Ярослав (Сэнди) Трусов. "Как мы не стали Битлз"

Много лет уже, как я переехал в спальный район -- но привыкнуть так и не смог. Всегда нахожу предлог или причину заскочить на Разгуляй, в переулки вокруг Басманных. Малая Родина.
Поводы находятся всегда. И некоторые конторы, с которыми я работаю, сели поблизости. И друзья ещё там остались. Хотя многих и нет уже. Раньше уезжали или погибали, а в последние годы всё чаще просто... Ну , это грустно.
В этот раз, едва свернув в Переулок, я выцепил глазами медленно идущую мне навстречу пару. Тот, что повыше, похожий на артиста Пореченкова, смотрел под ноги и что-то бубнил. Идущий чуть впереди -- тот похохатывал и отвечал коротко , не поворачивая головы. Оппа-на! По знакомой пеликанистой походке, которую мы когда-то называли " с подколом", я сразу узнал Троху. Сколько ж я его не видел? Лет пятнадцать. И третий раз за последние тридцать лет.
Троха почти налетел на меня и тут прозрел :
-- Сэнди, собака!-
-- Привет, лохматый...
Колька Трошин умудрился сохранить тёмнорусую, без единого седого волоска, густую шевелюру до плеч. А так вполне на свой полтинник, не убавить. Пацаном он походил на мультяшного пажа, румяный и голубоглазый. И это вводило в фатальное заблуждение многих, кто его не знал. Оголец он был конченый. Быстрый и жилистый, в драке изощрённый и беспощадный. Для школы и милиции -- головная боль номер два после короля района Фомы.
На моих проводах в СА он клятвенно обещал к моему дембелю выучить наконец-то "фа-мажор минус второй краситель", которым он всё время лажал в "Stepping Stone"е -- Трохе был у нас ритм-гитарой. Но когда я вернулся, то он уже мотал свой первый срок. Потом второй и третий. За какие-то особо изощрённые угоны личного автотранспорта трудящихся. Три ходки, девять лет на круг. В перерывах между посадками пару раз встретились на юбилеях школы, но быстро напивались и поговорить толком не получалось. И вот третий...
-- ... ну , последний раз откинулся в 90-том , Костик уже взрослый был совсем, -- Троха кивнул на сына, -- ну, думаю, пацан же меня кусками видел, чудо, что сам не присел -- что ж я, гад, делаю? И мать без меня похоронил... Ты что, не знал? Светка в 88-м, от пневмонии... Царство ей Небесное... Терпела и ждала всё время... Ну, помотались мы с Костиком, пока границы не закрылись. Работали, копили. И квартиру сохранили. Так что я по-старому адресу. Мастерская у нас невеликая, но хватает, лайбы чиним, эксклюзив, ничего так...
... Мы пристроились во дворе, в глубине переулка. Костик уже сбегал за "Хольстеном" и чипсами, и теперь молча прихлёбывал и похрустывал, внимательно нас слушая. Пока я коротко пересказывал свою жизнь за отчётный период -- пиво мы уговорили. Костик вздохнул и отправился за доливом.
Троха посмотрел ему вслед:
-- а знаешь... я раньше много думал -- отчего да почему... а как надумал -- то вроде и успокоился. А вот ты сам-то не прикидывал -- когда мосток подломился? Ты ж понимаешь, про что я? Могло ж всё и иначе...
-- Не только думал -- даже знаю точно.
-- Ну-ка, ну-ка...
-- А случилось это в субботу, седьмого августа 1971 года...

***
... которая начиналась вполне обычно. С утра порепетировали, потом Граф струной порезал палец и было решено на сегодня завязать. Прогулялись на нижний стадион Института Физкультуры, где на скамеечке обнаружили Пита, Жмура и пятилитровую банку браги, которую Пит ленился перегонять и выдувал обычно сырой.Тяпнули. Выяснили расклад на вечер -- хотя тут всегда без вариатов.
Танц-веранда в саду имени Баумана , а проще "Сад Баша", или ещё проще "Садик" -- была известна далеко за пределами района. Туда в последнее время повадились гонцы из Люберец, Одинцова, Мытищ и прочих подмосковий, благо все четыре вокзала рядом. Обычно было в общем-то мирно, времена стояли не агрессивные. Но это если не фаловали наших барышень, не самых красивых в мире ( если объективно) -- но местных же! Тогда начиналось "окучивание", а наше численное превосходство и наличие танков в лице Жмура и Фомы решали дело в нашу пользу. Как правило.
