«Мужчина должен быть чуть красивее обезьяны». Рассказ о жертвенной любви

Пятый класс. От родителей я переезжаю к бабушке в другой поселок, иду в новую школу. Не сразу, потихоньку, начинаю присматриваться к одноклассникам. Они настороженно встречают новичка, но со временем всё успокаивается. Мой сосед по парте Валерка Кудряшов опекает меня, защищая от разных дразнилок о моей неказистой внешности. А однажды произносит странную фразу, которую он слышал от своего старшего брата одиннадцатиклассника: «Мужчина должен быть немного красивее обезьяны». Все смеялись, потому что не понимали смысла фразы, пытаясь сравнить мужчину, похожего на обезьяну, с самой обезьяной. Однако прошло время, и я в полноте ощутил глубину этих слов.

Внешность у меня была и правда неказистая, к тому же я сильно картавил, и многие улыбались, слушая, мою невнятную речь. Это сильно мешало общению, особенно при знакомстве. В наше время в возрасте 11–12 лет мы начинали влюбляться. Это выражалось в том, что ту девочку, которая нравилась, начинали дергать за косы, развязывать бантики, толкали, и, как говорили у нас, пижонились.

Я, конечно, тоже влюблялся, но поскольку внешность была неказистой, да плюсом к ней проблемы с речью, понятное дело, успехов у меня не было. На меня никто не смотрел, никто не горел желанием со мной пообщаться. Это было досадно, но что было делать? Единственное место, где можно было попробовать понравиться одноклассницам, — школьные вечера, и самым долгожданным и желаемым, конечно, был новогодний вечер. Его все ждали особо. Нам в этот день разрешали подольше потанцевать. А танцы были незатейливые, простые — мы в парах кружились или топтались на месте.

К восьмому классу я окончательно и бесповоротно был влюблен в королеву класса Светлану Морозову. Таковых, как я, было предостаточно, и на меня Света не обращала никакого внимания. С нетерпением жду школьного вечера, чтобы проявить свою галантность. Задолго до Нового года строю планы, мечтаю, как приглашу ее танцевать, о чем буду рассказывать...

Наступило 29 декабря. Каникулы. Сегодня новогодний вечер у седьмых-восьмых классов. Праздник начинается докладом завуча, небольшим концертом (и чего он так тянется?!) и, наконец, танцы. Оглядываю зал, кавалеры из всех классов «А», «Б», «В», «Г» около Светы Морозовой, там же толпа ее подруг. Словом, пока не пробиться. Замечаю своего постоянного конкурента по музыкальной школе Таню Шапошникову.   Девочка из 7-го «В», с которой мы постоянно соревнуемся, кто из нас окажется более успешным, возьмет пьесу сложнее и сыграет безошибочно.

Танцы начинаются. Около Морозовой ряд местных двоечников, которые противно смеются и о чем-то острят. Безнадежная грусть надвигается, грозя испортить долгожданный вечер. Замечаю, что Таню Шапошникову еще никто не пригласил, продираюсь к ней через толпу кружащихся пар и смело приглашаю на танец. Таня Шапошникова не откажет, да и повод у нас есть поговорить — прошедший академический концерт в музыкальной школе. Чувство благодарности просыпается во мне за эту безотказность, за тон восхищения, с которым она оценивает мою игру на концерте.   Я смотрю на нее, и вдруг мне открывается красивейшая девочка с густыми пепельными волосами, с густой челкой, которая ей так идет, с огромными серыми глазами и милой улыбкой. Она спрашивает меня о чем-то, я что-то отвечаю. Смолкает музыка, провожаю ее на место, но как только снова включают мелодию, я не иду — несусь к Тане Шапошниковой: «А можно я тебя снова приглашу?» — «Конечно». Мы снова танцуем, снова разговариваем, и мне смертельно не хочется, чтобы кто-то другой ее пригласил. Осознаю, что это невозможно, и начинаю рассказывать интересную историю, при этом внимательно слушаю музыку и понимаю, что пик истории должен прийтись на конец музыки. И вот, танец окончен, а я только дошел до самого интересного в этой истории. Она говорит: «Стой здесь, никуда не уходи! Сейчас музыка заиграет, и дорасскажешь». После третьего танца я отвожу ее на место, сам стою у стены, и нет наверное, в тот момент более счастливого человека... Настроение безоблачное, летать хочется!

Вдруг ведущий объявляет белый танец, и я не верю своим глазам — Татьяна идет ко мне: «Можно я тебя приглашу?» — «Конечно». Всё, больше никого не вижу и видеть не хочу, кроме этого чуда с косичками и огромными белыми бантами.

Так мы приглашаем друг друга почти непрерывно, только иногда кто-нибудь, сопровождаемый моим гневным взглядом, успевал пригласить ее раньше меня. Вечер закончился. Такого воздушного, фееричного, яркого настроения у меня никогда не было. Хотя на улице зима и мороз под тридцать градусов, я ничего не замечаю. Быстро одеваюсь и стою на крыльце. Она выходит в черных валенках, вязаной шапочке, из-под которой кокетливо выглядывают два больших белых банта. Как я раньше не видел этой красоты, где мои глаза были? Спрашиваю: «Можно я тебя провожу?» — «Конечно».

Мы идем, кидаемся снежками, смеемся на всю улицу, но вот и ее дом. «Ты где завтра будешь?» — спрашивает она меня. «К родителям уезжаю». «Как, до конца каникул?» «До конца». «У тебя там пианино-то есть?» «Есть. Наиграюсь вдоволь».

На следующий день я уехал на все десять дней каникул, никогда они не казались мне такими длинными и скучными. Я рвался обратно: мне надо увидеть Таню. Наконец, возвращаюсь. Поезд приходит поздно вечером, иду по центральной улице. Думаю о завтрашнем первом учебном дне. У нас четыре здания школы, и Таня учится во втором корпусе, а я в первом. Думаю о том, как бы найти повод сходить к седьмому классу. Вдруг впереди вижу пару, слышу Танин голос и замечаю, что рядом с ней идет тоже ученик музыкальной школы первый красавец Женя Захарченко. Они заливисто смеются, пререкаются, он кладет ей руку на плечо, она не сбрасывает… Я не знаю, как их обогнать. Сворачиваю в переулок, иду более длинным путем домой, только бы не встретиться. Мысли бешено крутятся в голове — ну что не так, что случилось? Тысячу раз на каникулах крутил в памяти новогодний вечер, наши разговоры... Ну что я опять не так сделал? Что? И вспоминаю слова Валерки Кудряшова: «Мужчина должен быть немного красивее обезьяны». Какие все-таки правильные слова!

Геннадий Васильев