Ржатва. Антиутопия в стиле кибер-панк

Посвящается великому антиутописту наших дней Мишелю Уэльбеку

«Идея этого рассказа пришла ко мне во сне. Вещий ли он был, о том не ведаю» (автор)

Актеры дружно, по команде, спустили штаны и громко выпустили газы. Публика заржала. На сцену выбежали другие актеры – голые, в одних противогазах. Гром оваций встретил их.

«Ах, да, сегодня ж – 150 лет окончания Первой мировой, – вспомнил Павлик Пуссин, чей магнитомобиль медленно двигался в общем потоке транспорта по хайвэю. Он изредка бросал взгляды на экран, где кочевряжилась уже третья группа актеров, изображавшая задыхающихся от газа воинов. – Но почему это шоу решили устроить в ночном клубе «Зоя Космодемьянская»? Ведь то была совсем другая война, забыл, как она называется? Десять лет назад в школе мы изучали ее по учебнику истории, состоявшему из анекдотов и комиксов».

Павликом его назвали в честь одного забавного мальчика, который заложил своего батю чекистам – вот смехота! Пуссин еще в детстве говорил отцу: будешь делать серьезное лицо, сдам тебя вечно улыбающимся сотрудникам общественной безопасности. Только экстремисты всегда ходят с серьезной миной и что-то замышляют. Они – враги общества, которое не хочет испытывать отрицательных эмоций, а хочет быть вечно веселым. А фамилия Пуссин была избрана отцом взамен родового Смирнов: Смирновых в России полным-полно, а Пуссины пока одни. Это в честь тез девчонок, которые при старом режиме танцевали в храме. Ну, сплясали они – и всего-то, ни одной свечки не уронили, ни единой иконы не повредили, а их взяли – и в тюрьму! Сейчас все так делают: на место старой скучной церкви пришло Веселое христианство, а еще – Веселый ислам и Веселый иудаизм.

Только фанатики еще прячутся в подземке, как их древние предтечи в катакомбах. Ну, те, что отказывались участвовать в веселых языческих игрищах, предпочитая смерть в пасти льва –  лучше бы ели дармовой хлеб и бегали на цирковые зрелища, чем глупо погибать. Нынешняя Веселая церковь – не чета им. Однажды, будучи в Израиле, он сам принял участие в шоу «Побудь Богом»: повисел, прикрепленный специальными скобами к распятию, пока руки не начали затекать, а потом его открепили под аплодисменты. А еще говорят «крестные муки»… Какие муки! Так забавно и смешно было! А еще там есть Стена смеха, возле которой каждый день выступают комедианты и хохмачи. Сначала-то их бородатые фанатики в больших шляпах каменьями закидывали – тоже прикольно было, нескольких даже убили. Но фанатиков выслали в пустыню, в резерват для серьезных. И теперь там, где был плач – смех!

Машина въехала в город. Слева высился памятник какому-то (опять забыл) царскому генералу, основавшему их город. Разрушать памятник не стали, просто сделали его стебным: генералу приделали гипертрофированные гениталии. Как и комсомольцам с памятника первостроителям комбината. Тот комбинат загнулся еще в нулевые годы, тоже очень смешно: со стрельбой и взорванной машиной директора. Теперь вместо него – художественная галерея; особо впечатляет арт-композиция из десяти унитазов: искусство должно быть веселым, а не мрачным, скучным и назидательным.

