Всё то, что вы давно хотели увидеть, или Почему я смотрю «Оттепель»

На «Оттепель» я запал ещё летом, когда в ночном телеэфире наткнулся на беседу Бондарчука-младшего с Тодоровским-младшим.

- Ну, а прототип главного героя у вас конечно ...?

- Ты тоже сразу догадался?

- А-то, ни с кем не спутаешь...

Это они о Гоге (он же Гоша). Но не тот пролетарий-интеллигент из «Москвы слезам не верит», что спит с директорами советских заводов и ненавидит грязную обувь. Наш Гога - Георгий Иванович Рерберг, чьим именем ещё в советское время называли операторские факультеты в зарубежных киношколах. Тот, кто после одной совместной картины «Мелодии белой ночи» стал для японцев кем-то вроде великого гуру, которому одно удовольствие внимать и поклоняться. Вы только смотрите, не запутайтесь, знаменитых операторов у нас много: Урусевский - легенда, Юсов - глыба, Рерберг - гений.

В чём гениальность Гоши? Он мастерски импровизировал на границе черно-белого и цветного кино, неповторимый рерберговский почерк, проявляющийся в контрастно-экспрессивном живописном изображении, вошёл во все анналы операторского мастерства. Нет... это сложно понять непосвящённому, поясню на примере. На картине «Время отдыха с субботы до понедельника» Рерберг вдрызг разругался с режиссёром Таланкиным и уплыл на попутной моторке с Валаама. На замену ему вызвали другого маститого оператора, одного из лучших в стране. Режиссёр из вредности и мстительности велел ему переснять кое-какие планы, например - туристический корабль плывёт по Ладожскому озеру. Потом смотрели оба материала. Так вот, у просто замечательного оператора по воде плыл красивый корабль весь в огнях, а у Рерберга... свадебный торт со свечками. Снято с одной точки, одной и той же камерой, на плёнке из одной и той же оси. Как это получалось у Гоги? Наверное, дал где-то чуть расфокуса, чуть поджал диафрагму... но это надо было угадать - насколько и в какой момент. Короче, Рерберг навязывал зрителю своё видение существующей реальности, и зритель от этого был безмерно счастлив, у него как бы открывался «третий глаз».

У Георгия Ивановича был невозможный характер, поэтому он отказывался преподавать, как его не тянули во ВГИК (другое дело, что такому научиться нельзя, с этим нужно родиться). Просто иногда брал под крыло какого-нибудь перспективного выпускника и превращал в МАСТЕРА (как случилось, например, с Юрой Райским, собирающим сейчас щедрый урожай из «ник», «орлов» и «овенов»). Но уж если бил, то наотмашь, не щадя. Помню, как зашёл однажды в конце 80-х в павильон, где мы ваяли очередную перестроечную муйню, и сразу к оператору-постановщику: «Видел вчера твоё очередное г...о. Как же так, Витя, ты был хорошим вторым (оператором), а стал никаким первым. Уйди, слепорождённый, не позорь профессию». Сказал, что думал, и ушёл. А я через полчаса нашёл своего шефа плачущим за синим фоном.

Рерберг в работе мог хамить и материться, невзирая на присутствие женщин. Из-за своего несносного характера он снял сравнительного немного картин, среди которых шедевр на шедевре. Жил с обидой, что его талант недооценивают (и это было абсолютной правдой). Иммигрировать не хотел из вредности, прежде всего потому, чтобы Андрей Тарковский не подумал, что он ему в чём-то подражает. Гоге много прощалась за великий талант... но кто отмерит границу этой безнаказанности?

А ещё Георгий Иванович был великим бабником (по-современному - мачо). На мужика ярко выраженной еврейской внешности (при папе со шведскими корнями и маме с фамилией Козолупова - вот шутит природа!) дамы и недамы всех возрастов и сословий вешались гроздьями, да что там - в очередь друг за другом становились. При мне он был женат на Валентине Титовой, абсолютной красавице классического славянского типа с античным уклоном, ушедшей к нему от режиссёра Владимира Басова. Но даже при ней он ни в чём себе не отказывал, мы чуть ли не на пару фестивалили в Калуге... впрочем, замнём для ясности. Валя всё знала, но терпела, боялась его потерять. Вообще Рерберг в интимной жизни придерживался принципа «чем меньше женщину мы любим...», практически беспроигрышный вариант.

А теперь попробуем сравнить реального Рерберга с киношным Хрусталёвым. Во-первых, они не подходят друг другу по годам. На экране 61 год, о чём чётко и несколько раз сказано в сериале. А Рерберг родился в 37-м, какая там маститость, если свой дебютный «полный метр» он снял только в 65-м («Первый учитель»), сразу попав в начинающие гении. Соответственно, и с дочерью подростком лажа, она была (и есть), но гораздо моложе, от какой-то балерины.

