«Я – флибустьер». Сергей Самодов – о себе, бороде и о театре

В Архангельске он был известен, как журналист и креативщик, попробовал себя и на радио, и в областном Агентстве печати и СМИ. Потом резкий поворот – отъезд через всю страну на восточное побережье России. А через три года он опять здесь, полный планов. Ухоженный, как и положено владельцу крутого парикмахерского салона. В глазах весёлые черти пляшут, только что через конкурс выиграл должность директора Областного драматического театра. И полное ощущение, что давно знакомы, хотя живьём видимся впервые. Поэтому сразу перехожу на ты…

- Ты бродяга?  

- Скорее, флибустьер, всегда готов к переезду, к переменам в судьбе. Всё-таки бродяга – нечто неопрятное. Ну, разве это я?

 - Кем себя считаешь по профессии – журналистом, предпринимателем, организатором производства, театральным деятелем..?

- Скорее всего, организатором. Особенно интересно, когда начинаешь заниматься чем-то новым для себя. Так было в Приморье, раз – и я исполнительный директор местного театра оперы и балета. Причём с функциями антикризисного менеджера, вытаскивал театр из глубокой финансовой ямы. Совместно с руководством Мариинского театра провели переход театра из краевого в федеральный статус. Управлением Приморской сцены Мариинского театра занимается заместитель Валерия Гергиева.

 - Обидно?

- Нормально, так и должно быть.

- Тяжело было одному в незнакомом городе?

- Во-первых, я через полгода уже перевёз семью, как только устроился. В администрации края по работе пересекались с Сергеем Нехаевым. У театра оперы и балета была непростая ситуация. Для меня это стало отличной школой театрального менеджмента. Надо сказать, что Приморье от Поморья отличается не только двумя буквами в название. Владивосток – город авантюристов, там скорость принятия решений выше, чем в Архангельске. Сказывается наличие порта и близость заграницы, в Архангельске ты можешь позволить себе некую расслабленность, рефлексию. Но я себе позволить размеренный ритм уже не могу.

- И вот ты вернулся в Архангельск с франшизой брадобрейства…

- Ошибочное представление, что барбершоп – заведение для бородатых. Это мужской парикмахерский салон, правда, с претензией на фешенебельность. Мы тинэйджерам предоставляем возможность почувствовать себе настоящими джентльменами – и уважительным отношением к каждому клиенту, и предложенным напитком, и продвинутым набором предлагаемых фасонов причёсок. Я сам получаю удовольствие, наблюдая, как вчерашний школьник на равных общается с солидным предпринимателем только из-за того, что они сидят в соседних креслах. Видимо, в мужской парикмахерской, как и в бане, все равны.

- Дорого запустить такой бизнес?

- Относительно. Открытие первого салона обошлось примерно в полтора миллиона, сюда вошла и покупка франшизы. Зато экономим на оборудовании, комплектующих, парфюмерии, всё это приобретается по сетевым ценам. Тоже самое и с рекламой, к нашим услугам соответствующие группы в социальных сетях. Уже после двух месяцев работы смогли выйти «на ноль». Собираемся открывать барбершоп в Северодвинске. Правда, сейчас бизнесом больше занимается супруга, я почти с головой ушёл в театральные дела…

- А что для тебя самого борода? Когда-то в ещё советской Москве она была атрибутом мыслящей интеллигенции, в мире кино – принадлежностью к операторскому цеху…

- Для меня борода – признак мужественности, я же флибустьер. Посмотри на команду Исландии, которая на Чемпионате Европы рвёт всех подряд. Там игроки через одного бородатые, потомки викингов.

- Перейдём к главному. Что для тебя театр? У Станиславского он начинался с вешалки… то есть, с гардеробщика. А у тебя…

- …со сцены. С актёров и режиссёра. В конце концов, зритель на них идёт, а не на директора смотреть.

- С актерами у вас проблема. В смысле, нет раскрученных. И вообще Архангельск представляется мне нетеатральным городом…

- Тут ты не прав. Архангельск – город театральный, просто ты не общаешься с тем сегментом общества, что к нам постоянно ходит, следит за премьерами. Конечно, есть свои сложности, в театре совсем запущен промоушн, предварительная работа со зрителем. Сейчас я надеюсь завлечь на работу профессионала, который займётся освещением деятельности театра в СМИ. Чтобы люди знали, когда у нас читка новой пьесы, кто назначен на главные роли, когда прогон, когда генеральная репетиция. Сопереживали, эмоционально участвовали. В связи с моим назначением в СМИ появилось много статей, так почти во всех упоминаются лишь две премьеры – «Гроза» и «Братья Карамазовы». Видимо, только эти классические вещи знают читатели… да и журналисты тоже. А ведь у нас и «Мамаша Кураж» Брехта к постановке готовится, и «Победительница» Арбузова, детские постановки...

Я собираюсь изменить систему продажи билетов. То есть, начать её уже летом и на весь сезон. Чтобы зритель готовился, ждал, переживал. И ещё изменить порочную систему, когда театр подстраивается под гастрольный график концертных агентств. А нужно так – это мы представляем промоутерам дни, когда свободен зал.

- Без этого никуда?

- Трудно. Годовой бюджет театра 120-130 миллионов рублей. С другой стороны, та же Нюша – абсолютно клубный формат, никак не для нашего зала. Вот «Пикник» - музыка для мыслящих, почему нет. Вообще есть идея проводить с гастролёрами совместные мероприятия. Заодно открыть при театре клуб театралов, как сделал московский Ленком. Вечер, проведённый среди актёров, ведь здорово! Вообще у нашего помещения широкие возможности, а использовалось оно утилитарно, под массовые, на взгляд прошлой театральной администрации, вкусы. Между тем, в областном драматическом можно давать и оперу, и балет, зритель пойдёт, даже не сомневаюсь.

В планах пригласить Юрия Башмета, у его коллектива камерного ансамбля «Солисты Москвы» как раз юбилей намечается, есть у них выступления с Константином Хабенским. Эх, ещё бы мецената найти, оплачивать часть высоких гонораров, чтобы цену билетов не задирать… над этим будем работать.

- Куда в основном уходят упомянутые тобой миллионы? Мне когда-то ваш ведущий актёр Сергей Чуркин рассказывал, что после выплаты алиментов у него денег остаётся ровно на три бутерброда в театральном буфете. А подработать здесь сложно – ни кино, ни телевидения, ни дублежа, ни рекламы путёвой…

- Ну, это он про те времена рассказывал, сейчас наши актёры меньше 18 000 в месяц не получают. Немного, согласен, но всё зависит от категории, от занятости, от востребованности. К нам недавно приезжал директор Орловского драматического театра, рассказал об опыте перехода на оплату смежных авторских артистам с валового сбора, чтобы все были заинтересованы в результате, тот же старый добрый хозрасчёт. Но для этого актёрскую труппу полностью перевели на срочные договора. Нам для таких экспериментов сначала надо погасить кредиторскую задолжность. Короче, непросто. Притом, что госзадание – всего две премьеры в год, на постановку которых деньги выделяет государство. А мы замахнулись на десять…

В конце общения Сергей приглашает меня к себе в театр на премьеру. Рекомендует «Блогера», современное прочтение гоголевских «Записок сумасшедшего». Я представил. Прикольно. Однако…

- Я к вам не доберусь на коляске.

- Это ты зря, в театре отличные пандусы, мы специально занимаемся вопросом доступности.

Что ж, придётся проверить...

Беседовал Леонид Черток