Павлик Пуссин проезжал мимо возведенных в последние десятилетия башен-небоскребов, имевших форму фаллоса, мимо огромного амфитеатра, где, как в Древнем Риме, публике показывали зрелища, которые потом транслировались в Интернете: развлекательные юмористические шоу «Дуэль Пушкина с Дантесом», «Расстрел царской семьи в Екатеринбурге», «Допрос врага народа», «Разгон несанкционированного митинга». Конечно, на Западе шоу куда ярче: одна «Варфоломеевская ночь» в Париже с кучей спецэффектов, транслируемая в самые отдаленные уголки мира, стоит десятка отечественных зрелищ, хотя по уровню пошлости до них явно не дотягивает. А английский перфоманс «Убийство мученика Томаса Беккета»: стоит святоша на карачках и молится на резиновых кукол с нимбами, изображающих католических святых, а его бутафорским мечом – тюк! Но и мы не лыком шиты: например, «Индокитай», где настоящим напалмом жгут картонные домики. И громче всех при этом хохочут гости из Вьетнама, чьих предков поджаривали напалмом!

«Человечество, смеясь, расстается, с прошлым» - кто же это сказал? А еще: «Все глупости на земле делались с умным выражением лица» – откуда эта фраза? – Машина Павлика повернула налево. За поворотом высилась фигура того, кого в прошлом веке свято чтила вся шестая часть суши и ее союзники. Ныне он стоял не в кепке, а в колпаке шута, его вытянутая рука показывала кукиш. Как там говорится: покажи дураку кукиш – он и рассмеется.

С огромного экрана напротив памятника девица в одной пилотке и трусиках георгиевской расцветки демонстрировала свои необъятные прелести: «Моего силикона хватит на две амбразуры». Одновременно с телепанели в салоне какой-то парень с шампурами в руках кричал: «Лучшие шашлыки – те, что приготовлены на Вечном огне!» Вот надвинулся большой плакат: еще одна девица, демонстрируя предмет с крылышками, гордо заявляла: «Я меняю мужчин чаще, чем прокладки!» Что ж, в нашем мире все подлежит осмеянию, а любовь – тем более. Павлик пощелкал пультом: на старинном канале НТВ – комедийный сериал «Блокада», на другом дедовском канале «Россия-1» – буффонада «Голодомор». Тоска! – он щелкнул еще раз. Однообразно, блин. Он недавно уже видел фильм про осаду средневекового города, где голодные рыцари с волчьим аппетитом уплетали крыс. Голод – это же так прикольно! Но неужели же не осталось ничего такого, что еще не осмеяно? Над городом уже сгущались сумерки. Эх, рвануть бы сейчас за границу! Он уже успел объехать полмира в прошлом году: сначала в комфортабельном трюме океанского лайнера плыл из Гвинеи во Флориду – тур «Почувствуй себя негром». Затем прошел пол-Америки по «Дороге слез», которой когда-то депортировали индейцев в резервацию. Точнее – проехал ее с ветерком во взятом напрокат джипе. Неделю прожил в пятизвездочном бараке, изображавшем лагерь для интернированных японцев. А оттуда уже на самолете в Магадан, где в ресторане «ГУЛАГ» полакомился с фирменной «Баландой по-колымски». Трагедии прошлого – это же так забавно, не правда ли?

Павлик жил в уютном и комфортном мире, который не всегда был таким. Всю первую треть его века шли локальные войны, грозившие перерасти в общемировой конфликт. Народы решали вопросы: чья вера истинна, где, за какими барханами, должны стоять пограничные столбы в африканской пустыне и т.д. Но прогресс не топчется на месте – мир внезапно изменили три вещи.

Во-первых, стараниями биологов люди научились делать пищевые смеси буквально из ничего посредством чудесных фуд-принтеров, которые изготовили для них изобретатели.

Отныне дефицит продуктов питания, царь-голод, поражавший целые страны еще в начале этого волшебного века, авитаминозы и дистрофия, навсегда стали достоянием истории.

Отпала нужда выращивать на убой стада несчастных скотов, овечек, коров и прочих, к радости защитников животных. Зачем, если компоненты для еды можно добыть из чего угодно, хоть из дерьма.

Во-вторых, медицина сумела одолеть СПИД, практически все онкологические заболевания, смертоносные геморрагические вирусы. Победа над СПИДом стала поводом объявить устаревшими большинство сексуальных табу.