Во-вторых, я лично не слышал, чтобы у Георгия Ивановича бывали длительные запои. На грудь он принимал (вообще, все принципиально непьющие операторы, попадавшиеся мне по жизни, на проверку оказывались подшитыми алкоголиками), но меру знал и вовремя тормозился. В-третьих, насколько я знаю, он никогда не имел таких проблем с законом, как показано в фильме. Тем более я не могу представить Рерберга, воющего волком на коленях у женщины, даже у бывшей жены. Попади такой в тюремную камеру, то стал там, если не «бугром», то «ломом подпоясанным», такая харизма. Или его бы в первую ночь удавили... тоже за характер.

А в остальном почти всё рассказанное правда. Ну, кроме чисто профессиональных нюансов - никогда тарифицированный оператор-постановщик Люся не встала бы на фокус, это совсем не по понятиям. И вообще, где у них в группе второй оператор, где ассистенты (2 шт.), одного механика за тележкой вижу. А ещё (чтобы сразу всё вывалить), в кадр иногда попадают дюралевые конструкции, появившиеся на студии лишь к середине 80-х. Или головка «Пингвин» на штативе под «Конвас», её запустили в производство в конце 60-х (знаю исключительно по вопросу конкурса «Лучший по профессии» среди механиков операторского цеха, но не все же такие памятливые зануды). И операторский кран для павильона никак не мог попасть на натурные съёмки, за такое увольняли безжалостно. И почему на операторской тележке стоит не катучий штатив, а обычный деревянный?! Зато чуть не расплакался от счастья, когда увидел камеру СК с кварцованным мотором, я такую на десяти картинах обслуживал. Однако непонятно, куда в таком случае делся серебрено-цинковый аккумулятор, ведь «кварц» от лихтвагина не запитывался. Загрузил? Больше не буду...

Для меня вся «Оттепель» состоит из примет, из кодов, из нюансов, я их вкушаю постепенно. Вот самая обсасываемая в интернете сцена - обнажённая героиня после соития с оператором проголодалась:

- У тебя есть что-нибудь пожевать?

- Загляни в холодильник...

В кадре голая женская ж... и белая дверца «ЗИЛа». Дверца открывается, а там... ни фига еды, одни коробки с плёнкой. Ну, правильно, мы плёнку в холодильнике хранили... стоп, а почему в Москве, где её по мере надобности можно брать в хранилище со специальным температурным режимом? Думаю, и не нахожу другого объяснения, как то, что Хрусталёв её скоммуниздил. Зачем? Чтобы продать. Но в Москве это практически нереально, киноплёнку покупали на югах пляжные фотографы, сам лично километрами продавал. И вообще, не постановщика это бизнес, а ассистентский, кто получал, кто расписывался, тот и рискует. Или оператор решил халтуру поснимать. Какую? По тем временам, разве что студенческие курсовые. Маститый постановщик с его гонором? Не верю три раза! По всему получается, что Валера Тодоровский просто обозначил профессиональную нашу примету. Спасибо, приятно...

С нетерпением жду ещё одну святую для киношника примету, надеюсь, что в последних четырёх сериях появится. Вызывной лист называется. Эта такая бумага, почти документ, из которого следует, что мы в киноэкспедициях не только водку жрём и баб щупаем, мы ещё и работаем. В листе том можно прочитать, какие объекты завтра снимаем, с каких и до каких, к чему быть готовыми, если не пронесёт (это сладкое слово - отмена). Приехали мы как-то в малосимпатичный и очень провинциальный северный городок. Директором картины был милый и безопасный человек, но по фамилии Гандрабура. Вечером, накануне первого съёмочного дня, выходу я в вестибюль гостинички узнать, во сколько завтра выезд. Вокруг вызывного листа толпится подростковый народец местного происхождения.

- Дяденька, а вы из кино?

- Угу.

- А вы гандрабуру с собой привезли?

- Гм... в общем-то да, отчасти.

- А чем вы его кормите, а когда его можно прийти погладить?..

Именно тогда я окончательно утвердился во мнении, что мне с моей фамилией ещё и повезло... гладить боятся.

А какие типажи в сериале! Тот же Федя, лауреат сталинских премий и просто хороший мужик, подходящий под десятки известных фамилий. Да, он лишь крепкий середнячок, чьё время в кино неумолимо проходит. Зато с этим средним Федей и смена вовремя закончится, и отгулы за переработку будут, и премия, и банкет для всех на премьере в Доме кино, а не только для избранных. Зато с таким рефлексирующим талантом-экспериментатором, как стажёр Егор, одни простои да скандалы обеспечены (раскрываю секреты профессиональной кухни с точки зрения киношного пролетария). Как механик и участник съёмочного процесса я однозначно выбираю Фёдора. Тем более, что в нём почти ничего нет от Ефремова-старшего (каким я его знал), а ведь у сына-Мишки был такой соблазн...

