Паралич памяти. ГУЛАГ, который мы почти потеряли

В России на основании засекреченного межведомственного приказа 2014 года уничтожают архивные учетные карточки со сведениями о репрессированных в СССР. Об этом директор Музея истории ГУЛАГа Роман Романов сообщил советнику президента РФ, председателю Совета по правам человека (СПЧ) Михаилу Федотову, попросив его вмешаться в ситуацию. Уничтожение карточек означает полное удаление информации о нахождении осужденных в системе ГУЛАГа, говорится в письме. («Коммерсант»)

Впрочем, уже появились сообщения, что уничтожение архивных документов такого характера не система, так называемый, «эксцесс исполнителя» - у нерадивых пропала нужная историкам учётная карточка одного из репрессированных.

И всё понятно… если бы не пена в соцсетях.

«Это позор… Сталин уничтожал живых людей, теперь его последыши пытаются уничтожить память о них» - пишут одни. Что справедливо, если принимать во внимание  известное изречение Александра Суворова – «Пока не предан земле последний погибший солдат, ни одна война не закончена». По этой же логике сталинский ГУЛАГ до сих пор жив – на месте массовых расстрелов до сих пор ведутся раскопки, восстанавливаются имена и истории репрессированных.

«Ваш «Бессмертный барак» - подлость, предательство и позор… если кого-то и сажали, то за дело», - пишут другие. По моим наблюдениям, эти же люди отрицают Холокост и считают, что немецкая нация только унижает себя бесконечными извинениями за содеянное. Вот такие у нас забавные патриоты.

В период горбачёвской гласности на население СССР вылилась правда о преступлениях большевизма, начиная с расстрела царской семьи. Если то, что убрали царя, который мог стать объединительным символом символом белого движения, ещё можно было объяснить стратегией Гражданской войны, то убийство его детей - ничем, кроме варварства и садизма захвативших власть. Начиная с Ленина.

За сим люди стали вспоминать и говорить о своих родственниках, попавших в те мельничные жернова. «Латинскими шпионами» объявляли тех, кому в вину могли вменить только знание латыни. «Указ о трёх колосках» – голодные колхозные детишки отправлялись в лагеря на 10 лет. А кем, как не политическими заключёнными можно признать тех, кто получил срок за опоздание на работу? А высылка целых народов… господи, да что я вам по сотому разу рассказываю?!

В советских семьях о таких родственниках старались лишний раз не вспоминать, особенно при соседях. Казалось бы, ХХ и XXII съезды давно прошли, документы опубликованы, но в брежневскую эпоху вопрос реабилитации Сталина (а не его жертв) так и витал в затхлой атмосфере застоя. Говорили, что должно было случится на XXV съезде, но зарубежные компартии взбунтовались – пригрозили массовых выходом своих членов. По крайней мере, тема репрессий в искусстве находилась, пусть и не под официальным, но запретом – в кинематографе и литературе того периода трудно найти даже прозрачный намёк.

Но и открытия Перестройки были не всегда приятными. Еду я в 85-м на «Мосфильм» и читаю в «Московском комсомольце» о своём двоюродном дедушке – оказывается, был одним из самых жестоких следователей НКВД аппарата Генриха Ягоды. И источник авторитетней некуда – Юлиан Семёнов (потом Анатолий Рыбаков подключился в «Детях Арбата»). На киностудии от меня пару месяцев шарахались…

Я за разъяснениями к отцу, его же родной дядюшка, должен помнить. Оказывается, этот упырь был опорой для всей родни, его в семье пострадавшим считали. Когда пришли арестовывать, он в руки коллег не дался – выбросился из окна от испуга, ибо знал, какие муки ждут. Теперь лежит на Донском кладбище, как приличный… а не в общей могиле на каком-нибудь полигоне.

С материнской стороны было несколько по-другому. Мой родной дедушка не сидел. Не успел… он сошёл с ума в ожидании ареста, голубая кровь… нервы ни к чёрту. В его учреждении (МОГЭС) как раз начались аресты, ждал, когда очередь до него, дворянина с близкими родственниками в Европе, дойдёт. А тут забирают мужа родной сестры, комкора Виктора Чернышёва. Вот он умом и тронулся – забился под кровать, откуда его вытащили санитары соответствующего профиля. Сестру постигла та же участь, когда за ней пришли сотрудники, то увидели соляной столб, что-то жалобно шепчущий в пустоту, с тем и ушли.

Но главная трагедия этой семьи в том, что мужа через несколько месяцев выпустили и даже восстановили в звании. И не в связи с началом войны, как было с некоторыми военными специалистами. Бравый командир просто подписал всё, что от него требовали на допросах, отправив на смерть и в ГУЛАГ сотни, если не тысячи сослуживцев. Потом до конца дней преподавал в Академии Фрунзе. Гости в их дом больше никогда не приходили…

Очень много споров вокруг цифры репрессированных. «Мемориал» настаивает на 10-12 млн. (с учётом высланных народов). Фигня, отмахиваются их оппоненты, никак не больше одного миллиона. МИЛЛИОНА… у меня и эта цифра в голове не укладывается… а что тогда геноцид?! Это без учёта историй, которые читаю в интернете – чьим-то родственникам вменяли уголовную статью, хотя и загребали их под какую-нибудь чисто политическую кампанию.

«В моей семье никто не сидел, надо было быть простыми людьми и жить честно» - эти поучительные откровения я слышал ещё в перестройку. Да так ли это… если посмотреть «таблички памяти», что скорбно висят на некоторых архангельских домах, в иностранные шпионы записывали не только профессоров, но и сантехников.

Впрочем, кого-то и обошло, почему нет, страна была большая. И число репрессированных в ней росло не по количеству обвинений, но часто умножалось на членов семьи – ЧСИРы. АлЖИР – Актюбинский лагерь жён изменников родины… скажете, фантазии Солженицына и Шаламова?

А дети, которые отвечали за родителей… У меня было два отчима, известные детские писатели. Оба отсидели за отцов.

Роман Сеф – сын крупного партийного работника, расстрелянного в 37-м. Мать получила 10 лет лагерей за «недоносительство на вредительскую деятельность мужа».

Из официальной биографии будущего писателя - В 1951 г. был репрессирован по статье 58,8; 58, 1-а; 58,10. Один год провёл в одиночной камере! Пять лет жил на поселении в Караганде. Здесь выучил английский язык и начал заниматься стихотворным и прозаическим переводом. В 1956 г. был реабилитирован.

Камил Икрамов – сын первого секретаря ЦК компартии Узбекистана, расстрелян в 38-м. Мать – заместитель наркома земледелия Узбекской ССР, погибла в лагере.

Из официальной биографии: В ноябре 1943 года 16-летний Камил был арестован за антисоветскую агитацию (в школе на переменах доказывал невиновность отца) и приговорен к пяти годам исправительно-трудового лагеря. В 1948 году освобождён, но в 1951 году повторно арестован по той же статье. В 1951—1955 годах отбывал наказание в Карагандинском лагере.

Ну да, не пролетарии… но человек не выбирает, в какой семье ему родиться. При том, что в другой стране и в другой исторический отрезок их детство было бы счастливым, отличным стартом в будущее, а не превратилось бы в кошмар и сплошное преодоление обстоятельств.

Все они – жертвы ГУЛАГа, неотделимые от истории нашей страны. И очень прискорбно, что на втором десятке XXI века такие простые истины нужно кому-то доказывать.

Значит, может повториться. А будущие вертухаи – вон они, в интернете. Только кинь клич…

Леонид Черток