленка не сразу выбралась из-под  тяжелого тела.

 А потом долго рыдала над ним последними детскими слезами.

Фелина Пукач-Славинская (Израиль)