В начале лета и мы там играли. Граф -- соляк, Троха -- ритм, я -- на басу , мелкий Гундарев по кличке Ереван -- барабанщик. Играли вместе уже два года, слепились, скентовались, кроме "снятых в ноль" битлов и роллингов с манкизами пробовали уже и свои песни.
Но по аппаратуре нас в июле перешибли "Каманчи" из соседней школы. Одному из них папа подарил настоящую "Музиму", а другой нарыл усилок на 150 ватт. С одним таким усилком битлы работали стадионы, а уж сад-то Баумана....
На мелкие клубы, небольшие танцульки, школьные вечера по району нам вполне хватало и двух "КинАп"ов по 12 ватт и спионеренного из какой-то электрички на Казанском "УМ-50" на 50 ватт соответственно.
Вообще-то, обзаведение аппаратурой был процесс практически криминальный, как, впрочем , почти у всех в то время. Наши неформальные шефы и наставники, "Бобры" из МИИЗа и "Банкиры" из Финансового института, позволяли иногда попробовать свои инструменты, мы услышали приличное звучание, мы лезли вон из кожи, чтоб хоть как-то, хоть краем -- но чтоб похоже...
Мы могли легко подсесть на нехилые срока за динамики, выломанные из троллейбусов в отстойниках у Елоховской и в Басманном, за телефоны-автоматы, раскуроченные для изготовления звукоснимателей, за фанеру со строек для колонок, за пионерские барабаны из вожатской какого-то пионерлагеря во время пересменки... А уж из чего и как создавались сами гитары -- эта тема достойна отдельного романа.
Даже струны на мой бас достались уголовно. Сначала я лабал с виолончельными -- но "снимались" они глухо. Сэкономив на портвейне, мы отправились на "Глину" ( муз. маг. на Неглинной - прим.перев.). Там в подворотне можно было взять полированные "Атлантик" за 14 (!) рублей. Фарца, обманутая нашей вежливостью, попыталась нас обуть. В результате нечестный продавец был "окучен" ( побит. - прим.перев.), у него были отобраны аж три комлекта струн, и мы удачно свалили. На сохранённые деньги тут же был куплен портвейн №33 и выпит за удачную негоцию. Но статья "за разбой" просвистела вплотную.
Вобщем, на матчасть уходило немерянно сил и денег. В остальное время мы репетировали. Истошно, упорно. И видимо -- уже чего-то могли, потому что волосатые дяди из филармоний приезжали специально на наши сейшены и делали туманные намёки. Видимо -- усматривали некие своекорыстные перспективы. Но мы были горды и хипповы. Свобода -- и всё тут!
Косить от армии тогда было не принято, но вот у Трохи был ещё год законный, остальные постарались поступить хоть куда, и поступили. Я , например, в МАДИ, Граф в МАТИ. Армия была отложена на потом, нам нужен был год-два для реализации честолюбивых планов и сбора аппаратуры.
... Жмур выразил сожаление, что нас вытурили с веранды. Мы пообещали, что скоро всё изменится. Знакомый радиоинженер за ящик "гнилушки" и 100 рублей наличными у себя на заводе изготовил для нас из некондиции два усилка на ТРАНЗИСТОРАХ! Лет через двадцать все повалят обратно на лампы, а тогда это был писк и пристиж. Два усилителя по 200 ватт! Мы были готовы убрать всех.
...а пока мы помотались по Переулку, кого-то повстречали, с кем-то поговорили, сходили в разлив по двести "белого молдавского", покурили на теннисном столике напротив альма матер... Сходили ещё " по двести"... Как стали позже говорить : "что-то ничего не хотелось".
... но наконец мы уселись возле танц-веранды на спинках скамеек. Сидеть на сиденьях было сложно и неудобно, там жерди шли через одну , а то их и вообще не было. Потому как при крупномасштабных "окучиваниях" жерди выбивались ударом ноги снизу и служили грозным и практически неотразимым девайсом, как сказали бы сейчас.
