«Стратег не может руководствоваться эмоциями». Интервью с председатель Совета директоров Группы «Илим» Захаром Смушкиным

– Захар Давидович, время сегодня неспокойное, переломное, во многих моментах знаковое. Как вы полагаете, удастся ли России задействовать свои сильные стороны?
– Россия их уже задействовала, иначе не возникло бы самой ситуации. В чем ее подоплёка и суть? До тех пор, пока здесь добросовестно выкачивали нефть и газ и куда-то вывозили, всем было хорошо и вопросов не возникало. Потребителям было тепло, и стране это давало достаточно средств, чтобы жить по какому-то усредненному стандарту.
Но нас перестала устраивать эта роль, Россия проснулась и заявила о своих амбициях. Мы подняли флаг. Крым, Южная Осетия – это не суть важно... Важно то, что на территории, которая исторически идентифицируется народом, следовательно – и российским руководством, как территория собственных интересов, кто-то начал «гулять». Мы спросили: минуточку, вы с какой целью здесь?! Один раз задали вопрос, другой – никто не слышит...
И в итоге получилось то, что получилось. Можно говорить о правовой стороне, о чём угодно – сейчас много интерпретаций на эту тему.
Ну а на самом деле это всё равно что кто-то поколотил твоего ребенка, а ты схватил что попало под руку, ударил по башке, негодяй упал. Через пять минут, когда остыл, начинаешь думать: что я сделал?! Но в этой ситуации у тебя не было выбора, ты ничего другого и не мог сделать...
Справимся ли мы с этой ситуацией? Ну, конечно, справимся. Мозги есть, территория, полезные ископаемые, армия – всё есть. Никто сюда не сунется.
Но цена этому – некая изоляция, которую сейчас ощущаем. Само по себе это не рассосётся. Значит, надо доказать самим себе и остальным, что мы с этим справимся.
Другое дело, и это тоже надо понимать, что образ, который мы на сегодня имеем, нелицеприятен. Условно говоря, нас представляют некими ленивыми ребятами, которым Бог подарил лес, недра и тому подобное, и мы не делаем ничего, чтобы конвертировать это в продукт, который обеспечил бы стране другой уровень развития.
Мы должны провести огромную работу, чтобы соответствовать амбициям и новой роли. Стать инвестиционно, экономически, политически привлекательнее, в правовом смысле – совершеннее. Считаю, осознание этого в нашем обществе есть. И абсолютно чётко понимаю: это сложнейший вызов.

«Наше духовное сознание и новая роль не соответствуют друг другу»
– Чтобы смочь и доказать, требуется цель.
– Цель – это идеология, у нас в стране с ней проблема. Этого никто не скрывает. Сегодня нет общепризнанных идеалов и ценностей. Мы не знаем, кто человек хороший, а кто – плохой. Мы хотим справедливости. Но какой? У нас не культивируется ни один социальный образ. В годы моей молодости, к примеру, идеалом был рабочий. А кто сегодня? Полицейский? Работник «Газпрома»? Муниципальный служащий Коряжмы? Нет ответа на этот вопрос.
Мы должны, в конце концов, принять какую-то интерпретацию экономической деятельности. Да, есть классическая теория капитализма: работодатель и наёмный работник. Но есть и другая: человек, который даёт работу людям, почитаем в обществе. И в целом ряде религий хороший тот, кто даёт человеку работу, занятие. Не рыбу, а удочку...
С одной стороны, хорошо, что нет навязанного стереотипа и есть эволюционная попытка самим сформулировать ценности. На это нужно время.Но очевидно, что наше духовное сознание и та роль, которая нам предлагается, сегодня не соответствуют друг другу.

«Если планируешь и недоделываешь, не обретешь твердой почвы под ногами»
– Какие проблемы ментальности мы должны преодолеть?
– Это серьёзный и глобальный вопрос, он требует отдельного содержательного разговора. Но если говорить о самом первом отклике, то отмечу две вещи. Это, если хотите, экспромт...
Первая лежит в области духовного: российские люди апеллируют не к закону, а к справедливости. А для западного человека между законом и справедливостью стоит знак равно. К сожалению, исторически и уже генетически закон и справедливость у нас не воспринимаются как тождественные вещи.
А между тем справедливость не может быть универсальной, она у каждого своя и носит очень индивидуальный характер: для меня справедливо это, для вас – другое. И получается, что у нас нет единого системообразующего остова.
Универсальным должен быть закон. Он воплощается в государстве, и мы должны закону подчиняться. И мне кажется, пока понятия закон и справедливость расходятся, мы будем испытывать проблемы в духовном плане. Значит, задача – путём целого набора действий добиваться их идентичности.
В области материальной остановлюсь на позиции, которая в западном мире обозначена словом экзекъюшн (от английского execution – исполнение). Наша проблема в том, что мы планируем лучше, чем исполняем. К примеру, многие открытия были сделаны в России, а реализованы за рубежом. То есть у нас, грубо говоря, креативная составляющая высокая. Зачастую выше, чем в других странах. Но execution, то есть исполнение, никакое. Нам – лень, мы не хотим потерпеть, дожать до конца. Беремся за миллион дел и недоделываем ничего.
И в этом смысле я вижу сильную сторону «Илима» именно в том, чтобы дожимать, доделывать до конца. Пусть это будет долго и трудно. Потому что если планировать и недоделывать, не обретешь твердой почвы под ногами. Это касается и малого, и большого.