В-третьих, человечество начало постепенно и уверенно слезать с нефтяной иглы после открытия нового источника энергии, которым стало магнитное поле планеты. В исторически короткие сроки было налажено производство магнитомобилей, магнитопланов и других транспортных средств, использующих новый источник энергии. Добыча нефти, естественно, сократилась, при этом Ханты-Мансийск, Тронхейм и Дубай не упали «ниже плинтуса», а, напротив, обделенные углеводородами регионы постепенно стали подтягиваться до уровня высокоразвитых. Затянувшийся бензиновый век уступал место магнитному.

Вот и зажить бы человечеству припеваючи, но… Оставались противоречия между народами, корни которых уходили в глубину веков. Национальные идеалы, символы веры, память многих поколений предков, за которые не страшно пойти на смерть. Притом что символы, герои и идеалы одного народа или общественной группы зачастую прямо противоречили идеалам, символам и героям других. Например, Наполеон – национальный герой французов, но для русских он – жестокий завоеватель и разоритель древней столицы. Для европейцев их путешественники, мореплаватели – безусловные герои, но для народов Африки – колонизаторы и работорговцы. А принципиальные расхождения между приверженцами разных вероучений? А различия в жизненных целях, ориентирах и кровных интересах между основной массой народа и его элитой? Все это – питательная почва для конфликтов, грозящих разрушить с таким трудом выстраиваемую всепланетную гармонию. Как быть? Под флагом всеобщей толерантности запретить все эти священные символы, великие идеалы, культы национальных героев и национальные традиции? Но запрет сам по себе – крайне нетолерантный шаг, который вызовет волну всеобщего негодования и погрузит мир в хаос.

И тут на экранах мира появился Телепророк. Этот бойкий говорун родился в одной заурядной, притом очень богатой и благополучной среднеевропейской стране. Именно он первым бросил в эфир лозунг: «Проще опустить, чем запретить». «Опустить» – значит, в данном контексте, опошлить, осмеять, выставить в дурацком свете. «Когда в мире не останется ничего святого, исчезнуть и причины для розни, вражды, конфликтов, – вещал вития. – Ржите, как жеребцы, надо всем, что было дорого вашим предкам. Вся жизнь ваша отныне должна стать одной сплошной Ржатвой!» Прежде всего, утверждал Телепророк, которого темные мракобесы-фанатики называли не иначе как предтечей Антихриста, нужно опошлить, опустить с небес на грязную землю, превратить в хохмы все высокое, трагическое и героическое в сознании самих народов, веками чтивших память героев и гениев, мучеников и победителей, великие события и великие доктрины. «Когда русские начнут смеяться над своими героями («Матросов просто поскользнулся»), когда для еврея Холокост станет «хо-хо-холокостом», а японец при слове «Хиросима» будет лучезарно улыбаться, тогда-то и настанет во всем мире блаженное царство покоя и комфорта. Всем известно, что войны ведутся за территории и их ресурсы, но чтобы подвигнуть народ на войну, недостаточно провозгласить «Отберем медные месторождения у соседей!» Кто пойдет убивать и погибать ради меди, ради прибылей меднорудной компании? Надо вспомнить, что триста лет назад наши побили ихних, поднять на щит 300 спартанцев, 28 панфиловцев, викингов и Фридриха Великого, врубить на всю катушку «Правь, Британия» и «Прощание славянки», встряхнуть прах предков… Когда все это будет осмеяно, кто поднимет народы? «Но и этого мало, - убеждал Телепророк. – Тот, кто сегодня потешается над героями-патриотами, завтра будет так же насмехаться над всеми этими защитниками прав, общественными активистами, борцами за свободу и тому подобными. Если смешон героизм на поле боя, что мешает выставить на посрамление гражданское мужество? Дискредитировав любые общественные идеалы, государства достигнут вожделенной внутренней стабильности. Кто пойдет на каторгу, подставит спину под полицейские дубинки, станет писать громогласные воззвания, если все общество считает социальную активность занятием для глупцов?» Да вот недавно Павлик Пуссин наслаждался комедийной программой: жена советского академика (забыл, как его звали) лупила его хлыстом по спине, требуя «Пиши меморандум!», тот кричал: «Нет, я хочу заниматься чистой наукой, физикой!» Советские диссиденты, они были так смешны!

