Она побывала в рабстве. Зухара Сансызбай, казахская «ласточка» в Архангельске

Не волнуйтесь, рабство киношное, не всамделишное. Но всё равно пробирает…

Фильм «Ласточка» в конкурсе полного метра на VIII Международном кинофестивале в Архангельске сразу обращает на себя внимание. Прежде всего, совместным производством Казахстана, Италии и России. Что поддерживает статус «международный», а то недолго и до районного уровня скатиться (мрачная, неуместная шутка автора статьи).

Из синопсиса становится ясно, что речь в фильме пойдёт о нелёгкой женской доле. Жила в бескрайней казахской степи молодая женщина Карлыгаш (ласточка), за конями ухаживала, мужа обихаживала. А тут приехал в их аул Луи-француз и смутил ищущее любви сердце одним своим инопланетным видом. Да и муж сам отнюдь не пример добродетели, всё не может забыть свою предыдущую Айни, приземлённую, неказистую, зато понятную и без заворотов. Вот такой французско-казахский любовный квадратик нарисовался. Без пиалы архи (их молочная водка) не разберёшься.

Вы спросите – где здесь рабство? А как вы представляете социальное положение восточной женщины в условиях степного коневодства?! Или я глубоко не прав? Появился шанс выяснить…

Зухара Сансызбай одним внешним видом выделяется на фоне снежного Архангельска (перед самым её прилётом успел нападать). А уж имя с фамилией… до сих пор связно не могу выговорить. Причём говорит без малейшего акцента. Вот, думаю, как поставлена артикуляция в их казахских театральных… или в нашем ВГИКе выдрессировали. Оказалось, всё ещё интересней.

- Я родилась, выросла и до сих пор живу в России, - рассказывает моя собеседница, после церемонии учтивого знакомства (автор старался соответствовать). – Родители – этнические казахи, мама из верхних, папа из нижних (не очень понял, в чём различие). Когда-то они познакомились в Волгограде и переехали в Ахтубинск.

Я солидно, со знанием предмета киваю – как же, как же, большой промышленный город в Казахстане, Актюбинск…

- Вот многие ловятся, различие в двух буквах, на слух и не отличишь. Ахтубинск, совсем маленький городок в Астраханской области – дыни, арбузы и солёное чудодейственное озеро, лечащее от многих болезней. Я первая, кто в нашем роду пошёл в искусство… хотя, если покопаться в корнях, как знать.

-А фамилия у вас – так в титры и просится…

…оказывается, Сансэзбай – это творческий псевдоним по казахскому имении её отца (дома и на работе он просто Валерий), в переводе – «несметно богатый». Ну, дай Бог… у меня в поморской глубинке есть знакомые Ротшильды, не миллиардеры, но вполне успешные люди.

Перевариваю услышанное…

- Зухара, вы же понимали, что с такой внешностью диапазон ваших ролей будет ограничен.

- Не только я, но и родители понимали. Поэтому сразу поставили условие – сначала профессия для еды, потом – для души. Я закончила юрфак МГУ… (мой длинный свист с явным оттенком белой зависти)… это до сих пор мой основной заработок.

- Понимаю, адвокат сродни актёрской профессии, вон как Безруков Плевако представляет.

- Я работаю представителем потерпевших в Арбитражных судах, это несколько другое амплуа. Но работа юриста приучает к дисциплинированности и трудолюбию, что компенсирует актёрское разгильдяйство, впрочем, мне по натуре не свойственное.

- И каков был путь в искусство?

- Поступала в Щукинский, но предсказуемо мимо. Там посоветовали Институт театрального искусства им. Кобзона (я аж за сердце схватился). Это, скорее, двухгодичные курсы, которые я и окончила. Да, понимала, что рискую навсегда застрять в ролях уборщиц и женщин с оптового рынка, но охота пуще неволи.

Неволя её и ждала. В сценарии - Зухару отобрали на главную роль в фильме «Продукты 24». Фильм-шок. Построенный на более чем реальных событиях. Читатель что-нибудь слышал про «гальяновских рабов»? Этот кошмар происходит (именно происходит) в известном московском районе внутри азиатской диаспоры. Где отбирают паспорта, потом отбирают детей, рождённых в сожительства с работодателями и их охранниками. Материала полно в Интернете, но на большой экран историю рискнул вынести режиссёр из Узбекистана Михаил Бородин. Сейчас дело о «гальяновских рабах» попало в Европейский суд… чьи вердикты не действительны на территории Российской Федерации.

