Скуки нет. Поморские байки

Скуки нет

   
  Приходилось довольно часто присутствовать на различных заседаниях и совещаниях. Вот уж где, казалось бы, скука смертная. Нашёл способ обойти её. Простой.
 
    Всех присутствующих и, в первую очередь, докладчиков, представлял маленькими детьми. В коротких штанишках и платьицах. Они сюсюкали, картавили, делали около трибуны маленькие дела, вели себя непосредственно. Дети же. И такими милыми становились официальные лица, что порой умилялся, глядя на них. С трудом сдерживая приступы смеха. Первое время даже кулаки покусывал.

    У этой "практики" нашлись последователи - поделился кое с кем за рюмкой чая. И забыл.

    На очередном совещании выступала дама с ирокезом на голове. Этаким вертикальным хвостом с подобием гриба на вершине. В круглых очках. И очень вааажная. Как и предыдущие ораторы причитала о нехватке денег.
 
     На середине выступления-плача раздался тонкий писк. Так мыши пищат. Может, слышали? Отмахнулся я от этого звука, а он нарастает. Да рядом где-то. Обнаружил источник - издавала его сидевшая справа от меня институтская однокашница. Кстати, присутствовавшая на том самом чаепитии. Ущипнул скулящую в бок. Звук прервала. Но, буквально через несколько секунд вскочила с места, в глазах слёзы, носовой платок во рту. Сотрясаемая рыданиями выскочила из зала.
    
     Совещание подошло к концу. Вышел в коридор. Навстречу плывёт моя соседка. С подведёнными глазками и видимыми признаками гнева в  них. Оттащила меня в сторону, зашипела: - Что ж ты, гад, не предупредил о побочных эффектах?
 
     - Ты о чём, мать? – резонно спрашиваю.
 
     - О твоём способе обмануть скуку, сенсей недохаракиренный! …Вспомнила я его и начала применять. Как-то не очень он забирал. Ну, думаю, чушь это всё!  И тут вышла эта…тётя. Как ты учил, представила её маленькой девочкой. Почему-то в коротком жёлтом платьице в белый горошек, в круглых очках, почему-то с лысой головой…и…(зарыдала) с хвостом в заднем месте! С тем самым. Терпела я. Ёрзать лишь начала. Но чувствую, вот-вот воображение занесёт меня не в ту сторону. Мыслью пытаюсь управлять. А она не поддается, тащит меня в пропасть. Сколько боролась, не знаю. …В общем (глубоко вздохнула), отдалась я. Как ни сопротивлялась фантазии, стала эта дама у меня курицей. Вышла она (курица) из-под трибуны, очками поблескивает, "ко", "ко", "ко" бормочет, монеты на полу клюёт и…(завыла) хвостом метёт по лицам заседающих! А те благосклонно улыбаются и дензнаки сыплют ей под лапы. ...На большее меня уже не хватило, пытки не выдержала, выскочила.

    Жертва "практики" немного успокоилась.  – Кстати, а как отнёсся  к моему демаршу патрон?

     - Не поверишь - благосклонно.
 
     - Да ну?

     - Правда, истинная! Клянусь тотемом – курицей, золотые монеты клюющей! (щипок визави). Когда твоя ку…ярославна закончила причитания, шеф одобрительно произнёс: «Очень хорошо. Верим вам. Наш главный финансист по пустякам не плачет".

Хорошее лекарство от скуки – воображение. Вот только пути его неисповедимы. И потому осторожнее с ним, ребята и девчата.

Тараканий ультиматум

  Прогрессивное человечество встревожено: куда делись тараканы?
 
   Версий много. Основных две. 

   Первая: вымерли. Не выдержали химических и электромагнитных излучений, пронизывающих наши (и их) жилища.

   Вторую сообщил Василий – сантехник нашего дома.

   Следует сказать, что значительную часть времени, причём не только рабочего,  техник сан (он себя так именует)  проводит в подвале. Там находится слесарная мастерская и в ней почерневший от времени диван, на котором тело умельца отдыхает. Иногда от трудов праведных, чаще от изнуряющих организм  шабашек.
 
    Более всего от них страдала печень трудяги, протестовавшая против  способа оплаты сверхурочных работ не рублями, а литрами. Разумеется, не молока.

      Вот и этим утром застал Васю картинно возлежащим на подвальном ложе.

