Запах мокрой тряпки. Воспоминания о советском общепите

12 июня 1990 года Борис Ельцин подписал Декларацию независимости РСФСР. Народ это воспринял как очередной акт, никак не отражающийся на их повседневной жизни, к тому времени превратившуюся в бесконечный процесс выживания.

Однако на деле всё было гораздо серьёзней. Социализм на глазах давал дуба, и из-под него была выбита одна из основных скреп. До того, как всё покатится в тартарары, оставался год с небольшим.

Ну, как в тартарары… После победы капитализма над социализмом, выразившейся в отпуске розничных цен, прилавки как по взмаху волшебной палочки стали заполняться товарами различной степени необходимости (до этого, напомню, очереди за золотом стояли). Открывались новые магазины и рестораны с совершенно другим уровнем обслуживания, причём в объявлениях о приёме на работу обязательно стоял пункт «БЕЗ ОПЫТА РАБОТЫ В СОВЕТСКОЙ ТОРГОВЛЕ». То есть, та дрянь, которую ничем не вытравить.

Но кто-то, и их армия растёт, тоскует именно по советским временам – «котлеты были котлетами, за рубль в столовке можно было отлично пообедать». Про цену не спорю, тогда среднего советского мужчину иронично называли «рыцарь с рублём в кармане», именно столько выдавали «кормильцам семьи» на обед. Многие брали на второе только гарнир с подливой, чтобы на пятницу остались деньги на пиво. И кому могла нравиться такая жизнь?!

Мои личные воспоминания о том общепите начинаются с запаха мокрой тряпки. В доме наших родственников на Покровке (Москва), где я в детстве часто проводил выходные, на первом этаже располагалась Домовая кухня, модная тогда сеть быстрого питания в современном выражении. Появилась не просто так, а решением XXI съезда КПСС по личному указанию Н.С. Хрущёва, впечатлившегося в поездке по Америке тамошними кафетериями. Проект проводился под ленинским лозунгом «Освободим женщину от кухонного рабства», в период строительства хрущёвок с их пятиметровыми убожествами очень актуального.

Конечно, наши домовые кухни были со своим подвывертом. Рассчитаны были на то, что любая хозяйка зайдёт туда со своими судками, и ей на всю семью нальют щец, положат котлетки с подливой и пюрешку, отдельно компотик или киселёк. В одних таких кухнях еду только разогревали, привозя с крупных фабрик-кухонь, в других, если помещение позволяло, готовили сами. Непосредственно столиков для потребления на месте было два-три от силы.

Так вот, в квартире моих любимых родственников, распложенной прямо над этим царством еды, постоянно пахло мокрой тряпкой. Запах никак не выветривался, разве что смешивался с духом вкуснейших домашних пирожков, освежители воздуха (дезодоранты) тогда были ещё не ведомы.

Однажды внизу случился пожар. После выгоревшее помещение переоборудовали в обувной магазин. И запах мокрой тряпки исчез буквально через месяц, так говорили все гости (свои-то принюхались).

Когда я подрос и стал питаться в столовых (а куда деваться), понял природу этого запаха – так пахло везде, где в меню были щи из квашеной капусты. Кто ездил на овощную базу от родного института (министерства,  завода, киностудии…) должен помнить этот ужас-ужас, которым даже закусывать брезговали. Зато такие щи редко можно было встретить в ресторанном меню, ведь для них квасить капусту нужно было самостоятельно. Или покупать у частника, что запрещалось различными инструкциями.

А вот визуальные вспоминания мальчика из того же времени:

«После кукольного театра очень хотелось есть, просто до невозможности. Мама же считала, что есть надо дома, и нечего шляться по всяким злачным местам, но сегодня сменила гнев на милость. 

Порог пельменной, куда мама привела меня, покрывала коричневая снежная каша, которую никто и не думал убирать. Алюминиевая дверь была грязной, с покореженной широкой ручкой. Коричневая каша была не только на пороге — ее и внутри методично месили мрачноватые взрослые в меховых шапках и пальто. Чуть дальше от порога жижа превращалась в грязную воду и растаскивалась на валенках и сапогах по всему полу.

Пахло кислятиной и немного бульоном — фирменный запах практически любой советской столовки».

И это в Москве, столице! О том, как кормили в провинциальном общепите, могу вспомнить, что летом в киноэкспедициях мы брали только окрошку и яичницу,  с ними был минимальный риск травануться (в основном готовили в гостиничных номерах на запрещённых электроплитках). Или опыт похода в пельменную Калуги, где мяса в порции пельменей набралось ровно на полторы столовых ложки.

О том, как воровали в советском общепите, лучше всего говорят рассказы тогдашних поваров и официантов – они себе домой даже хлеба никогда не покупали.

 Конечно, у всего есть свои причины. Советский общепит после разгрома НЭПа вёл политику «накормить сытно и полезно», о «вкусно» никто и не упоминал. Только после знаменитого сталинского «Жить стало лучше, жить стало веселее» стали открываться почти элитные едальни («Националь», «Метрополь» в Москве), куда простой советский человек мог попасть от силы пару раз в жизни, и рассказывать об этом своим внукам. И то, спасибо за это сталинскому ампиру, в таких помпезных зданиях невкусно кормить было как бы неприлично.

А табличку на дверях кафе или ресторана «Обеденный перерыв», помните? Сейчас звучит как паранойя, а тогда обычная вещь.

Ещё культуру обслуживания губило отсутствие какой-либо конкуренции между точками общепита. В трёх-четырёх ресторанах небольшого города гарантировано были аншлаги и предварительная запись на вечер. А уж в горбачёвские антиалкогольные времена, когда поставка спиртного была резко лимитирована, ресторанная сеть страны стала резко убыточной. С учётом того, что и продукты подходили к концу. С советской властью вместе.

И о «мясных» котлетах. Главная столовая киностудии «Мосфильм» находилась на нулевом этаже производственного корпуса. Окна кухни выходили на пандус, с которого мы грузили операторские тележки и рельсы при выезде на натурные съёмки. Шторы в «храм пищи» всегда были плотно задёрнуты.

Но однажды это сделать забыли. И мы имел несчастье лицезреть, как в промышленную мясорубку вместе с мясом третьего сорта (так было по ГОСТу, можете убедиться) из большого бака загружалась вымоченная в воде серая упаковочная бумага. Стоит ли говорить, что после увиденного мы на второе брали исключительно гуляш или азу по-татарски.

И это почти ведомственная столовая! Что же тогда творили в обычных, рабочих?!

P.S. “Неужели ты был готов променять такую страну на своё авокадо?!» – спросила меня несколько лет назад знакомая адвокатесса, ярый сторонник социалистического строя с уклоном в сталинизм.

«Да, - не задумываясь, ответил я, - и на авокадо тоже».

И каждый остался при своём мнении…

Леонид Черток