Седьмая и последняя. Владимир Путин и политика «негативного нейтралитета»

При Ельцине мы уже таким заморским чудом не казались, мир начал отличать государственную политику от, так называемой, «народной дипломатии». Да, кто-то из нас мог проклинать НАТО за бомбёжки Белграда, видя в участи Югославии свою возможную судьбу, но при этом далеко не каждый стал бы спьяну дирижировать военным оркестром в Берлине. Над этим подшучивали, иногда совсем не по-доброму. Теперь и это делать остерегаются, у России снова серьёзное, трезвое лицо.

По сути, курса внешней политики, как такового, в статье не обозначено – скорее, это напоминание российским избирателям о самых актуальных международных проблемах и о том, какую позицию и почему занимает по отношению к ним Москва. Главная направленность - открытая критика действий США и НАТО на международной арене. Таким образом, прогнозы аналитиков о том, что с возвращением Путина в Кремль в отношениях России и Запада наступит новое «охлаждение», вроде бы получают вполне реальную основу.

Владимир Владимирович прямо называет США и НАТО «подрывающими доверие» и подчеркивает, что «некоторые аспекты их поведения не вписываются в логику современного развития и опираются на стереотипы блокового мышления». Главное недовольство России, как можно понять из статьи - это расширение НАТО и планы создания системы противоракетной обороны в Европе. «Не стал бы касаться этой темы, если бы такие игры не велись непосредственно у российских границ, если бы они не расшатывали нашу безопасность, если бы они не работали против стабильности в мире», - пишет Путин.

Отдельную площадь занимает «арабская весна», её причины и последствия. В этих поистине печальных событиях мирового масштаба наш премьер, прежде всего, видит меркантильную заинтересованность США и других, входящих в блок НАТО. Он напоминает известную историю о том, как, после вторжения коалиционных сил в Ирак, свержения режима Саддама Хусейна и последовавшего за сим передела нефтяного иракского рынка, наши нефтедобывающие компании так и не смогли вернуться на занимаемые ранее позиции – их заняли другие. Правда, на мой взгляд, это произошло по вполне естественным причинам – тем, кто рисковал, кто участвовал, вкладывал силы и средства, им достаются лучшие куски, чем сторонним наблюдателям. Отсюда следует вполне естественный вывод – надо бы в НАТО вступить, чтобы быть сопричастными. Об этом в статье ни слова.

Зато насчёт НАТО Путин в полной мере высказался по недавней ситуации в Ливии. И здесь я с ним согласен практически по всем пунктам. Действительно, хотели как лучше, а получилось, как всегда на Востоке – одного более-менее вменяемого и сытого сукиного сына сменила сразу сотня голодных и абсолютно невменяемых, мир с ужасом ждёт развязки ливийской трагедии. Но что хорошего можно ожидать от дикарей, вспомните расправу над Каддафи, которую премьер абсолютно правомочно называет не то, что средневековой, но первобытной.

Теперь, по мнению Путина, «ливийский сценарий» пытаются повторить в Сирии, и Россия, «наученная горьким опытом» голосования в Совете Безопасности ООН по Ливии, делает всё, чтобы этого не допустить. Именно поэтому Москва и Пекин воспользовались в начале февраля правом вето при голосовании по сирийской резолюции, что вызвало со стороны ее разработчиков «резкую, на грани истерики, реакцию», рассказывает премьер.

Лично у меня сразу возникает провокационный вопрос – почему не только Запад, но и большинство арабских соседей видят в сирийском президенте Асаде источник зла, ведущий свой народ к кровавой катастрофе под названием гражданская война, и только Москва с Пекином этого не замечают? Абсолютно согласен с тезисом о том, что демократия западного толка не применима к восточному менталитету (при этом настаиваю, что Россия намного больше Запад, чем Восток, хотя бы по христианскому вероисповеданию, духовным ценностям и культуре), авторитаризм им ближе по природной сути. Однако там уже речь идёт о геноциде определённой части населения, во что любой цивилизованный человек просто обязан вмешаться. А не равнодушно стоять в сторонке, лишь осуждающе покачивая головой. В этом случае и нас можно заподозрить в меркантильном интересе. Каком? Та же продажа вооружения плюс ещё один «агент влияния» в ближневосточном регионе.

Опасность Башара Асада перед человечностью выше, чем у полковника Каддафи хотя бы потому, что, по мнению многих военных аналитиков, подготовка сирийской армии на порядок выше, чем ливийской. Соответственно, и реки пролитой им крови людской будут «полноводнее». При всём своём европейском образовании и светском лоске Асад свято верит в сакральность собственной власти, мнит себя наместником пророка Муххамеда, его земным воплощением. И заступничество таких монстров (в хорошем толковании этого слова), как Россия и Китай, только цементирует эту иллюзию.  

