Как я шел на свадьбу. Быль

Так получилось, что с 76-го по 79-й учился я в Мончегорском политехническом техникуме, будучи увезен туда родителями. Мончегорск, если кто не знает, это в Мурманской области – тундра, сопки, унты, полярная ночь и т.д.. Иногда, желая немножко эпатировать собеседника, я говорю, что «в молодости мне пришлось провести несколько лет на Крайнем Севере... не по своей воле» – и, заметьте, не вру.

В общем, после 3-го курса обычно в техникуме имеет место производственная практика длиной аж в 5 месяцев. И поехали мы всей группой в город Кольчугино, Владимирская область, работать на расширении Кольчугинского завода обработки цветных металлов им. Серго Орджоникидзе – если у кого-то была или есть мельхиоровая посуда – это оттуда, как и половина брони для советских танков. Расселили нас по разным общежитиям мальчиков – направо, девочек – налево. Такая сегрегация по половому признаку имела последствия – и те, и другие мигом забыли о коллективизме и комсомольских собраниях и пустились на вольные хлеба в смысле удовлетворения своего оттаявшего от заполярных морозов либидо мощностью 12 баллов по шкале Риктера.

Местные девушки были чудо как хороши, ночи пахли их духами и дикой сиренью, а на танцах играли «Там, где клен шумит над речной волной...» – ну что я вам буду рассказывать, это было наше время в нашей стране, где, хоть секса и не было, но то, что было вместо секса, тоже всех вполне устраивало. Ну и, это... нет, речь сейчас не обо мне. О других. Некоторые мои приятели увлеклись всерьез – когда мы, закончив практику (и нечего ржать, я же сказал – «производственная»), уезжали, то на перроне лились слезы и звучали клятвы не забывать. Под тот же шумящий над волной клен. Конец 1-ой серии.

Перенесемся мысленно через 4.5 года. Закончив техникум, я и Женька Чумаков по кличке Рыжий Джон (оба – на диплом с отличием) махнули в Москву, поступили в институт и добрались до 4 курса. И вот как-то в начале декабря заходит ко мне Джон и говорит, что из Мончегорска ребята сообщили – через 2 недели в Кольчугино состоится свадьба нашего бывшего соученика Андрея Овечкина с его тамошней зазнобой времен производственной практики. 7 часов вечера, ресторан «Дружба». Договариваемся ехать вместе, покупаем подарок, ждем. «Вот славно, думаю, хоть один не забыл, не зря, значит, слезы девичьи перрон омывали». А может и, наоборот, зря. Сложный вопрос...

В назначенный день захожу за Джоном – лежит он в жару, температура под 40 и мало что соображает. Пробормотал что-то вроде «поздравь их там от меня» и опять вырубился. Ладно, думаю, в общежитии еще от простуды никто не умирал, а мне надо ехать.

Еду в электричке и волнуюсь – я же с тех пор пацанов-то не видел; родители мои вернулись в Бердичев, и в Мончегорске я не был все эти годы. Пока приехал в Александров, пока автобус до Кольчугина – сумерки (на дворе, напомню, декабрь). Прихожу в ресторан «Дружба» – оп-ппаньки! свадьба, да не та... Может, чего изменилось? Иду в кафе «Калинка» (это второе и последнее злачное место в городе славных цветных металлургов) – тоже полный гурнышт, вечеринка какая-то. Класс! Я в парадном костюме, галстуке и с подарком, куда идти – не знаю. На всякий случай подошел к столовой завода – конечно же, закрыто. И обратно-то уезжать не хочется, что главное, я ж на кайф настроился, а не на облом.

Начинаю вспоминать, куда ж это Андрюха 5 лет назад свою Джульетту после танцулек провожал? О! Журавлиха! Жу-рав-ли-ха! Там чудеса, там леший бродит... Думаю, может они свадьбу решили на дому делать – съезжу-ка я на всякий случай, это ж где-то недалеко, Андрюха же после своих провожалок всегда успевал вернуться и еще пару часов перед работой поспать. В общем, иду на автобусную станцию.

