Проект Гудим-Левковича "О тех, кого я помню и люблю": Степан Писахов - богочеловечность Архангельского Поморья

Трудно в России еврейскому мальчику
Даже курящему, хоть и не пьющему
Хочется очень ударить по пальчикам
Пальчики кажутся всем загребущими…

Мне нравится памятник Степану Писахову работы Сергея Никандровича Сюхина. Кстати мое мнение совпадает с данными опроса, проведенного 6 лет назад, в котором 86% респондентов оставили о скульптуре положительные отзывы. За сюхинский памятник давно проголосовали горожане и гости Архангельска - они так отполировали рукопожатиями длань его Писахова, что она круглогодично горит на солнце. Ее, кстати, пожимали и президенты, и рок-музыканты, гостили из множества стран, взрослые и дети - сам неоднократно наблюдал, как ребята в трескучий мороз трясли за пятерню Степана Григорьевича, а после не спешили сунуть ладошку в жаркую рукавичку и гладили потом котофеича у ног сказочника… Почему? Наверно потому, что сам памятник, который отметит в следующем году 10 лет, стал одним из первых по-настоящему живых произведений искусства, появившихся в Архангельске. Мертвечина денежной халтуры в советское время сделала отечественную скульптуру жанром выхолощенным, бездуховным. Взглянешь на «вождя», занявшего место фонтана на главной площади Архангельска и ему подобные изваяния, и сразу хочется побыстрее пройти мимо, словно ильичей этих с ненавистью лепили... А сам Сергей Сюхин рассказывает, что до сих пор ходит к своему Писахову и беседует с ним: «Каково, Степанушка, не осерчал ли на меня за то, что поставил «на семи ветрах», любо ли на людях?» Так и слышу, как он отвечает: «Да что ты, робя, ведь знаешь, что меня хлебом не корми, а дай с народом пообщаться! Утешил ты меня. Этакого - то почтения я раньше и не видывал!» Степан Писахов бессмертен. Дело не просто в том, что его сборники сказок издаются, а картины экспонируются. Важнее другое: каждый архангелогородец (и не только), читавший Писахова, смотрит на свой край писаховскими глазами.

20 лет тому назад, проживая в стольном граде Москве и обучаясь в Российской академии госслужбы при Президенте РФ, подружился я с девушкой. Была она эдакая рафинэ: дворянка, портреты предков в Русском музее (мои – на картине И. Е. Репина «Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года в день столетнего юбилея со дня его учреждения»), элитная английская школа, лингвист, переводчик, приличные друзья из хороших семей - словом, «наш круг». И казалось ей изнутри ее мирка, что люди прекрасны и удивительны, и какой может быть шовинизм, после 70 лет «братского интернационализма». Пока не влюбилась в африканца, или по-русски говоря - негра. И тут она узнала много нового… К чему это я? Да к тому, что подлинная русская культура всегда была и будет шире как заскорузлой этничности, так и размытой интернациональности, выше либерализма и большевизма ибо ее предел - Господь. В своих объятиях она растворяет творческие порывы представителей самых разных народов, проявляя свой поистине Богочеловеческий характер…

Отец будущего сказочника Год Пейсах, уроженец Шкловского уезда Могилевской губернии принял Православие и стал Григорием Пейсаховым, получил отчество Михайлович от крестного отца архангельского мещанина Михаила Прохорова. В Архангельске он женился, записался в купеческую гильдию. Жена - Ирина Ивановна, была дочерью писаря конторы над Архангельским портом Ивана Романовича Милюкова и его жены Хионии Васильевны, которая происходила из семьи пинежских старообрядцев. Душа писателя художника Степана Писахова вылепилась в раннем детстве под влиянием двух стихий: отцовской жаждой практического устроения на земле зажиточной жизни и устремлением к Царю Небесному материнской «истинной веры». Не случайно среди прочитанных в детстве книг огромное впечатление на мальчика произвел «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» Сервантеса. Потом и сам Писахов стал чем-то похож на супротивника ветряных мельниц: своей бескорыстной любовью к добру и справедливости, неприятием неправды и человеческой черствости. Всю свою жизнь он искал царство «Божией Правды» - совершал паломничества к новгородским святыням и на Соловки и Кий-остров, побывал в Святой Земле и у Гроба Господня в Иерусалиме, в Греции, Египте, Италии, Франции. Даже не покидая в зрелом возрасте Архангельск, остался истинным странником. Но при этом больше всего на свете он любил этот свой дом – тот самый, который «…если старый план Архангельска перечеркнуть вдоль и поперек, то в перекрестке, в центре» на ул. Поморской, 27. При том, что «народная» власть оставила ему в этом доме одну комнату, реквизировав остальные, и дом его отца на пр. Троицкий, 26 в придачу.