Далее Владимир Владимирович затрагивает больную «ядерно-иранскую» проблему, которую уже многие называют главной предвестницей Третьей мировой войны. Начинает Путин, как бы, издалека, говоря об увлечении «некоторых» наказанием«других». Тут сразу вспоминаются и КНДР, и Куба, и Венесуэла, и Беларусь. Но речь об Иране. Именно над ним, по мнению нашего премьера, в силу иранских ядерных амбиций, нависла угроза военного удара. «Если это произойдет, то последствия будут поистине катастрофическими. Их реальный масштаб представить невозможно», - предупреждает он и излагает вариант мирного решения проблемы. «Мы предлагаем признать право Ирана на развитие гражданской ядерной программы, включая право обогащать уран. Но сделать это в обмен на постановку всей иранской ядерной деятельности под надежный и всесторонний контроль МАГАТЭ. Если это получится - тогда отменить все действующие против Ирана санкции, включая односторонние», - пишет Путин.

Всё, вроде бы, правильно – признал ошибки, исправился, можно и из угла выпускать.Одно смущает - хвалёное восточное коварство, воспетое ещё средневековыми поэтами. Ведь параллельно с заявлениями светской власти о мирном характере атомной программы, иранские религиозные деятели называют конкретный срок, отпущённый ими Израилю на жизнь – до 2014 года. А дальше? Дальше только ядерный ракетный удар, простым вооружением с маленькой, но гордой и сильной страной, где даже девушки держат среди вечерних платьев всегда готовый к бою автомат, им просто не сладить.

Сможет Путин спокойно наблюдать, как гибнут миллионы наших бывших соотечественников, из них примерно 250 тысяч имеющих второе российское гражданство? Уверен, что нет. Тогда зачем говорит? Вот именно, что только говорит…

В конце статьи, разбирая перспективы развития отношений с Европой и США, Путин обещает продолжить самую активную работу по отмене виз с ЕС, а также выражает готовность совершить качественный прорыв в российско-американских делах, «однако при условии, что американцы на деле будут руководствоваться принципами равноправного и взаимоуважительного партнерства». Спросите американцев об их видении партнёрских отношений с Россией, они вам слово в слово повторят то же самое. Так в чём проблема, о чём спор?

Вспомните февраль 2007-го и «мюнхенскую речь» Путина, впоследствии ставшую знаменитой. «Однополярный мир», «американская экспансия», «ОБСЕ как вульгарный инструмент обеспечения внешнеполитических интересов Запада» - таких слов из уст российского лидера на Западе не слышали настолько давно, что все сразу заговорили о начале нового витка «холодной войны». Все тогда измучились вопросом – «Who is mister Putin?», ожидая от будущего чего-то очень нехорошего.

А на деле? На деле через год Россией стал руководить молодой президент с либеральным имиджем, покатила вялая российско-американская перезагрузка. Кое-кто  и через четыре года резонно сомневается в самостоятельности Медведева, соответственно, всё, что происходило на внешнеполитической арене, делалось с одобрения Путина. Если же принять во внимание озвученный тандемом факт, что договорённость о передачи власти от одного другому была достигнута ещё в 2007-ом, значит, в столице Баварии звучали просто слова.

Кстати, и поступки с ними разнятся. Никто не будет вкладывать основной валютный запас страны во вражеские гособлигации. Почему Путин продолжает мечтать об отмене визового режима с Евросоюзом и ни слова не говорит о той же процедуре с Китаем? Сомневаюсь, чтодело только в страхе перед ползучим ненасильственным захватом наших территорий китайским миллиардом, этот вопрос можно регулировать на правительственном уровне.Здесь другое. Притом что руководство КНР будет спокойно, по-философски относиться к любым «новшествам» во внутренней российской политике, даже к массовым расстрелам (у самих рыльца в том ещё пушку), а Евросоюз возбухать по малейшему поводу нарушения прав человека, Путин постоянно признаёт, что мы – часть Большой Европы, но никак не Азии. Потому что сам европеец, пусть и с восточной хитринкой.

В середине 90-х мне довелось пообщаться в неформальной обстановке на открытие вернисажа у общих друзей-художников с уже отставленным на тот момент министром иностранных дел Андреем Козыревым, получившим в профессиональных дипломатических кругах обидную кличку «мистер Да». Интеллигентный, открытый, очень располагающий к себе человек, с которым договариваться – одно удовольствие. Но тогда и время было такое, всех достали наши «мистеры Нет» с мрачными физиономиями. Да и зависела тогдашняя российская власть не от своих копеечных углеводородов, а от чьей-то милости. Теперь жирка прибавила, силы подкачала, можно и мышцами поиграть.

Обратите внимание, нынешний глава МИДа Лавров совсем не тот бука, каким выглядел его знаменитый советский предшественник Громыко. Наш способен шутить, если к месту, с дамами галантен (при чём не с самыми приятными). Именно такой и должен проводить политику «негативного нейтралитета». Типа, нам ваше решение по Сирии-Ирану-Йемену не нравится, мы против вмешательства, ничего подписывать не будем, но и встревать тоже. Народ в свою очередь будет гордиться тем, что Россия окончательно встала с колен. Главное, чтобы на пенсиях-зарплатах не отражалось.

Правда, при таком раскладе, если увлечься нейтральным негативизмом, можно незаметно сползти на самую обочину мировой политики. Но на то Путин и разведчик, чтобы не увлекаться.

Умеренность во всём – здоровее будем!

Леонид Черток