"В следующий раз я просто положу трубку". Как Олег Кодола с Джоном Уорреном на Соловках тусили, часть II

(продолжение. Начало здесь)

На пути к дамбе оператор Андрей уже выглядел, как настоящий морской волк. Смотрел также. Возможно, от голода.

Съёмки на каменном мосту длиной один километр двести метров, который по ошибке называют «дамбой», описывать не буду – пусть что-то останется зрителю. Расскажу «случай на съёмках». Пока Джона снимали в восточной части моста (ближе к скиту), к центральной части подошло судно с группой паломников.

Они долго причаливали, долго разгружались, затем паломнический экскурсовод долго рассказывала о строительстве дамбы и её особенностях. В этот момент сценарист Юля подбежала ко мне и произнесла: «скажите им, чтобы они не шли в сторону Джона, пусть идут в другую сторону!» Предложить паломникам идти вместо скита «в другую сторону» – как прошедшего пустыню отогнать от воды. Я не взялся, пустив ситуацию на самотёк. Тем временем паломники медленно дошли до валунных арок, не торопясь полюбовались мощным течением прилива (интересно, когда музей запланировал ремонт арок?), развернулись и пошли в сторону Джона, закончившего съёмки и задумчиво бредущего им навстречу. Увидев телезвезду, группа впала в экстаз и начала выкрикивать на разные голоса: «Джон! Джон! Джон!» Казалось, ещё мгновение, и Джон, раскинув руки, вознесётся над дамбой, оставив на коленях умилённых адептов «Поедем, поедим!». По меткому замечанию Юры, высадка патриарха с вертолёта вызвала бы меньшее ликование. Джон фотографировался с бабушками, дядями, священником, и ещё со всей группой, а ещё на этот телефон, а ещё на мой фотоаппарат, дайте автограф моей маме, ах, Джон, это такое счастье – увидеть вас живым! Джон стоически вынес бремя популярности, улыбнулся всем на прощанье, снял улыбку с лица, мы погрузились в карбас и надувнуху, и… Все ощутили резкую смену погоды: дамба прикрыла нас от крепнущего южака, оставив только солнцепёк. Джон и Сергей ушли на карбасе с Володей, но «Моряна» с шестью людьми на борту легко догнала их, маневрировала с разных бортов, подходила вплотную для съёмок крупных планов.

В Долгой губе было спокойно: ни волнишки, ни зыби, жарило солнце, и лица всех (включая меня) налились, как помидоры: северный загар безжалостен, особенно в море. По пути Джон скормил чайкам часть общего сухпая.

Сидящие в «Моряне», особенно оператор Андрей, в шутку, с примесью горечи жаловались, что Джон скармливает их обед чайкам. Я улыбался: была хорошая погода, светило солнышко, поездка складывалась удачно, тем более, что мы с Джоном свои сухпаи уже съели.

Наш путь лежал к островам Пушхоза – сказочно красивому месту, где множество маленьких островков тянутся друг к другу каменистыми мысами, мелководные проливы обнажают песчаное дно, белеющее в кристально прозрачной воде, редкие водоросли колеблются в струях течения… Солнце начало клониться к западу, выставить лодку для съёмок предстояло на самой стремнине мелководья, над песчаной банкой, поперёк самой течки, как требовало освещение. Якорь скользил по спрессованному песку, срывался, лодку несколько раз сносило, операторы нервничали, весло, упёртое в дно, не помогало – в отличие от карбаса, где сидели только Джон и Володя, в «Моряне» сидело уже семь человек: к нам изгнали оператора Сергея. Пришлось вынести якорь на мыс, подойти вплотную к карбасу, подвязаться носовым концом и, подтягиваясь по якорному, выставиться. Нас всё равно мотыляло, как морковку в проруби, мы с Захаром отрабатывали то носовым, то кормовым, лодка ползала туда-сюда, а по лодке ползали операторы. Снято!

