Вечный парад. Ко Дню Великой Победы

Я плохо помню 30-летие Победы, оно смешалось с тогдашней чередой официальных праздников и победных реляций. Парадами тогда тоже баловали, страна мирного социализма любила показать свою военную мощь. На экранах страны каждый третий фильм был посвящен военной тематике, где уж тут различить юбилейную дату. По всему выходило, что войну выиграл один генсек Брежнев на Малой Земле, остальные же просто отсиживались в окопах Сталинграда. Но, думаю, главное было не в этом. Фронтовики находились среди нас, это были обычные, чуть поседевшие люди, со всеми нашими достоинствами и пороками. Мой отец обижался, когда молодые девушки уступали ему место в метро. У него на них были совсем другие виды...

А вот 40-летие помню, как сегодня. За полгода до праздника мой тогдашний тесть был приглашен в военкомат Кунцевского района города Москвы, где ему в торжественной обстановке вручили приглашение пройти в колонне Героев Советского Союза перед Мавзолеем. При этом забыли поинтересоваться, как проделает этот путь человек на протезах. Уже в кулуарной беседе молодящийся пятидесятилетний военком с колодкой юбилейных медалей на груди ненавязчиво предложил ему передать свой профессорский оклад в какой-то праздничный фонд. Тесть не ударил этого подполковника своей тяжелой тростью из самшитового дерева по голове, просто молча покинул кабинет. Уже дома он пил водку и цедил сквозь зубы слова, которые он кричал в той единственной своей атаке, в которой 19-летний пехотный лейтенант Елизаров оставил обе ноги. Именно тогда он произнес воистину пророческую фразу:

- Если появились такие военкомы, значит, п...ц скоро этой стране!

Как в воду глядел. Но постарался забыть и простить оскорбление. Эти люди умели многое прощать советской власти. Не то, что она им...

Мне в тот год сказочно повезло. Юбилейный День Победы я отмечал в ресторане «Лабиринт» на Калининском проспекте в компании фронтовиков. Зал искрился боевыми орденами, но к нашему столу было особое внимание. Ведь за ним сидело четверо ветеранов, каждый со своим протезом, а на груди троих тусклым золотом поблескивали Золотые Звезды, у одного сразу две. И все, больше ни одной медали, в этом заключался особый шик. Дважды Герой был просто легендой. Сибирский охотник и фронтовой снайпер, он так достал своими меткими выстрелами немецкую дивизию под Минском, что на него постоянно охотился целый артиллерийский дивизион. Однажды накрыли, но не до конца, в снайперском окопчике он оставил своего второго номера, левую руку и правую ногу. Что в дальнейшем не помешало снайперу стать доктором юриспруденции и родить трех дочерей. При своих ранениях он считал себя везунком и победителем, ведь приклад его винтовки украшало больше ста зарубок. Он был самым веселым за нашим столом и пытался схватить каждую, проходящую мимо, попу в юбке. Его жена светилась от гордости за мужа, говорю это без доли иронии.

Я тоже чувствовал некую сопричастность к Великому Празднику. Только что на телевизионные экраны вышел фильм «Батальоны просит огня», снятый при моем скромном участии. До этого я шугался военных картин, всегда тяжелых, шумных и грязных. А тут сподобился, сказалось правильное воспитание. И не жалею, подобную школу мастерства надо пройти. Иначе, где бы я узнал, что кинокамеру надо ставить минимум за 50 метров от стреляющей гаубичной батареи, ближе трехдневная глухота тебе обеспечена. А чувство невысказанного счастья, когда ты лег с камерой под движущийся танк, и механик-первогодок ухитрился на тебя не наехать. А молчаливое уважение гостиничных швейцаров, почтительно открывающих двери отеля перед тобой, закопченным от пиротехнических дымов, вернувшимся из своего маленького «боя». Эти чувства дорогого стоят...  

Непростой это роман у Юрия Бондарева, с подтекстом. Батальоны потому так просили огня, что командование бросило их в мясорубку на верную гибель ради выполнения стратегической задачи. Все верно, все правильно, малые жертвы ради великой цели. Только это невозможно понять выжившему капитану-артиллеристу, бросающему обвинение в лицо суровому командиру дивизии. Речь шла о нравственности, дозволяющей подобные жертвы. Не страны, отдельного человека. В школе я беспрекословно принимал подобные компромиссы. Хотя и крепко задумался, сопоставив официальные потери СССР в 20 миллионов против 11 миллионов со стороны Германии, воевавшей на всех фронтах Европы и Северной Африки. Но это хорошо рассуждать через 40 лет после победы, а не на берегу горящего Днепра.

В фильме была пронзительная сцена, когда командир артиллерийского полка смотрит из окна штабной хаты на чудом оставшуюся в живых пятерку бойцов. Они, чувствуя этот взгляд, устало поднимаются с завалинки и вытягиваются во фрунт. Вся группа умоляла режиссера разрешить актерам смотреть на «отца родного» с ненавистью, и это было бы правдой. На экране в глазах бойцов одна безмерная усталость, режиссер решил лишний раз не подставляться. И этому есть свое объяснение...

