Памяти художника и моряка

Архангелогородцы, что постарше, наверняка помнят его борьбу за то, чтобы старейший морской порт обрел и внешние признаки приморского города. Здесь и его проект установки сигнальной пушки на Пур-Наволоке, где в 1584 году, собственно, и был заложен город-порт. Для этой цели планировалось возвести своеобразный бастион из камней, которые, по преданию, доставлялись приходящими судами по царскому указу для укрепления береговой черты. Казалось, дело за малым - собрать булыжник на отмели у яхт-клуба. Поручить энтузиастам идеи возведение «бастиона», установить пушку, благо она сохранилась в запасниках Краеведческого музея, и вернуть городу славную традицию и право полуденного сигнального выстрела, данное Петром Великим всего лишь четырем городам-портам: Архангельску, Азову, Кронштадту и Санкт-Петербургу. Не тут-то было! А ну как пушку похитят охотники за металлом!? Полемика, шедшая с 1983 года, постепенно сошла на нет… А замечательный по своей идее проект памятника поморским жёнкам! Хотя, как показывает опыт Северной столицы, дело это не шуточное. Целых два полновесных конкурса прошли вхолостую. Отразить в камне благородный подвиг жены моряка оказалось не под силу десяткам маститых скульпторов и архитекторов. О другом памятнике мне постоянно напоминает висящий рядом с домом транспарант с эмблемой радиостанции «Радио Балтика». Речь идет о памятнике гренландскому тюленю, спасшему северян от голодной смерти в годы военного лихолетья. Даже место этому памятнику было присмотрено художником. В Петровском парке, у драмтеатра, где нынче фонтан. Причем, последний органично вписывался в композицию. Памятник играл бы и другую важную роль – напоминал неблагодарным потомкам спасенных о грустной судьбе беломорского тюленя. Вспомним события прошедшего июля, когда десятки тел мертвых тюленей – жертв экологических катаклизмов покрыли беломорский берег. Однако шире всего был известен Рудольф Александрович и у нас, и за рубежом как автор памятного знака «Участнику плавания в полярных конвоях». О конвоях он знал не понаслышке, познав «холодный угол ада», как называли его союзники, во всей «красе». Еще в 1942-м юнга Кунников ушел в свой первый боевой поход на ГИСУ «Академик Шокальский», а в 1944-м, несмотря на возраст, стал матросом эскадренного миноносца «Разумный». Корабль считался одним из лучших на Северном флоте, не раз участвовал в проводке союзных конвоев, отражая атаки германских подлодок и самолетов. Юный кок поначалу стеснялся своей флотской специальности, но как-то раз, обратившись к командиру с очередной просьбой перевести его в артиллеристы, услышал, что промахнись тот из пушки по врагу, ничего особенного не произойдет, а вот если ошибется кок, то для всего экипажа - беда. Вопросы отпали. Краснофлотец Кунников готовил борщи для команды, по тревоге занимал место по боевому расписанию и отважно боролся, как все, с обледенением корпуса. На его глазах был торпедирован и погиб эсминец «Деятельный», унеся на дно Баренцева моря десятки боевых друзей... Под руками мастера-очевидца маленький кусочек металла необыкновенно точно выразил суть подвига союзных моряков. Впервые увидев его в 1972 году, ветераны дали восторженную оценку памятному знаку, справедливо сочтя его полновесной боевой наградой. Талант Рудольфа Кунникова, как человека, умеющего лаконично и выразительно отразить суть явления, раскрылся в его творчестве художника-геральдиста. С 1987 года в Геральдическом зале Государственного Эрмитажа экспонируется 47 его работ, среди которых: - значок города Архангельска, выпущенный миллионными тиражами, - медаль в честь 400-летия Архангельского морского порта, - почетный знак «Участник оборонных работ» в память о 35 тысячах женщин и подростков, невзирая на стужу и лишения возводивших укрепления осенью 1941 года на участке Мурманск-Петрозаводск и многие другие… Почему художник в последние годы отдавал явное предпочтение миниатюре, спросите вы? Ответ простой, арсенал живописца: краски, холст и подрамники стремительно дорожает, а для изготовления значков и медалей достаточно немного гипса, пластилина и все тот же талант. Талант мастера всю жизнь гармонично сочетался с любовью к морю. Похоже, именно оно было его музой, со временем уступив часть позиций верной супруге Тамаре Андреевне. В послевоенное время Рудольф Александрович участвует в арктических экспедициях, ходит в загранку на дизель-электроходе «Индигирка». Осев на берегу, он остался близок морской тематике, чтобы в этом убедиться, было достаточно побывать в его мастерской. Эскизы маслом штормового моря, известных кораблей, портреты знаменитых капитанов, модели будущих памятников. Часть последних, к счастью, все же удалось реализовать. Это обелиск в честь портовиков Великой Отечественной на Бакарице, мемориальная стена в память погибших экипажей в здании Северного морского пароходства и др. А разве можно забыть грандиозный праздник, посвященный 60-летию прибытия в Архангельск первого союзного конвоя «Дервиш» в августе 2001 года! Весь город тогда был увешан яркими и выразительными плакатами работы Кунникова… О выдающихся душевных качествах Рудольфа Александровича могут бесконечно рассказывать его друзья, к числу которых я имею честь причислить и себя. А ведь познакомились мы сравнительно недавно, в 1999 году в Санкт-Петербурге на международной конференции «Полярный конвой-99». С тех пор мы виделись регулярно, в Питере, Архангельске, в его мастерской, у нас дома. Зная о моем интересе к теме северных конвоев, Рудольф Александрович познакомил меня с интереснейшими людьми, своими друзьями, среди которых известные северные капитаны Юрий Дмитриевич Жуков и Юрий Сергеевич Гудин. Надеюсь, что беседы с ними вскоре войдут в фильм, который готовится к выходу в свет под эгидой нашей питерской межрегиональной организации «Полярный конвой». Помню, как, приехав очередной раз в Архангельск, я по обыкновению позвонил Рудольфу Александровичу и узнал, что тот в больнице. Голоса родственников не предвещали ничего хорошего. Мы с будущей женой стремглав помчались в госпиталь, ее в отделение не пустили, а я, прорвавшись в палату, с трудом узнал старого друга и все понял. Только яркий блеск глаз показывал, что старый моряк не собирается сдаваться. - Сережа, будь другом, слетай в магазин за коньячком, День флота как никак! - А что скажут врачи? Разве Вам можно? - Мне, дорогой, теперь все можно… Оперативно исполнив желание друга, я вернулся, и мы подняли чарку за родной ВМФ, который и сам уже напоминал поверженного исполина. - Как там твоя Аннушка? – поинтересовался Рудольф Александрович. - Да нормально, вон во дворе сидит, приветы шлет. Вы к нам на свадьбу то придете? – стараясь не выдать комок, подкативший к горлу, бодрым тоном спросил я. Его глаза вновь заблестели: - А как же! Жив буду, приползу. А когда? - Тридцатого августа, через месяц. Больше мы с ним не виделись. Он умер в ночь на тридцать первое. А в ушах до сих пор звучит высокохудожественный свист и хрипловатый голос Рудольфа Александровича, распевающего куплеты военной поры: Хэлло – привет, товарищ миссис Евдокия, Я постараюсь к Вам вернуться поскорей, Рад буду видеть Ваши очи голубые. Ваш Джонни Митчелл, ёлки-палки и о’кей… Светлая ему память! Сергей АПРЕЛЕВ