Пуссин плохо знал историю, был почти незнаком с философией и имел смутные представления о религиях, но любил поразмышлять на досуге, особенно, когда ехал в магнитомобиле. Транспортный поток по-змеиному извивался – точно как тот змей-искуситель из порнографического шоу «Адам познал Еву». Над проспектом сияли неоновые огни старинных изречений, ставших слоганами эпохи Великой Ржатвы: «Патриотизм – прибежище негодяев», «Религия – опиум для народа» – сообщала бегущая строка.

Телепророк победил не сразу. За два десятилетия он пережил пять покушений, десятки судебных исков, семь обвинительных приговоров, из которых шесть были вскоре отменены, а один ограничился пустячным штрафом. Благодаря ему, мировое сообщество осудило любой патриотизм, героику и гражданские добродетели, затем настал черед религий. Былые пророки и вероучители побивались не камнями, а издевательскими остротами, их распинали не на крестах, а на телеэкранах и мониторах компьютеров. Не будет веры – не станет и причин для кровавых распрей. Вслед за верой объектом развенчания стала любовь: слишком серьезное отношение к любви порождает всевозможные преступления – от убийств по мотиву ревности до сексуального насилия, а также самоубийства на почве неразделенного чувства. Будьте проще: зачем любить, зачем страдать, ведь все пути ведут в кровать. Сам Павлик менял девушек едва ли не  той же частотой, как девица из рекламного ролика – предметы женской гигиены. Попутно разобрались и с литературой, адаптировав всех этих «Отелло» и «Фаустов», «Войны и миры» и тому подобные тяжеловесные сочинения, многие из которых способны спровоцировать читателя на криминал: прочел Достоевского – убил старуху, прочел Мисиму – сжег храм. А храм не надо жечь – это же вандализм! Лучше превратить его в вертеп и танцевать там, где раньше били поклоны суровому божеству. Начав с храмов всех религий, взялись и за монументы, сотворив из них то, во что в родном городе Пуссина превратили памятник генералу-основателю. Нечто похожее проделали с кладбищами и мемориалами: младая жизнь играла там уже не у входа гробового, а за воротами печального пристанища усопших, ставшего местом проведения веселых дискотек и всевозможных шоу.

Мировая история превратилась в набор анекдотов, классические произведения стали комиксами, хотя большинство жителей Земли давно не брали в руки книг, ограничиваясь просмотром экранизаций, одна сногсшибательнее другой.

Конечно, сторонники старого взгляда на мир сопротивлялись, и порой отчаянно. Замшелые консерваторы толпами повалили на улицы Нью-Йорка, когда молодое поколение решило ниспровергнуть в Гудзон статую Свободы, заменив ее изваянием голой проститутки, держащей вместо факела снятый лифчик. Пришлось вмешаться копам и разогнать водометами… консерваторов, конечно же, а не адептов Ржатвы. В конце концов, памятник ломать не стали, а переделали статую Свободы в памятник Свободе Секса – то есть в ту самую проститутку с лифчиком в руке. А еще пару лет назад в его родном городе какой-то мракобес разбил стекла в клубе моржей «Генерал Карбышев», обидевшись за генерала-героя.

«Еще некий немчик в Гамбурге спалил сауну, реклама которой гласила: «Наш котел круче Сталинградского!» Видите ли, его прапрадедушка погиб там, под Сталинградом, то ли сварился в котле, то ли замерз, черт его знает, – думал Павлик. – И стоило из-за такого пустяка заниматься экстремизмом? К счастью, таких дураков все меньше остается, большинство тех, кто противились новому порядку вещей, обитают в резерватах и изолятах, как некогда отсталые аборигены. Религиозно озабоченные, ревнители национальной самобытности, всяких там традиций, идейные коммунисты, идейные либералы и прочие».