      Из стоявшего на железном верстаке древнего приёмника с ностальгическим названием застойных  времён «Спидола» доносились вопли диджеев молодёжной  радиостанции. Наконец они замолчали, и зазвучал умиротворяющий тяжёлый рок.

    Напротив раритетного источника звуков сидела подруга жителя подземелья, с традиционным для серых грызунов именем - Лариска. Страстная меломанка и грозный страж подземных апартаментов.  За выполнение охранной функции ей  полагался продовольственный паёк и бесплатное проживание. 

   И ещё она обожала, боготворила Василия. Когда он забывался в тревожном сне, Лариса сидела возле храпящей головы и с любовью вглядывалась в дорогие черты тёмносинего лица.

   Возможно, человечьим женщинам Василий не казался красавцем. Скорее  наоборот. Но сердцу дамы, даже если она крыса, не прикажешь. Любовь зла. Ну и т.д.
  Рога у  Васи иногда появлялись. И об этом он с пьяными рыданиями докладывал сердобольной слушательнице.

     Ненормативную лексику она ему также прощала. Да и что взять с человека, служившего в спецназе с названием "стройбат", среди зверей, которым даже оружие не выдают. Затем ходившего по морям на рыбацком сейнере. И, наконец, отсидевшего за ошибки буйной молодости несколько сроков подряд.

    К шестидесяти годам Василий научился обуздывать свою горячую натуру. Когда у него начинали чесаться кулаки, он с остервенением  впивался в них блестящими фиксами и грыз до тех пор, пока зуд не пройдёт. Таким образом ему удалось перехитрить судьбу-злодейку  последние пять лет.

    Но и жизнь на свободе Васю не радовала. Законы раздражали своей бестолковостью и необязательностью исполнения.  Понятия мест не столь отдалённых, в сравнении с ними, казались милыми, близкими сердцу, необременительными семейными правилами.

   В целом подвальный обитатель слыл неплохим человеком и безотказным работником. Лаконичную характеристику дал ему мастер участка: «Васька парень неплохой, только ссытся и глухой».

    Пусть она останется на совести руководителя.   
                                        
   Борец с канализационной системой пребывал в привычном, меланхолическом настроении. Глаза, устремлённые на бетонные плиты низкого потолка, словно искали на их тёмной поверхности ответы на горестные вопросы бытия. Услышав шаги, он лениво повернул голову и пробурчал что-то типа «Чтоб вы все сдохли! Не даёте гегемону отдохнуть!».

    Впрочем, это самый мягкий, изящный и короткий перевод дружеского приветствия.

    В соревновании виртуозов мата и ругательств Василий, учитывая его «университеты», мог выступать без предварительных отборов и стадий сразу же в финале.

    Предложил как-то посредничество в организации записи на современные аудиносители его уникальной говОри, но он категорически и, разумеется, как всегда красноречиво отказался. Закончилось его получасовое выступление безобидными словами «...у пьяного осьминога».

   Поскольку беден и скуден наш могучий язык, в сравнении с бездной, разнообразием тонов, полутонов и нюансов лексикона Васи, позволю в дальнейшем изложении заменить совсем уж неприличные слова на «гав», а более пристойные на японское «банзай».

   Итак, я спросил: «О чём твои думы высокие Василий?  Всё, поди, о судьбе Ближнего Востока размышляешь?».

    Посмотрел тот на меня, как скакун на шпоры наездника  и молвил: «Гав гав гав гав кнехт тебе в гав гав гав блок канифас в гав гав вантуз в гав гав…ещё с десяток гав, (и в финале) Банзай, тараканы!".
   
     В переводе сказанное звучит примерно так: «Как важная частица социума я не могу не переживать по поводу загадочного исчезновения одного из ключевых звеньев фауны Земли. Эти храбрые и беспечные существа пережили вместе с нами ледниковые периоды, динозавров, мамонтов, фараонов, феодализм, социализм и даже гласность с перестройкой. Куда же они подевались при сытой демократии? Мои высокие мысли о них - спутниках человека, тараканах».

    - И ты, Василий, решил эту важнейшую задачу современности?

    (Далее пойдёт бедный, безстрастный перевод.)

    - Да уж! Решил.

   Минувшей ночью вздремнул на рабочем месте. Проснулся от шороха непонятного происхождения.

