Анатолий Беднов: В плену стереотипов

Известный архангельский журналист и регионал (по его собственному выражению) Анатолий Беднов продолжает продвигать идею нового «евразийства»:

Движение «Новая Евразия» делает первые шаги. Важно, чтобы на дальнейшем пути его не было ухабов и рытвин – и тогда идущий осилит дорогу. А для этого придется освободить свое сознание от целого ряда штампов и стереотипов, принимаемых многими за истины и аксиомы, не нуждающиеся в доказательствах.

Перечислю самые стойкие и популярные заблуждения с их разоблачением.

Многодетность – абсолютное благо. Казалось бы, истина бесспорная, но…

Вспомним, что высокая и сверхвысокая рождаемость характерна для стран с низким уровнем жизни, острым социальным неблагополучием, архаичной экономикой и политической системой. Чем успешнее и развитее государство, тем естественный прирост населения ниже. Увы, но это закономерность, характерная и для постхристианского Запада, и для православной России, и для синто-буддийской Японии, и для Израиля (кроме ортодоксальных иудеев), в этом же направлении движутся нефтяные монархии Ближнего Востока. С этим ничего не поделаешь. Да, нужно всячески поддерживать многодетные семьи, но грезить о «русском миллиарде», как глубокоуважаемый Юрий Крупнов – бессмысленно. На ум приходит щедринский градоначальник, увеличивший вдвое численность жителей Глупова. Сколько таких «производителей» потребуется России для выхода на вожделенный миллиард? Возвращение налога на бездетность (который в СССР в переводе с матерного на литературный называли «налогом с гениталий») не решит проблему рождаемости, как не решил ее в СССР.

Да, в старину семьи были мал мала меньше, но сколько детей доживало хотя бы до совершеннолетия. Выжившие дети содержали состарившихся родителей (пенсий еще не придумали). К тому же низкая рождаемость увеличила ценность человеческой жизни. Тезис «бабы нам новых солдат нарожают», ложно приписываемый советским военачальникам (или аналогичная фраза Наполеона «Одна парижская ночь восполнит потери на поле боя») уже не работает в современном мире. Разве только алжирская ночь… Надо больше думать о качестве жизни населения, чем его количестве и не выдвигать заведомо невыполнимых задач по его увеличению в разы.

Патриархальная мораль спасет общество от деградации.  А заодно и рождаемость повысит (см. выше), и сделает державу сильной и могучей против любых вызовов. На самом деле нужно говорить не о том, хороша она или плоха, а об ее эффективности как сдерживающем страсти и инстинкты факторе. А вот с этим как раз проблемы. Сколько девушек из патриархальных деревень, сел, провинциальных городков, где жизнь каждого на виду у родни и соседей, вырвавшись в большой город пополняли ряды «ночных бабочек»? Сколько молодых парней из деревень, сел, хуторов, местечек, аулов, кишлаков, стойбищ, чьи поведение регулировали жесткие рамки патриархальных традиций, оказавшись в мегаполисе пускались во все тяжкие? Почему эта мораль обрушилась еще до 1917 года? Ответ-то очевиден: потому что поведение человека (в том числе сексуальное) контролировалось извне, норами, которые зачастую ему навязывались (ворота – дегтем, простыни после брачной ночи – на всеобщее обозрение), но не основывались на его личном убеждении. В итоге – из патриархальной общины в бордель или в банду. Что навязано извне, от того легко избавляются со сменой обстановки. Рухнул Советский Союз с его моральным кодексом – и газеты запестрели объявлениями под рубрикой «Досуг».

Между тем в современном мире живут и развиваются общественные движения (в том числе молодежные) за моральное оздоровление. Например, американское течение «Секс подождет» — воздержание, основанное на личном выборе, а не на патриархальном наследии. Живи сам праведно и личным примером убеждай других, не навязывая им свой образ жизни.