Сократить отставание от графика мы не могли, наоборот, опаздывали уже на два часа. На островах Пушхоза есть пятно, где берёт мобильная связь. Мне дозвонилась Милая и сообщила, что машины ждут уже два часа, но снимать вечернюю сцену им нужно сегодня же. Мне пришлось выступить с речью перед охреневшей от ветра, моря, солнца и труда съёмочной группе. Вышло что-то вроде: «Уважаемые, я знаю, что вы уставшие и голодные, и уже два часа у причалов нас ждут машины. У вас есть выбор: поехать на съёмки сейчас и снять нормальную картинку на морском берегу с видом на монастырь; либо поехать ужинать, дождаться дождя и снимать интервью в зале с камином. Картинка тоже красивая, но три дня назад меня там снимали «Вести». Было видно, как Джона и его друзей накрыла волна безысходности: несколько месяцев без перерыва они скакали по командировкам, соловецкая поездка была крайней в этом забеге, силы были на исходе, они были голодные и злые, но профессионализм взял верх: «Едем снимать».

Буднично погрузившись в лодки, мы пошли к плавучим причалам, где ждали машины. Все так молчали, аж искрило. Меня ситуация забавила: они просили «показать как можно больше Соловков», я и рад стараться.

Мы вышли на причал, каждый навьючил, что смог и даже больше, и по лесной тропинке побрели к машинам. Вид машин всех обрадовал – сиденья-то мягкие. Договорились, что Аня на одном «Соболе» поедет за едой и пивом, а съёмочная группа поедет выставляться, тем более, что по докладам из центра управления, на месте съёмок было всё готово ещё три часа назад. Мы выгрузились у Филипповских садков, где НТВ утвердило место съёмок, опять навьючились, и даже звезда Джон волочил тяжёлый пакет.

Вечер был тёплым, груз – тяжёлым, а километр – длинным. Мы перешли по валунной дорожке на другой берег губы, прошли по валунной насыпи, отделяющей море от моря, я первым выскочил на берег и застыл: на утверждённом месте никого и ничего не было. На пустом мысу, среди танцующих берёз, в неуместном надувном кресле работал на ноутбуке односельчанин Митя, не имеющий никакого отношения к происходящему. Я ошарашенно поводил глазами по мысу, сосредоточился на Мите и тоскливо спросил: «Ты тут никого не видел?» Митя заинтересованно оглядел меня, внимательно обозрел пустой мыс, опять пристально посмотрел на меня и произнёс: «Нет». Я позвонил в центр управления Хаосом и произнёс: «Мы на месте съёмок. Тут никого нет.» Причина выяснилась быстро: выбирали несколько мест съёмок – НТВ утвердило мыс Филсадков, а в голове начальника транспортного цеха отпечатался мыс Толстик.

В результате всё оборудование стояло на Толстике, в километре от нас, но по мелководью. Я не хотел рисковать жизнью, заставляя нтв-шников тащить всё оборудование километр обратно и переезжать на новое место. Пришлось заставлять персонал. Рабочие и официанты, дислоцированные на Толстике, начали срочно «всё» разбирать и грузить в машину, рванувшую на Тамарин причал, куда подошла утренняя «Моряна-2». Позже узнал, что срочная и никем не разрешённая погрузка вызвала оторопь причальных служб, но наши сбежали раньше, чем получили нагоняй. Погрузив вся и всех, «Моряна» пошла к нашему мысу, где цирк с конями опять был выгружен и расставлен.

НТВ-шники времени не теряли: успели отснять стендап Джона и виды Соловецкого монастыря. К подходу «Моряны» бутерброды с пивом переварились в силы, и, несмотря на обещанный дождик и радостную мошку, повылезавшую на запах туристической крови, все работали быстро и чётко, только часто чесались. На обратном пути, глубокой белой ночью, Соловки накрыла радуга.

Мы с Джоном попросили Володю остановить машину и долго молча фотографировали. Приехав на «Хутор Варяжский», где живёт наша команда и группа Джона, мы сразу пошли ужинать. За столом мы начали медленно и молча поглощать, что нам дали. Хорошо, что Милая сразу налила нам двенадцатилетний «Ochentochen» – появились силы улыбаться.

Неопытная сценарист Юля, искусанная до опухолей, зашла умыться в номер, но выйти оттуда не смогла. Через десять минут подтянулись операторы и Аня, такие же молчаливые, как и мы, но живительная влага прояснила застольную атмосферу раскатами хохота и молниями шуток. Силы закончились у всех одновременно: на дне «0,7 на четверых». Ещё через 5 минут каждый из нас спал мертвецким сном, без сновидений. Думаю, если в следующий раз позвонят из телевизора, я просто положу трубку.