    Вспомнил, что принимал накануне. Всё как обычно, традиционный коктейль: водка, плюс портвейн № 15 с  вермутом и долька чеснока на сухой макаронине. Залез в память поглубже. Не могут быть они (шорохи) следствием употребления ни одного из  протестированных мной за последнюю неделю амброзийных нектаров.

   Черти бывало приходили. Нормальные, кстати, ребята. У них там всё как у нас, только вместо чертей им снимся, или кажемся мы.

   Инопланетяне прилетали обычно после бокала голубого, как небо аи. То есть жидкости против обледенения. Да и когда это было? В скудные времена антиалкогольных страданий.

   А в наши дни эти наглые треугольные рожи крысятничать (прости Лариса, ты не такая) повадились. С вечера схороню бутылку в потайном месте, утром, предвкушая радость реанимации, ползу как бедуин к заветному источнику. На последнем издыхании протягиваю руку. И... падаю замертво, сраженный циничной несправедливостью. Опять эти гады всё выжрали! Да ещё и пляшут возле моего пересохшего  тела. И пищат, словно витасы.
 
   А шорохи что-то совсем непонятное.
 
  Ладно, думаю, не один я. Лариса за меня любую кошку порвёт. А уж с какими-то шелестящими тварями справится без труда.

    Лежу. Снова шорох. Зажёг спичку.  И... чуть не совершил одномоментно акты дефекации и мочеиспускания...На меня смотрит мутными глазищами огромный, двухметровый таракан! Усы его касалаются потолка. В средних лапках держит черную кожаную папку.
 
    Спичка погасла. Когда зажёг другую, обалдел: этот монстр уже сидит в моём любимом кресле-качалке. ...И мою «приму» курит!?   

    Хоть и страшно, пришлось встать, свет включил.
 
   Не пропал усач! Сидит.  Одну нижнюю ногу положил на другую и колечки вверх пускает.

    Собрал я волю в кулак, спросил культурно: - Ну чо те, рогатый, надо?
 
    А тот папочку под нос мне сунул, дальше курит и в кресле покачивается.

    Открыл папку. Там бумага. Читаю: «Ультиматум человечеству»???. 

     - Эх мать вашу в тысячу гав! Против кого вы тараканьи беспредельщики, мумии шестилапые войну затеваете? Против нас - царей природы? Вы что дихлофоса обожрались? 

    Этот в кресле  деловой такой, спокойный, как авторитетный урка, глянул своими бельмами и транслирует мне в мозг: «Всё о кэй! Не шуми, бледнолицый брат. Прочти внимательно документ, а уж потом так и быть поговорим о вашей  паскудной жизни».

     Хрен с тобой, думаю. Читаю: «Мы, тараканы всея Земли, предлагаем людям добровольно, в течение двадцати четырёх часов покинуть поверхность планеты со всеми причиндалами технического и химического прогрессов. Разрешаем взять с собой еды на неделю. Всё остальное поступает в наше распоряжение. Если наш ультиматум в указанный срок не будет исполнен, мы начинаем войну. Тела пленных и погибших людей будут рассматриваться в качестве источника питания для наших братьев и сестёр. Время пошло».

   Челюсть у меня так и брякнулась о бетонный пол. Поднял её. Запихал на место. Вспомнил всех прокуроров и судей, что меня сажали, подлых жён и подруг, мастера участка, другие обиды, пакости жизненные. И высказал рыжему наглецу всё, что думаю о нём, его маме, жене, тёще, дочерях, других родных и близких.
 
   А тот в ответ нагло ухмыльнулся и телепатирует: - Бесполезны ваши причитания, Вася. Наши войска уже приведены в состоянии повышенной боевой готовности. Вторжение, или точнее триумфальное возвращение, начнётся в ближайшие дни.

    Я ему в ответ: - Да мы же вас раздавим, как клопов! Ногами!

    Он мне: - Не выйдет, о мой будущий обед! Мы времени зря не теряли. Позаимствовали из вашей поганой химиии гормоны роста и теперь наши воины достигают в высоту не менее пяти метров. Я дипломат-разведчик и потому маленький такой.
 
   Успокоился я немного и спросил посла: - Хорошо! Допустим, я поверил в собственный бред. И ты, как его часть, ответь мне - человеку, за что вы нас хотите извести?

