Письмо журналиста Азовского из камеры СИЗО-1 г. Архангельска

Камера… Накурено… Сизый дым, как туман, висит над шконками… Вечереет… Духота… Открыл окно. В окно медленно зашел голубь – взъерошенная раненая птица. Зашел понуро, тихо забился в угол, уткнув покоцанный клюв в перья, нахохлился, косит в мою сторону полуприкрытым глазом.

Я его спрашиваю: ты мне привет с воли принес или просто одиноко-одиночка? Тишина. Прикрыв глаз, он глубже зарылся болезным клювом в перья.

Окно за решеткой… Тюремный двор… На куске неба в правом верхнем углу туча-набегуча, чуть подвинувшись, приоткрыла закатное солнце. Кроваво‑красный луч скользнул по решетке, по тюремному дворику.  С дикими криками пронеслась чайка. Воробьи врассыпную. Голуби стремглав под карниз.

Мой гость не шелохнулся. Его глаз был по прежнему полуприкрыт, перья взъерошены… Понурый. Он явно не принес вести с воли, он был далек от мирской суеты. Дай покоя мне, покоя дай, арестант…

Моя душа рвалась и рыдала уже несколько дней… Мозг, как окровавленная рана, сам словно оголенный нерв. Страдания первых дней ведомы каждому арестанту, особенно невинно посаженным. Хочется покоя… И гостю моему хочется покоя… Луч солнца покраснел и исчез вовсе. Белая ночь молоком накрыла централ. Голубь шевелился все реже… Он мелко дрожал, а потом и вовсе забился в угол и затих.

Я ревел в голос… Мне некого было стесняться. Я понял: он прилетел ко мне. Прилетел в надежде на покой. Он искал его и нашел… у меня.

Голуби и кошки по жизни враги… но в поисках смерти схожи. Вы когда-нибудь видели, как умирает кошка? И я - нет… Она сбегает, чувствуя дыхание смерти, и ищет покоя на стороне… Голуби, как оказалось, тоже умирают в одиночестве… Но как трудно в мегаполисе найти место для покоя. Мой голубь в тоскливый архангельский вечер нашел покой намоем окне. Умер в камере – свободной птицей ив покое. Я тоже хочу умереть свободным и в покое. Воля-неволя, но смерть неизбежна… Она страшна в душной камере.

Сплю… Сон арестанта чуток и тревожен. Проснешься - и рой мыслей… Жизнь, как кинопленка, в ускоренном темпе пробегает перед глазами… Раненой птицей бьется о черепную коробку… Бессонница…

А что голубь, почивший накануне? Нет, он не сдох в камере! Он оклемался! Несколько часов он наблюдал ночные терзания арестанта. Тихо, бездвижно сидел в углу. В пять утра он зашевелился, будто и не страдал вовсе, подошел к решетке, оглянулся… Молча сказал «прощай» и расправил крылья – улетел, покинув тюремный двор, навстречу свежему воздуху иу треннему солнцу.

Я увидел в этом знак…

(с сайта ИА «Эхо Севера)