Владимир Чеботарев прошел войну таким же командиром артиллерийской батареи. Именно за это знание ему поручили спасать юбилейный сериал, находившийся в состоянии стагнации. В киноэкспедицию мы ехали, как на бой. Была поставлена задача снять четыре серии первой категории постановочной сложности за три месяца, когда в обычном варианте только на одну отводилось минимум два. Чеботарев числился крепким середнячком, профессионалом, но без изысков. От него не ждали ни «Иванова детства», ни «Проверки на дорогах», к тому же подобным шедеврам путь на телевизионный экран был заказан. А еще за режиссером тянулся шлейф тайны. Во время войны он попал в плен и полтора года провел в концлагере на территории Германии. Потом то ли бежал, то ли освободили. Но попал не в советский лагерь, а во ВГИК. И вот в самом начале 70-х Владимир Чеботарев отправляется в ГДР на встречу бывших узников фашизма. Сидит в президиуме, представляет свои военные фильмы. И тут в зале поднимаются несколько антифашистов и указывают на советского режиссера пальцем:

- Ба, да это же Вольдемар, капо (староста) нашего барака!

Разражается грандиозный скандал, о котором советская пресса тех лет, естественно, не писала. Зато «Мосфильм» был в курсе. Чеботарева лишили воинского звания и боевых наград, на несколько лет он исчез из кинематографа. Потом вернулся. Как вернулось его воинское звание и статус ветерана ВОВ. Но не награды, даже с юбилейным орденом Отечественной войны I степени обошли. Параллельно по студии прошел слух, что в плену он выполнял секретное партийное задание. Одни загадки. Эта история обсуждалась на всех групповых пьянках, правды не знал никто. Однако Олег Ефремов, исполнявший роль того командира полка, под большим секретом рассказал операторской группе, как Чеботарев в запале спора бросил лично ему полушепотом, что неприятностей с войной у него и так выше крыши. Вот и думай. Хотя, что на войне не бывает...

...За праздничным столом в «Лабиринте» разговор зашел и об этом фильме, как об основном подарке ветеранам. Его сдержанно хвалили. Я, пунцовый от значимости, поведал о своем непосредственном участии. Четыре фронтовые руки крепко пожали мою руку, и это было сродни медали «За боевые заслуги».

А потом мы все вышли в ночную, праздничную Москву. Вы не поверите, но седые мужчины, принявшие на грудь по бутылке водки как минимум, твердо шли на своих протезах. Казалось, дай им только приказ, и они снова дойдут до Берлина. Новый Арбат в тот незабываемый вечер стал похож на Красную площадь 9 мая 45-го года. Разве что героев вверх не подбрасывали, опасно так себя вести с теми, кому хорошо за 60. Зато было много песен, слез, объятий, поцелуев на брудершафт. В тот год на улицах Москвы впервые появились полевые кухни с кашей и фронтовыми ста граммами. И ни одного пьяного! Ветераны даже представить не могли, что буквально через пару месяцев новый генсек, первый, который не нюхал пороха, введет оскорбительный для них сухой закон, приравняв воинов к несмышленышам, за которых решают, как им жить. А пока был ПРАЗДНИК...    

Даже в смутном и скудном 95-ом, несмотря на копеечные цены на нефть, новая страна напряглась и изыскала возможности отметить очередной юбилей Победы. Опять был парад, и салют, и полевые кухни. Вот только фильмов о них и для них почти не было, российский кинематограф был, скорее, мертв. И тут призы на кинофестивалях стал брать документальный фильм Тофика Шахвердиева «День Победы». Скромная, почти камерная история о строевой подготовке колонны ветеранов к Параду Победы, снятая одной камерой, без закадрового текста и монтажных изысков. Трогательная история, местами даже оптимистичная, только грустно становилось на душе. Потому что понимаешь, что этих бравых старичков и старушек, а именно такими они стали к 50-летнему юбилею, ты видишь, наверное, в последний раз.

Они еще несколько раз прошли по кремлевской брусчатке. Потом их возили мимо Мавзолея на военных полуторках. Теперь приглашают только посидеть на почетных местах в партере. Многие обижаются на такое неверие в их силы. Это даже не «порох в пороховницах», а нечто большее.

Каждый год телевидение скрупулезно подсчитывает, сколько Героев Советского Союза и полных кавалеров Ордена «Солдатской Славы» собралось на праздник в Александровском саду Кремля. С каждым годом цифра уменьшается в арифметической прогрессии. И это та катастрофа, против которой бессильна медицина и МЧС...

Моему сыну сказочно повезло, он успел застать двух прадедушек-ветеранов. С одним из них, архангельским, он общается почти каждый день. Вместе ходят на набережную к Вечному огню, вместе поют фронтовые песни. Вот только в войну не играют. Деду уже тяжело, а у внука совсем другие игры. И я с тоской понимаю, что старый может не успеть рассказать малому, как он под ураганным огнем строил понтонный мост через Днепр, за что и получил свое, особенно ценное, «Боевое Красное Знамя». Значит, этот долг останется за мной. Мне надо обязательно сделать так, чтобы у сына тоже подкатывал комок к горлу при первых аккордах окуджавского «Десантного батальона» или визборовского «Виталия Палыча». Ведь только тогда их Парад Победы 45-го года станет Вечным...

Леонид Черток 

Фото из семейного архива