Или оператор Люся, просто находка. Дело в том, что это абсолютно неженская профессия, уродующая женский пол не меньше, чем укладка асфальта. Помню, как на съёмки «Убить дракона» оператор-постановщик Владимир Нахабцев приводил своих лучших студентов и просил дрючить их в хвост и в гриву (собирать рельсовые панорамы, загружать операторские краны, перетаскивать штатив с камерой и тд). И среди них была девочка- припевочка, которая рвалась в бой, а мы её от всего оберегали. Лет через десять случайно оказались за одним столиком мосфильмовского буфета, она меня признала, я - нет. Передо мной сидел кобёл с прокуренным голосом и косой саженью в плечах, изменения, прям-таки, на генетическом уровне. Но и они иногда выходили замуж, их брали как своего братка и боевого товарища. Такой специфический круг.

Я искренне аплодирую Нине Дворжецкой в роли Регины Марковны. У меня отец был вторым режиссёром, знаю, с чем сравнивать. Всё точно, эта профессия соответствует армейскому «начальник штаба» - «второй» планирует, работает с общим планом, строит, развозит, похмеляет и успокаивает. Была (и жива до сих пор!) легендарная «вторая» Лика Ароновна Авербах, которая так элегантно материлась, что массовка всерьёз считала, что ей читают из Есенина. Что-то в Марковне есть от неё.

А какая история за спиной, какая драма жизни! В сцене, где Хрусталёв сообщает, что собирается с любовницей в Петергоф, второй режиссёр горестно вздыхает: «Мы с мужем там успели побывать перед самой войной». Все дружно делаем вывод, что супруг Марковны пал на фронтах Великой Отечественной смертью храбрых. Но уже в следующей серии их двоих показывают на домашней кухне - жена перед экспедицией даёт наставления по хозяйству живёхонькому мужу. В конце сцены камера отъезжает на общий план, и мы видим его в инвалидном кресле с ампутированными выше колен ногами. Всё, дальше додумывайте сами про их жизнь последние 17 лет. Та ещё эротика, я вам доложу...

Симпатичен мне популярный в то время артист с депутатским значком на лацкане в исполнении Павла Деревянко. Диапазон прототипов от Крючкова до Гармаша, эти оба те ещё свистуны-рассказчики. Такие, как правило, неплохие люди, не брезгуют общением с трудовым коллективом, не жмоты, кого-то кадрят с ленцой. А то, что страдают, рефлексируют, так это проходит при появлении бухгалтера картины с платёжной ведомостью в руках. Причём этот внешне образцовый со всех позиций советский человек (других в Верховный совет не допускали) редкий шмоточник, хуже бабы, с каким придыханием он говорит о ботинках из мягкой кожи. Но ещё глубже он остаётся порядочным человеком, помогает Хрусталёву вывернуться из следственных неприятностей (другой  с похожей карьерой мог бы ещё и подтолкнуть), искренне переживает за то, что творит на экране - одномерных персонажей в «Оттепели» нет. И директор картины, как лицо кавказского происхождения, хорош, на Агаджанова похож. Вот только тот не сидел ни разу, тем более по политической статье. Да-да, не забывайте, сталинский кошмар в 61-м ещё не забылся, до главных разоблачений остался год. Поэтому так буднично в устах голубоватого костюмера звучит история о родителях, сгинувших по процессу геологов (оказывается, был и такой).

Ой, чуть не забыл Аркашу, тихого пьяницу из ассистентов по реквизиту. Всегда в поисках трёшки, но с боевыми орденами. Господи, сколько этих скромных героев прошедшей войны нашло пристанище в кино, я многих застал. Например, был такой микрофонщик дядя Толя, мастер каламбуров.  В списке ратного пути московского ополченца Иванова, побежавшего в военкомат сразу после получения аттестата, значились все знаковые битвы Великой Отечественной - от Москвы через Сталинград он дошёл до Будапешта. Россыпь боевых медалей, из них три «За отвагу», которые пехотинец получал или за разведку в тыл противника, или за рукопашную, в которой повезло выжить. Дяде Толе везло все четыре года войны - при такой географии Победы всего одна контузия средней тяжести. Не повезло ему уже зимой 81-го, когда упал с сердечным приступом недалеко от студийной проходной и замёрз. Клуши мосфильмовские потом ахали-охали - ведь видели, что лежит, но не подошли, не думали, что Толя, думали, что пьяный. А если и не Толя, а если и пьяный?! Эх, их бы, прости Господи, в блокадный Ленинград, где на саночках да до самой братской могилы. Но что с куриц взять.