Конкуренты уже отгремели, был включён магнитофон с вальсом через "колокольчики". Как всегда очень вовремя донеслась весть, что гости из Лыткарино вели себя по-хамски, лапали Наташку с Елизаветинского и сейчас распутников гонят к Разгуляю.
...когда мы подоспели к устью Токмакова -- всё уже заканчивалось. Лыткаринских окружили и "взяли".
Мимо нас пробежал Борька из моего двора, зажимая рукой предплечье :
-- Полоснули, суки! Там перо у кого-то!
Он притормозил, выдернул у меня "Приму" и жадно затянулся. Правый рукав у него был располосован и в крови, но, похоже, просто царапина. Хотя вид был геройский.
Лыткаринские огрызались, наши алкали мести и уже волокли от огороженной ремонтниками-дорожниками траншеи колы и лопаты. Промелькнул Толик, держа наперевес кирку. Дело запахло керосином.
... Взвизгнули тормоза и прямо за нашей спиной громыхнуло раскатистое :
-- Тааак! А ну все нах по домам!
Борька выплюнул бычок и брызнул в кусты.
Капитан Борский, в быту "дядя Лёша", никогда не скупился ни на слово, ни на дело. Попасть в отделение в его дежурство считалось неудачей -- наваляет. И если что обещал -- сделает. Обещал закрыть Фигуру и закрыл, аж на семь лет насобирал. Поэтому кирка звякнула, лопаты полетели обратно в траншею, а лыткаринские, прорвав оцепление, сыпанули дворами к Ново-Рязанской, к вокзалу.
Раздался вопль :
-- Через больницу! Перехватим!
-- Куууудаааа?! -- дядя Лёша был трезв, а потому недобр, -- Куда, морды бандитские? Всем стоять! А ты, амбал, -- это он мне, -- ты опять вроде не при чём? Руки, ****ь, в карманах, не знаю ничего? Ничего, ещё будет чего...
Капитана я очень всегда раздражал, он никак не мог меня ни на чём свинтить, хотя заставал на местах происшествий с завидной регулярностью.
Краем глаза я заметил, как Троха, имеющий уже с десяток приводов, бочком подался к скверику и растворился во тьме.
-- А ну на *** все отсюда!
... провожаемые отеческим взглядом Борского, мы двинулись в сторону Плетешков и, сделав изрядный круг, дворами побрели к Переулку.
-- Погоди, а Ереван где? -- Граф покрутил головой, -- Из "садика " с нами выбегал!
-- Да тут я ..., -- из-за угла вывернулся запыхавшийся Гундарев.
-- Ты где был-то?
-- Так дядя Лёша подсквозил! Я сразу в кусты -- дыб! Если что -- ничего не знаю, я в кустах срал!
-- Ну, ты гений! А сколько б тебе навалялось за антиобщественное сраньё в общественном месте...
-- Ой, ****ь!
-- То-то... офигенная армянская хитрость...
Когда мы же подходили к Переулку, за углом швейной машинкой прострочили каблуки и прямо на нас вылетела трохина подруга Светка :
-- Да что вы еле шевелитесь! Бегом!
-- ???...
-- Троха отца заглушил!
... возле колькиного дома, длинной сталинской восьмиэтажке во весь переулок, стояла "скорая" и ментовозка. А из подъезда два санитара выводили трохиного отца с замотанной бинтом головой. Пострадавший тряс тюрбаном и что-то отрывисто выкрикивал.
-- Живой...
"Скорая уехала", а минут через десять, вобрав в себя человек пять ментов, отъехала и ментовозка. Трохи в ней точно не было.
Осторожно поднявшись на шестой этаж, мы постояли перед дверью, не решаясь позвонить. Дверь обычно не запиралась вовсе, в огромной трёхкомнатной квартире жили только Троха с матерью, да иногда заходил изгнанный за постоянное бусание трохин папаша -- а так это был наш "бегемотник", наша репетиционная база, наш клуб, наш склад, и мы постоянно шныряли туда-сюда -- не наоткрываешься.
-- Ээээйххх...--- раздалось шипенье этажом выше.
-- Троха! Ты чего там?
-- На чердаке зашхерился. Не нашли, мудаки...