Несмотря на всеобщую народную любовь и славу Писахова, его имя даже после смерти было под негласным запретом. Сказки его печатались, но почти все его картины и рисунки лежали в запасниках. В печати (особенно архангельской!) о нём упоминали кратко и как-то сквозь зубы, с неохотой, архив его долгое время был закрыт, а дом – безжалостно снесли в 1984 году. Больших трудов стоили Евгению Коковину добиться публикации сказок Писахова, а его первая книга в Москве вышла только в 1957 году, уже после 20-го съезда… Популярной городской легендой в Архангельске стал рассказ о том, что: «Писахов хлеб-соль подносил англичанам , и из пушечки по большевичкам палил». И действительно в августе 1918 г. он был на Соборной пристани, где высаживались союзники, а в июле 1919 г. стал автором эскиза знамени Дайеровского батальона армии генерала Миллера. В том же году в газете «Северное утро» были опубликованы его очерки о поездке с группой артистов на фронт в район станции Плесецкая на бронепоезде «Деникин», где Писахов пишет, что: «С разрешения капитана С-го я пустил снаряд к большевикам, встав на место стреляющего».

Степан Григорьевич сполна испил горечь от многочисленных доносов, которые писали на него в родном Архангельске, обвиняя в «белогвардейщине». Будучи ярким, умным, обладающим огромным внутренним творческим потенциалом интеллигентом «Серебряного века» русской культуры Писахов при жизни так и остался недооцененным. После победы диктатуры пролетариата его достоинства не только не были востребованы, но и вызывали подозрение. Ему оставалось только одно - найти форму поведения, позволившую выжить и сохранить творческое лицо в условиях власти, которая никогда ничего не забывала и не прощала. Писахов вынуждено надевает карнавальную маску сказочника: отращивает бороду, появляется на людях в поношенной одежде и старомодной шляпе, осваивает поморскую «говорю». Кроме того, за стариковской внешностью легче было спрятать бедность, скрыть болезненную стеснительность, неровности характера, иногда чересчур вспыльчивого. Он выбрал образ старика, чудака, человека со странностями и, тем самым, сохранил за собой право на творческую свободу через озорство, непосредственность в словах и делах. В итоге при всей своей известности и общительности он был человеком закрытым, его знали в Архангельске почти все, но по-настоящему не знал никто. Как личность он был неизмеримо глубже, сложнее, интереснее и значительнее расхожего тиражируемого представления о нём.

Писахов любил детей, недаром почти четверть века он преподавал рисование в архангельских школах. Они без спросу приходили к нему на квартиру, в городском саду и на набережной, где обычно отдыхал писатель, его окружали дети, которым Степан Григорьевич рассказывал свои сказки и истории. Моя мама навсегда запомнила эти встречи, как соприкосновение с настоящим Чудом, явленным в суровый материальный мир послевоенного Архангельска. Писахов сам во многом остался ребенком, ибо: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Евангелие от Матфея гл. 18 ст.3)

Если вам нужна прочная обувь, переносящая любые нагрузки, отличающаяся повышенной водонепроницаемостью, удобную и комфортную в ношении, тогда военная обувь – отличный вариант. На сайте http://abrams.com.ua/sc-6-obuv-noski.html представлен широкий ассортимент данной продукции, которая подойдет для разных нужд, будь то рыбалка или охота.