"Блокадный хлеб" в Архангельске: "...это нужно живым". Мой ответ ретивым коллегам

Когда мы узнали, что в Архангельске будет проводится акция «Блокадный хлеб», то даже расстроились. «Ну, как же так… в рабочее время, младшего не сможем отвести».

Младшему пять. Он не застал дедушек-бабушек, прошедших через ТУ войну. Просто не успел родиться, старшему в этом смысле повезло больше. Но он ходит с нами в «Бессмертном полку» с их фотографиями. Для него это праздник. Потому что май, потому что солнышко. Рассматривает ордена, пока плохо представляя себе, за что же давали эти «красивые значки». И пусть не представляет, понять всем сердцем это можно лишь пережив атаку или бомбёжку.

Сама же война… что-то совсем далёкое. И даже не в этом нежном возрасте – лет двадцать назад молоденькая секретарша вытаращила глаза, услышав от меня «мой отец воевал» - «это на какой же войне?!». Она ранний ребёнок, я – поздний.

Для моего поколения конца 50-х война была совсем рядом. На экранах кинотеатров. В книгах для внеклассного чтения. В застольных песнях. На улицах, по которым ещё передвигались инвалиды на тележках с колёсиками (кому повезло избежать принудительного «соцобеспечения» на острове Валаам). В рассказах отца, больше смешных, но это индивидуальные особенности характера.

Мы хорошо представляли себе войну, играли в неё постоянно. Но как сыграть Ленинградскую блокаду… тут никакой детской фантазии не хватит.

Но однажды…

В детстве я не любил хлеб. Любой, чёрный или белый, за завтраком даже сливочное масло соскребал себе в рот, а кусок хлеба прятал в карман штанишек, чтобы потом потихоньку выбросить. Проходило… до поры до времени.

Однажды так раздухарился, раскапризничался, что швырнул хлеб на пол (предварительно съев с него колбасу). В семье мне за это устроили обструкцию, оставив на целый день без хлеба. Вроде и вкусно… но чего-то не хватало. Особенно с супом.

А вечером рассказали про маленьких ленинградских детей, про их 125 граммов на день. Про суп из ворон. Показали известные фотографии, где на саночках везут маленькие тела, закутанные в саваны, объяснили, что везут на кладбище. Я поинтересовался, много ли это – 125 грамм. Одна из бабушек работала в лаборатории «Гидропроекта», дома были специальные весы с набором грузиков. Мне точно отрезали блокадную пайку. Я съел… фантазия заработала… и тут меня пробило. На рёв. В первый раз в жизни я жалел не себя.

Наверное, кому-то мои слова покажутся антисоветской агитацией, но наш рацион в начале 60-х был не в пример беднее, чем сейчас. Да и с деньгами не очень в семье – к вечернему чаю давали по одной конфете (шоколадной). Если варили суп, то мясо из бульона шло на второе. Без разносолов.

Отрезать маленькому сыну эти граммы, когда он знает, что холодильник полон, это уже театральщина. Другое дело, если мы поведём его в то место, где этот паёк выдают. Рассказывая про очереди на морозе, где люди стояли и умирали, так и не дождавшись спасительного кусочка.

«Это нужно не мёртвым, это нужно живым» (Роберт Рождественский). Не нам, не студентам и не учащимся старших классов. Нашим маленьким детям. С этого начинается ПАМЯТЬ.

Которая продолжается она в колонне «Бессмертного полка». Конечно, лучше было, если бы эта акция осталась достоянием общества, как это изначально задумывал томский журналист Сергей Лапенко. Но отдадим себе отчёт, в какой стране живём, нашей личной способности к самоорганизации. Это в Париже на акцию протеста может выйти больше миллиона человек, а у нас… да что я вам рассказываю. Хотя бы так, хотя бы так, иначе 9 мая в представлении наших детей превратится в очередное застолье.

При этом остаюсь ярым противником карнавальных переодеваний, когда малыши маршируют в специально пошитой для них военной форме, с генеральскими погонами и бутафорскими орденами. Потому от этого полшажка до «Можем повторить, трепещи, Гейропа!» и прочей пошлости. Мне на это писали – пусть Черток горюет, а мы возьмём наших маленьких фронтовичков и весело с песнями пойдём на кладбище поминать своих родственников! Что ж, у каждого своя мерка фамильного идиотизма, значит, не так воспитывали.

Я не меньше коллег знаю про то, что в блокадном Ленинграде всё было далеко неоднозначно, про тайные пиры и спецбуфеты в Смольном слышал от родственников-очевидцев.

Но пусть наши дети об этом узнают позже, в старших классах самое время. Иначе трудно и неинтересно им будет жить…

Леонид Черток