В итоге Ржатва, общество веселенького цинизма, глумления и высмеивания всего и вся, воцарилось в мире. Дольше всего ему сопротивлялись в странах, почитавших Магомета и Будду, но и они отчасти поддались новым веяниям. Теперь святыни всех религий, всех стран, всех народов, всех политических течений вполне официально были признаны посмешищами.

Святыни разъединяют народы, а вселенская Ржатва объединяет.

Скоро, скоро магнитомобиль Павлика остановится возле его дома, где три его сожительницы, живущие одной семьей, дружно встретят любимого у порога. Всего-то три квартала проехать.

В темно-синем небе, где загорались уже первые звездочки, внезапно появились блестящие аппараты. В стройных рядах машин возникла паника, люди выскакивали из них, бежали кто куда. «Это же Пурпурные! – с ужасом подумал Павлик, резко тормозя и едва не врезавшись в остановившийся перед ним магнитомобиль. – Пришельцы! От этих жди беды. Они невзлюбили земных жителей, они такие серьезные…» Он покинул магнитомобиль, нырнул в переулок, а за его спиной раздавались взрывы и вопли.

Пурпурные высадились на планете не так давно. Поначалу гости относились к землянам с некоторой симпатией: забавные, веселые люди, только странные – постоянно улыбаются, ничего не воспринимают всерьез. Потом инопланетные космонавты, ближе познакомившись с земной цивилизацией, стали все больше и больше недоумевать: что это за биологический вид, у которого нет ничего святого? Последней каплей, после которой на головы землян выплеснулась инопланетная агрессия, стало надругательство над памятником первооткрывателю Земли, капитану разбившегося здесь космического корабля. У этих Пурпурных существовал своего рода религиозный культ космонавтов-первооткрывателей (кто сказал, что у высокоразвитой цивилизации не может быть своей религии?). Свой монумент они воздвигли в очень людном месте, где-то на берегу Тихого океана. Когда через год Пурпурные прибыли проведать монумент, то увидели, что фигура его разукрашена всеми цветами радуги, нос отбит, а на спине намалевано слово, которое робот-переводчик оценил как «крайне непристойное». Перед памятником при большом стечении народа какие-то девицы совершали стриптиз. Разгневанные пришельцы испепелили всех участников и зрителей кощунственного действа из лазерных пушек. И с тех пор начали против земной цивилизации войну, выжигая мегаполисы. От набегов перешли к планомерной кампании.

Павлик каким-то чудом вырвался из этого ада. Вокруг рушились здания, пылали машины, тысячи людей спасались бегством из гибнущего города. Он полгода скрывался на каком-то островке посреди морской бухты, питаясь ягодами и кореньями, познав на своей шкуре, что такое голод. Иногда он пробовал заговорить с Богом, но не знал молитв, а только анекдоты, про то, как «поп монашку…» Так жил бы и дальше, если бы не наткнулся однажды на инопланетный десант. Чужой космонавт протянул к нему пурпурную руку, с комбинацией из трех пальцев (на руках пришельцев их и было-то всего три). Пуссин непроизвольно улыбнулся. Покажи землянину кукиш…  Лазерный автомат мгновенно испепелил его.

Земляне терпели поражение за поражение – ведь среди них не было тех, кто всерьез готов был погибнуть за Землю-матушку. Конечно, изредка все же попадались герои, патриоты планеты, отчаянные головы – им Пурпурные сохраняли жизнь. На всей планете таких набралось 144 тысячи. Звездолетов хватило для того, чтобы перевести всех этих людей на новую Землю. Туда, где есть вера, идеалы, где не глумятся над святынями, где все серьезно.

Анатолий Беднов