В последних сериях я жду от Аркаши прорыва. Он уже дал сигнал в диалоге с оператором Люсей:

- Как дела, Аркаша?

- Всё плохо, Тата прознала о Ниночке...

Как же всё узнаваемо, вся жизнь на студии, в том числе и личная, больше-то мы нигде не бывали, не тусовались, да и не тянуло.   

Так чем же недовольны хулители сериала Тодоровского-младшего? Именно этим безобидным Аркашей, героем войны, и недовольны. Типа, он есть поклёп на славное советское прошлое - вечно под кайфом или с похмелья, вечно кому-то должен, вечно в курилке, да ещё и адюльтеры допускает прямо на рабочем месте... пусть и только на словах. Вот уж не думал, что вокруг столько ханжей-пуритан, откуда только берутся. А уж нигилистичный оператор Хрусталёв, с диктаторскими замашками и на собственном автомобиле, которого вдобавок все бабы любят, вызывает у народных масс просто классовую ненависть.

Да ладно бы только это, мало ли вокруг нас трезвенников-язвенников с коммуникативными проблемами. Многие «кинокритики» на форумах договариваются до того, что киношники всегда сидели на шее у пахарей, учителей и сталеваров. Вплоть до хрестоматийного - «мастера искусств по гроб жизни обязаны своему народу».

А не пойти ли этим моралистам в... сад, ещё неизвестно, кто кому должен. На торжественном собрании, посвящённом встрече нового 1982 года, генеральный директор киностудии Николай Сизов поздравил трудовой коллектив с тем, что кино по вложениям в государственный бюджет и ещё каким-то показателям (рентабельности, что ли) обогнало табак, впереди оставалась только вино-водочная промышленность (кстати, нефть-газ в те странные годы плелись в конце первого десятка). Так что ещё большой вопрос, кто кого кормил. Хотя и признаю, рекорды советский кинопрокат ставил потому, что не было у людей альтернативы этому отдыху.

Ларчик такой неприязни просто открывается - зависть. Зависть серой массы к чему-то яркому и свободному. В седьмой, кажется, серии, следователь на допросе бросает в лицо популярному оператору обвинение: «Вы ещё там с бабами гуляете». То есть, при Сталине такую свободу поведения могли себе позволить только чекисты, а при Хрущёве и до творческих работников докатилось. Потом до физиков докатится, инженеры себя свободными почувствуют и... конец социализму. Что, собственно, и случилось со страной спустя тридцать лет.

На самом деле, в интернете плещется ненависть не к конкретному сериалу, а к внутренней раскрепощённости, как к таковой (на гомосексуализм не переводите - это болезнь). Да, имеет место неприятие нездорового образа жизни, которого изрядно в «Оттепели». Но разве не это вы так долго хотели увидеть, не пьянки и разврат в кругу известных людей? В 80-е я несколько раз участвовал в общественной программе «Молодость «Мосфильма». Каждая встреча с любителями кинематографа обязательно заканчивалась потоком вопросов из серии кто с кем спит, и кто сколько пьёт. В колхозном клубе мы выступали, в заводском ДК или гарнизонном доме офицеров, не важно. Хоть бы кто поинтересовался, что снимает Никита Михалков, как устроился на Западе Андрей  Тарковский, не болеет ли Фредерико Феллини. Какое там... «а кто супруга у Гайдая?.. та самая жена Горбункова из «Бриллиантовой»?! Не может быть... такая серая мышь... и какая она у него по счёту?». Интересовались? Получите и распишитесь!

Нет, вы дальше слушайте (точнее, читайте). Разве не вы «по многочисленным зрительским заявкам» убрали из телевизионного прайм-тайма все политические ток-шоу, заменив их бесконечным копанием в грязном белье? Разве не вы проголосовали рублём за миллионные тиражи жёлтых газетных дайджестов, выбросив на обочину рынка «Аргументы и факты», «Новый мир» и «Огонёк»? Разве не из-за вашего «утончённого вкуса» авторское кино задвинуто за полночь, зато воскресный вечер открывается «Аншлагом» и закрывается «Юрмалой»? Какие претензии могут быть к режиссёру Тодоровскому, когда он фактически потакал вашим вкусом, показав съёмочную площадку из глубины декорации? Смотрите, удивляйтесь, ужасайтесь... только слюной зависти не захлебнитесь.

Кстати, я и сам не очень понимаю, как показанное может быть интересно людям не из нашего мира. Да ладно, один раз можно было позволить снять кино для себя и про своих родителей. Спасибо тебе ещё раз, Валера!

Леонид Черток