«Бизнес олицетворяет материальное, но без духовного он в ущерб человеку»
– Вам сейчас удается читать книги?
– Конечно. Сейчас, например, купил книжку Владимира Познера с интервью значимых людей России. Но это, скорее, публицистика. На художественную литературу, к сожалению, времени почти не остаётся. Я уже говорил, что помимо работы, у меня много увлечений. В спорте – шахматы и теннис. В искусстве – современная живопись. В последнее время интересуюсь всем, что связано с эпохой правления японского императора Мейдзи (1868 – 1912 годы. – Н.С.)...
Вообще, считаю, что в жизни духовное руководит материальным. Бизнес олицетворяет материальное, но без духовного он в ущерб человеку. У нас ведь два полушария, всё должно быть сбалансировано, как инь и янь... В этом даже нет сомнений. Если человек говорит, что он трудоголик и пашет 24 часа в сутки, от него лучше быть подальше...

«Стратег не может руководствоваться эмоциями»
– Мне приходилось от вас слышать, что бизнес и эмоции – вещи несовместимые. При этом очевидно, чтоКоряжма у вас вызывает эмоции.
– Можно быть несентиментальным человеком, но всё-таки к маме, к жене, к детям ты относишься по-другому, чем ко всем остальным. Если говорить о Коряжме, то действительно она для меня не пустой звук. Я был здесь председателем Совета директоров, вы, может, помните это время... Получается, с этим городом связана почти половина моей жизни.
Но я считаю, что человек, который занимается стратегией, не может руководствоваться эмоциями. Потому что эмоции часто приводят к ошибкам. Я не могу себе позволить принимать решения на почве эмоций, поскольку понимаю – за решения надо отвечать.

«В принципе, я так и не смог его разубедить, что всё это неправда...»
– За двадцать с лишним лет я не помню ни одного реального скандала, в котором бы вы были героем. Между тем в Интернете вокруг вашего имени еще со времен корпоративной войны немало всякого рода пошлостей и небылиц. Не возникало желания обратиться к судебным органам?
– Меня все к этому призывают и, в частности, жена. Но мне, если честно, не до этого.
К слову, была такая интересная история, которая произошла по дороге в Коряжму. Когда в 2007-м мы создавали совместное предприятие, летели сюда с иностранным аудитором в самолёте. Он спросил: правда ли, что мой родной брат кого-то там убил? Я рассмеялся и сказал, что у меня нет брата и всё это полная ерунда. Посмеялись и вроде забыли. На обратном пути аудитор предложил мне хорошего адвоката, чтобы разрешить проблему. В принципе, я так и не смог его разубедить, что всё это неправда.
Для меня это не более чем прикол. Понимаю, что всё это пишут для того, чтобы продать. Но лично я этого не выкупаю. Хотя иногда этот абсурд всплывает в ненужное время в ненужном месте.

«Я искал себе работу,
чтобы у меня
в неделю было минимум два библиотечных дня»
– Слышала, что в бизнес и в лес вас привела... потребность в чтении.
– После окончания Ленинградского технологического института ЦБП я искал себе работу, чтобы у меня в неделю было минимум два библиотечных дня, поэтому устроился в НИИ «Гидролизпром». Через два года поступил в аспирантуру. Когда писал диссертацию, познакомился с продвинутым человеком, который потом уехал в Москву работать в министерстве. И я вслед за ним уехал в Первопрестольную. Это было начало девяностых.
Затем получилось так, что мы занялись коммерческой деятельностью. Если помните, механизм зарабатывания денег тогда был полностью разбалансирован. Целлюлозно-бумажные комбинаты обрели самостоятельность, но у менеджмента отсутствовал опыт внешнеторговых операций. Продукт был экспортным, оборудование – импортным, но не умели ни торговать, ни покупать. И мы смогли обеспечить сбыт продукции на внешних рынках, а вырученные деньги инвестировали в оборудование, в том числе и для Коряжмы. Мы были одними из первых, кто получил лицензию на внешнеторговую деятельность. И, помню, к 1995 году сравнялись по объемам с Экспортлесом, ведомством, которое исторически обеспечивало внешнеторговые операции в секторе леса и его переработки. В отличие от других, мы не стали изымать средства, а решили участвовать в приватизации – выкупать акции предприятий. И вот – доучаствовались...

Коряжемская доминанта
– В девяностых вы возглавили Совет директоров Котласского ЦБК, где стаж работы некоторых управленцев был соизмерим с вашим возрастом. Сегодня, наоборот, в зале, где была встреча, сидела в основном молодежь. Насколько качественно идет ротация кадров?
– Совершенно честно и искренне: в Коряжме на удивление этот процесс проходит естественно, бесконфликтно и разумно. Сам сегодня обратил внимание: состав радикально ротирован. И даже, наверное, требуется какой-то анализ среднего возраста менеджмента.Есть области, где не надо это делать натужно, наоборот – лучше сохранять преемственность.
А вот в целом – это залог того, что людям становится интересно. Во-первых, работает инвестпрограмма. Они видят, что это не просто болтовня и обещания. Люди запускают современное производство, ездят и смотрят мир. И мы должны создавать условия, и не только материальные, чтобы им было интересно здесь.
Во-вторых, работают социальные лифты, есть возможности для профессионального роста. В «Илиме» – уникальная ситуация, когда лучший опыт ты можешь взять «без отрыва от производства». Я всегда прошу иностранцев, работающих в компании: обучайте наших людей. И сегодняшние 35-40-летние несопоставимы по уровню знаний. Другое дело, что любое продвижение подразумевает не только знания, но и чувство ответственности, оно ведь не дается от рождения, по паспорту или по должности.
Сегодня коряжемцы стали некой доминантой компании. Если проанализировать количество назначений, то, к сожалению,из Сибири мы значительно меньше людей выводим на первый уровень. И надо, наверное, уже подумать о каком-то балансе. Но с другой стороны – почему бы и нет? Просто надо признать, что люди достойны. Ведь мы не враги себе...

Надежда Сухопарова, издание «Трудовая Коряжма» ( http://tk-online.ru/ )