   Рыжий пошевелил усами, словно штырями телевизонной антены, и ответил: "Довели вы Землю до ручки. Наш, общий с вами, дом. Загрязнили. Бытовым и словесным мусором. Хозяин (показал одной из лап на потолок) решил поставить на других. Выбор пал на нас. …Ладно. Моё время вышло. Базар прекращаю. Хау! Я всё сказал! Пора к своим возвращаться.  Надеюсь, ты запомнил текст? ...А документы надо уничтожить.

    Сунул в пасть папку с бумагой и с хрустом сожрал.
 
    Свет в это время погас. Зажёг спичку. Исчез тараканище. Лариска смотрит на меня бусинками глаз и головой мотает. Возмущается беспределу, наверное?
 
    Рассвело. Башка болит после вчерашнего. Опохмелиться что ли?
    Как пионер горн, бутылку ко рту поднёс. Не звучит музыка! Не идёт внутрь содержимое!
 
   Взял сосуд за горлышко и хрястнул об пол.
   - Всё! Шабаш! Допился до гигантских тараканов! Или это было на самом деле? Что скажешь Лариса?

   Боевая подруга пискнула несколько раз. И утвердительно закивала изящной головкой.
       

Зачислен?

   На скамейке сидят бабушки-соседки. Приветствую их: "Добрый день, сударыни!". Улыбаюсь. Они кивают в ответ.

   Открываю входную дверь  и слышу комментарий одной из бабуль: «Ишшь интелигО вшшивое!».
 
   Нельзя зачислить себя в интеллигенты.
 
   Это должны сделать другие.

Диагноз

    Встретил одноклассника. Полвека не виделись. После восьмилетки он устроился на завод, слесарем до выхода на пенсию оборону крепил. О том о сём поговорили, мне вопрос задал:  - Ты, слышал я, книги пишешь. И  много за них платят?

   - Да нет,- отвечаю, - плачу за них я, а не мне.

   - Как это? – удивился собеседник.

   - Да очень просто - сочиняю, издаю за свой счёт и продаю сам.

   - С прибылью, наверное, не хилой? 

   - Нет прибыли, в лучшем итоге окупаю стоимость издания.
 
   Посмотрел на меня собеседник внимательно, словно рентгеном просветил, паузу выдержал и участливо, тихим голосом спросил: - Ты что, ё..больной?

   

Наставник

      
    - Давно хотел узнать, Митрич, почему соседа вашего Ивана наставником в деревне называют, да ещё и худобородым иногда?
 
    Мой собеседник - крепкий мужик с огромной седой головой вложил гранёную стопку водки в широко раскрытую пасть, вылил содержимое внутрь, крякнул, занюхал корочкой хлеба и неожиданно раскатисто захохотал. Отсмеявшись и смахнув увесистой пятернёй слезу, пробасил:  - Ладно, коли интересно, так слушай. 

   Давно это было, при царе ещё. Прадеда Ваньки Трифоном нарекли. А уставно, то есть прозвище деревенское у них было тогда «бороды». Мелки росточком мужичонки в роду селютинском,  зато все как один носили огромняшши лопаты мохнатые на грудях - бороды стричь по вере старой грехом считалось.

     Трифон тогда уже семью имел, детишек.  Но не в пример отцу и братьям  робить не шибко-то любил. Свистульки из глины лепил, обжигал да в селе на ярмарках торговал. Только на этой блажи много не заработаешь. Вот и подрядился он пастушить.

    Деревенско стадо не больно велико - бурёнок с дюжину и бык один. Управлялся он с ими легко, под кустом бывало полёживат и на дудочке наяриват, коровушки рядом хороводятся, бычок возле травку охомякиват.

    Надо сказать, что бычаркой владел  Копалин Василий. За глаза-то его и братанов Пелушиными звали.  Толстяков у нас пелушами дразнят. Упитаны  мужики в дому копалинском без меры, цепочка от часов у Васьки не висела как у всех книзу, а лежала на брюхе встречь каждому.

    Бычка этого он купил за огромны шиши в городе. Родичи бычарки за границей жили. И паспорт даже имелся с их именами. Чисто графья заморски!  Только далеко графьям двуногим до бычьих, в бумаге той сказано сколь коров  голанских они потоптали. В губернию нашу стадо тако не поместится.

    Ну вот, решил Васька ещё больше разбогатеть. Не было в ближней округе справных мужиков бычьих, коровёнки мельчать стали. Надея Пелушу питала  - к нему селяне за приплодом добрым кинутся.