-- Да чем ты его?
-- Сковородкой ... -- Троха спустился на площадку и ключом открыл дверь , -- ****ец нам, робя!
... Рассказывал он сумбурно, отвлекаясь на отхлёбывание забытого потерпевшим "Агдама" .
Трохин родитель не очень любил музыку. И каждый раз, забредая в некогда родную квартиру, попрекал нас "рокинбрыком" и "громыханьем". Троха коротко посылал его -- меломан уходил. Но что-то копилось во впалой груди.
И вот сегодня, заглянув в умат бухим ( сильно пьяным - прим.перев.) в квартиру -- и никого из нас не застав, батя слегка, для веселья, попытался поскандалить с трохиной матерью, которая гладила бельё. Но та на подначки не повелась. Разозлённый невниманьем к своей особе, папаша вошёл в комнату, где хранилась наша аппаратура, и методично начал выбрасывать с балкона всё, что смог поднять.
Как потом рассказывали очевидцы -- первым вылетел мой бас. Крутясь вертолётной лопастью , он разлетелся в щепки на крыше стоящего внизу жигулёнка. Усилители взрывались, как бомбы. Колонки разлетались, как фугасы -- всё-таки шестой этаж. Остановить погромщика было некому .
Когда Троха, избежавший очередного привода, пробрался домой -- довольный собой предок сидел на кухне, пил портвешок и дымил беломориной :
-- Ну чё, может поговорим, сын? Выпьешь с батей-то? Один *** громыхать больше нечем... хы-хы...
Помертвевший Троха рванулся в комнату, осмотрелся, озяб, потом осторожно глянул вниз с балкона на толпу, уже растаскивающую то, что не в пыль. Вернулся на кухню и, ни слова не говоря, заехал потравщику чугунной сковородой по затылку. И не раз, видимо, потому что лечился тот долго. Но жалобу не подал, дело не возбуждали, и закрыли Троху не в этот раз и по другим статьям.
Аппаратуры мы лишились всей и насовсем. На восстановление не оставалось ни времени, ни средств. Это был финиш. Пытались играть акустику. Это было стильно -- но несвоевременно. Кому наше "барокко" тогда было нужно? И мы разбрелись. Кто в армию, кто на заработки, кто на зоны...
Я проучился в институте два месяца, при попытке завлечения меня в комсомол выказал чудовищную аполитичность и был отчислен " по совокупности". Пошёл на оборонный завод, в монтажники, а оттуда в войска... Потом жизнь всё-таки повязала музыкой , но музыку я почти не играл, я её обслуживал. И не гадал, что все эти годы кто-то про ту субботу ...

***
... -- тоже думал? ну что ж, правильно. Тогда. Точка бифуркации. Знаешь, а ведь играли мы нормально. Я магнитофонные записи репетиций на антресолях нашёл... осыпались почти... Костик где-то маг катушечный нарыл, я послушал -- очень не слабо лабали! Ну, а у меня всё наперекосяк тогда...
Веришь, но меня однажды как шибануло -- если б не облом этот наш, то и Светки мне бы не видать . Она тогда у меня осталась. Насовсем. Сначала как бы из жалости, всё утешала, за аппаратуру, потом боялась, что посадят, а потом ... Ты ж ведь помнишь, сколько я за ней ходил -- всё ни в какую! За ручку да в щёчку...
А тут и залетела разом, и главное -- Костик родился! Классно зажили -- а я , мудак, сел. Одна тянула, и его и меня. Она молодец ... была... а Костик у меня мужик. Не в папу, голова в порядке. Механик от Бога. А ещё он тут такой типа прибор придумал -- обалдеть ....
Хлестнули кусты и вывалился Костя с охапкой пивных банок :
-- Батя, только без рекламаций, но я "Балтику "принёс, поддержим отечественного производителя?
-- А, уже ровно... Сэнди, а вот честно -- очень жалеешь, что не стали мы тогда Битлз? А?
-- ... ну, иногда, когда какой-нибудь "Статус Кво" слушаю... не то, чтобы жалко, грустно как-то...
Троха хмыкнул и покосился на сосредоточенно прикуривающего Костю :
-- А я, прикинь, теперь совсем не жалею... совсем...