- Есть тут такая деревня – Журавлиха?
- Как же ей не быть-то? Есть.
- Вот и хорошо! Дайте один билет.
- Дык деревня-то есть. А автобуса-то нет.
- А-ааа ???????????
- С полчаса, как последний ушел. Опоздал ты, милай. А тебе туда что за нужда? Да еще в галстухе?
- Да вот на свадьбу собрался.
- Ага, точно, слышала, Семеновна надысь говорила (о, Русь!) Матвеевы девку замуж выдают. За приезжего. А где, что – не знаю.
- А хоть где Журавлиха – знаете?
- Дык, а че знать-то? Вот по этой дороге и иди вдоль домов. Как до развалин водонапорной башни дойдешь – сверни налево и все прямиком через лес – там уж версты две, не больше.
- Ну спасибо, бабушка. Вдохновили вы меня. До башни хрен знает, сколько переть, а потом еще 2 версты... через лес... в темноте...
- Ничо, дойдешь, если захочешь. Тут о волках уж лет пять, как не слыхивали...

Глянул я на луну. Журавли вы мои, журавли! Потому что я с севера, что ли... в общем, пошел. Я тогда был не из тех, что, как сказал Бабель, «у Вас на носу очки, а в душе осень». В душе у меня было все в порядке, только я начал сомневаться за Андрюху – правильно ли он женился, может, стоило поближе поискать. Иду – в одной руке сумка с подарком, в другой – дрын выломанный; пять лет без волков – это хорошо, но ведь любая тенденция когда-то имеет привычку заканчиваться, а еврейское счастье родившимся в Бердичеве никто не отменял.

Иду, напеваю «В заповедных и дремучих, страшных муромских лесах всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх...» – так оно веселее идется, с песней-то. Дошел достаточно быстро – легкий морозец, дорога наезжена, цель желанна – хоть рекорды ставь. За час дошел – думаю, там километров 6-7 было. Молодец я все-таки...

Вы когда-нибудь видели, как выглядит поздним зимним вечером вымершая русская деревня в лесу? Тогда вы меня поймете. Это была не просто тишина – это была тишина кладбища, даже собаки не лаяли. Какая там к монахам свадьба – да тут гармошку последний раз слышали в Гражданскую. Интересно, думаю, а привидения на гармошке играют? Жуть. Интересуюсь громко насчет живых и таки бужу, видимо, обленившихся вконец жучек и кабысдохов. После десятиминутного гавканья и перезвона цепей выходит в одном из домов бабуся и тоже воодушевляет меня – в Журавлихе, оказывается, нету клуба, поэтому свадьбу Ленки Матвеевой перенесли в соседнюю деревню, где искомый клуб есть. – Сколько туда? – Да с версту. – Азимут? – Вона туда. – Грррасиас, бабушка!

«И вот наконец я в Донбассе...».

Свадьба продолжалась уже хороших пару часов, и мои мончегорские джигиты как раз дошли до кондиции, когда хочется в честь молодых устроить хорошую русскую драку, а было не с кем – молодежь из Журавлихи к тому времени свалила почти вся, справедливо рассудив, что плоды выполнения Продовольственной программы партии первыми увидят жители больших городов. В общем, тут вваливаюсь я – весь в бороде и в снегу. На мое счастье узнали быстро, а то – лучше бы мне было из Кольчугино в Москву сразу вернуться.

Но, пройдя процесс опознания, легче мне не стало. Одна за другой 3 или 4 штрафные быстро перевели меня в партер – с ударением на первом слоге. Все, больше не помню, как оно и должно было получиться по логике жанра. КПД от предприятия можете вычислить сами. Зачем это все, к чему и ради чего, куда мы все спешим и куда несешься ты, тройка-Русь, дай ответ! Нет ответа...

 Зато на следующее утро похмелялись настоящим деревенским рассолом и пели наши старые техникумовские песни. Гармошки по-прежнему не было. Зато было много сельских девок – русских красавиц с мохнатыми ресницами и медовыми голосами. Как вы здесь живете, – спрашиваем, – без кавалеров? – В город ходим, отвечают, туда – на автобусе, обратно... – Знаю, знаю, – говорю, – до развалин, а там – лесом. Хорошие девушки, энергичные.

Вернувшись в общежитие, я восстановил картину – Джону сообщили о смене диспозиции за день перед боем, а он сначала забыл, а потом заболел. Я не обижался – зато есть, что вспомнить. Вот и вспоминаю.

Андрей Овечкин умер в 2009-м. Всю жизнь занимался конвоированием заключенных, много пил. Жалко...
Рыжий Джон – заместитель ген. директора «Мосметрострой», не пьет, трудоголик (не от тогдашней ли температуры?) .

А меня вот мучают 2 вопроса. Первый – построили ли в этой бл...дской Журавлихе клуб? И второй – не могу вспомнить, что же за подарок мы тогда им купили?

Михаил Глейзер, Израиль