    Иноземца Тобиком звать стали. Так-то по бумаге Тобиассом августом пятым иль как-то ещё заковыристее должны были дразнить, да поди выговори это имячко, язык сломаешь.

    Время шло, вот и силу бычок набрал. По деревням окрестным Пелушины объявили об этом и назначили первое свидание с желающими на пятницу ближайшую.
 
     Две коровёнки отозвались. Привели их хозяева во двор копалинский. А там уже станок деревянный стоит.

    Отправились в хлев за женишком. До этого дня он охотно выходил за ворота, а тут будто бес в него вселился. Упёрся и ни в какую идти не желат. Мужиков с десяток на цепях повисло. Не идёт.

     Вспомнили тогда про Трифона:  Тобик, как собачонка за музыкой его по лугу хаживал. Пусть, мол, и сейчас поманит бычка за собой.

     Отправили гонца. Спустя время вернулся он расстроенный. Послал пастух всех Пелушиных подальше, обиды какие-то старые помянул, крохоборами обозвал.
   
   Побежал тогда к нему младший брат хозяина. Бутыль оловины, самогону то есть, пообещал, ежели выведет Трифон супостата из хлева. И в этот раз оконфузился гонец. 

    Пришлось идти на поклон главному брюхану - Василию. Сторговались они за штоф казённой.

   Зашёл Борода в хлев. В дуду заиграл. …Пошёл за ним бычара. В станок даже залез. Цепями его к земле прикрутили.

    Трифон меж тем штоф казёнки подхватил и был таков.

    Первую коровку подвели под  иноземца. А он никакого интересу к ней не проявляет. Уж как его не ублажали, невестки копалински даж гладили предмет нужный. Никакого толку. Башку воротит да мычит только. Что мычит, никто понять не может. Наверно, мамзелю иностранну требует?

    Опять про Бороду вспомнили. Не иначе как заколдовал он быка? А что делать? Деньжишши-то не гребутся как задумано было. Пришлось Ваське бежать на другой поклон к пастуху. А тот уж опростал полштофа и песни проголосны волынит.

    Взмолился перед ним Пелушин, ещё один штоф пообещал, если поможет Трифон.
    За два кое-как уговорил.

   Довёл под руки шатающегося знатока скотьего до цели.
   - Раззойтись! – заорал тот,   икнул и добавил презрительно: -  Прравильники хрреновы, наставники похорукие!
   Встал на чурбак, подлез под Тобика. Шептал что-то. …Наладилось всё сразу у иноземца.  Жонки глаза платками закрывают, хихикают, а сами в щелки так и зырят.
   
    Только вот не больно умел ещё в мужских делах бычара-то. От волнения что ли попасть не мог, куда следует.  Подлез тогда Селютин под неумеху, руками стал направлять уд бычий в нужно место, бороду задрал кверху от усердия.

    …Тут бычок-то и воткнул в неё всю свою силушку накопленную. Не чёсана борода у Трифона давно, спуталась вся, повис на ней наставник, ногами засучил от боли. Тут чурка из под ног его и выкатилась. Завопил тогда страдалец криком благим с матом.

    Иноземец от вопля этого аль по другой причине в раж вошёл, прибавил в быстроте-то.

   Орёт Селютин. Бык сопит громко. Ноздри вот-вот лопнут от напряга. Трифон ногами воздух метёт, головой зад коровий милует.

     И грех смотреть. И смех поднялся небывалый. На него со всей деревни люди сбежались. За животы держатся. Падают на землю от колик.

    Слава Богу, закончил своё дело граф голанский. Трифон кулём на землю повалился. Ведро воды на него вылили. Зашевелился. Живой знать. В бороде только дыра. На карачки опустился и трезвым таким голосом спрашивает: - А где мои штофы?

    Принёс Пелушин бутыли, налил чарку, подал: - На, пей, удобородый наставник!


      Вот так-то и получил своё уставно Трифон. А с ним и внуки-правнуки. Некоторые и покрепче их именуют. Сам догадаешься как?

   Потянулся Митрич за графином, наполнил до краёв стопки  и грянул басом густейшим:

- Мы топтать того хотели, кто нас пьяницей назвал,
  На свои любезны пили, нам никто не наливал.

...Ну за то, чтобы без паспортов и наставников, но всегда по-графски!

    ***

Фото картины «Байки» художника Л.П.Баранова

Александр Чашев