Зухара сыграла эту женскую трагедию, её героиня провела в рабстве 11 лет, пока не дождалась спасения от матери.

- Но это совсем не ваш типаж по жизни. Та сыгранная Муххабат слабая и покорная, юрист таким априори быть не может.

- Мы ходили в тот магазин, что называется, инкогнито, смотрели на работниц, их поведение. Представляете, он, кажется, до сих пор работает, его жуткая история так и не закончилась, искусство не всесильно. Ещё очень помогал актёрский коуч, с которым на связи была 24/7.

- Наверное, после фестивального успеха ждали, что роли посыплются как из рога изобилия.

- Я трезво оцениваю свои силы и возможности, понимаю, что только в начале творческого пути. Причём продолжаю жить в Ахтубинске, вдали от столичной актёрской тусовки. Это сознательный выбор, для меня эта работа в кайф (представляю, как Зухаре завидуют тысячи и тысячи коллег по актёрскому цеху). И ведь находят – сыграла несколько эпизодов и дождалась большой роли в «Ласточке».

Вот тоже, «Ласточка», размышляю я про себя. Снята в степи, но не роудмуви. И мелодрамой не назовёшь, хотя о личностных отношениях. Трагедия? Слишком пафосно, чай, не «Медея».

- Драма, - решает мои сомнения собеседница, - для тех мест, где снималась, вполне себе бытовая. Казахстан в больших городах вполне себе европейский, в захолустьях это Восток-Восток. Я играла степную девушку, несчастную в любви, там в сценарии совсем нет счастливых людей. Такое и в жизни бывает.

- В чём же несчастье – не нашла себе достойную пару?

- Я бы сформулировала это так – человек несчастлив тогда, когда себе врёт. Нужно быть сильной, иметь мужество сделать выбор. А так жила под моральной пятой родителей, оттуда под такую же пяту семьи мужа. В этом смысле восточные женщины более уязвимы, та же история, но в рязанском обрамлении, будет смотреться надуманной, а в Казахстане об этом приходится и нужно говорить. Там без чувства ответственности перед собой женщины остаются неполноценными как личности.

- И тут появляется принц-француз…

- …и, как ни странно, между ними возникает что-то общее, я именно так роль рисовала. Она садится к нему в машину и уезжает… и снова перекладывает ответственность с себя. Финал открытый «Ласточка» уходит искать себя. Что там очень непросто… это на Западе существуют практики самостоятельной жизни.

Ага, думаю, там даже в семье миллионера тебе на 18-летие могут дать под зад коленом из дома – иди, ищи себя на собственные деньги.

- И где же ваша ласточка себя найдёт? Вернётся родительский дом с позором, будет искать себе в Интернете мужа-европейца или окажется в Москве, в тех самых жутких «Продуктах 24»?

- Для того и открытый финал. Как надежда.

Решаю повернуть беседу в личную сторону, чуть провоцируя на эмоции:

- Чтобы так сыграть, нужно иметь большой жизненный опыт… он у вас есть?

Мне отвечают максимально корректно:

- Я открыта во всём… но на этом этапе личная жизнь у меня на втором плане. Так что проводить параллель между мной и героиней вряд ли стоит, она действительно сыграна. Мы обе Ласточки (улыбается), но очень разные. При этом на съёмках было мало дублей, в основном снимали в один-два. Такая была тщательная подготовка, такой настрой.

- То есть, вы экспериментатор в плане амплуа и ролей?

- Да, мне всё интересно. Я готова и очень хочу сниматься, большая надежда на кастинг-директоров, что заметят и будут приглашать на пробы. А там уж постараюсь выложиться…

Тут к нам подошёл известный сценарист и режиссёр Юсуп Разыков (интервью с ним позже), модерирующий на кинофестивале как раз «Ласточку», и сказал, что не очень понимает взаимоотношения в этом казахо-французском любовном квадрате, за что там любить соперницу Айну и т.д. Зухара стала объяснять своё видение конфликта, они заспорили… а я пошёл смотреть «Ласточку».

Чего и вам настоятельно советую…

Леонид Черток