Известное утверждение, что демократия разлагает нравы, так же далеко от действительности. Достаточно сравнить суровые нрава Римской республики и жизнь Римской империи, похожую на нескончаемый разврат-парад, английский пуританизм и сексуальную разнузданность при дворах континентальных королей и в папском Риме.

Раньше люди были здоровее. Вообще раньше и солнце ярче светило, и трава была зеленее, и колбаса дешевле, и мужская потенция крепче и т.д.

На фоне коронавирусной пандемии этот тезис кажется убедительным: народ расслабился, ведет малоподвижный образ жизни, оторван от естественной среды, опять же ухудшение экологической ситуации, ГМО, химия и т.д.

Все это так… если забыть о выкашивавшей целые регионы античной «Черной смерти», гриппе «испанка», тифе, оспе, проказе и т.д. Где теперь увидишь прокаженного (в моем городе последнего выявили в 1960-х, с тех пор о них не слышно)? О черной оспе не слышно. Чума и холера – бренды экзотических стран с уровнем здравоохранения ниже плинтуса. Конечно, и на старуху бывает проруха (КОВИД-19). Но представьте, если бы он разгулялся в средние века и даже сто лет назад. Так что спасибо скажем вакцинам, медикаментам, подвижническому труду врачей – всему, что спасает на сегодня, Как перенесший год назад этот недуг говорю еще раз спасибо медицине. Что бы мы без нее, спасительницы, делали, живи в эпохи здоровой экологии и продуктов без нитратов?

Так же далек от реальности миф о богатырском здоровье, присущем экзотическим этносам, застывшем в гомеостазе. В советские годы много писали о кашмирских вершиках (бурушасках), которые будто бы ничем не болеют. Увы, но обследовавшие их специалисты развеяли этот миф, выявив целый букет заболеваний – от глистов (здоровая пища!) до болезней глаз (хижины топятся по-черному, дым вредит слизистой оболочке). Это же касается и народов, живущих в джунглях, саваннах, тайге, тундре и т.д.

Конечно, болезнями цивилизации вроде гипертонии и диабета эти народы мало затронуты, зато всяческая зараза – непременный спутник «идиллического» существования на лоне природы. Опять же: сколько юных «детей природы» доживало до совершеннолетия?

Народ наш вечен и неизменен. Увы, ничто не вечно под луной, тем более этносы и даже нации. Что же касается неизменности. Если оставить в стороне крайности примордиализма вроде «двадцатитысячелетней истории русского народа» (русские на мамонтов охотились?), то и многие как бы «научные» концепции не выдерживают критики не только с позиций науки, но и с точки зрения банального здравого смысла. Наш народ в историческом плане довольно-таки молод, и на протяжении своей истории развивался, видоизменялся. Это хорошо объясняет теория пассионарности Льва Гумилева. Но и без нее трансформация этноса и его сознания видна всякому, знакомому с отечественной историей. Древний новгородец не понял бы прелестей самодержавной монархии. Наивно было бы толковать русскому XIII-XV вв. о единой и неделимой России. Ответ был бы как в фильме «Андрей Рублев»: «Я тебе покажу «русский», сволочь владимирская!» Точно так же в 1918-м году рискнувшего заговорить о народе как едином организме расстреляли бы как классового врага – как «сволочь буржуазную».

И если уж национально-государственное единство не во все времена воспринималось как безусловная ценность, что тогда говорить о стиле жизни, привычках, традициях, стереотипе поведения и т.д. Они менялись. И вернуться в прошлое невозможно. Сегодня русский народ – это уже не деревенский богобоязненный (насколько он «богобоязненный» показал 1917 год и последующие годы воинствующего безбожия). Начавшаяся еще во второй половине XIX столетия, продолжившаяся в начале ХХ века и ставшая необратимой в советский период урбанизация изменила и характер жизни, и, во многом, национальный характер. Даже сегодняшняя сельская жизнь в описаниях Романа Сенчина и Захара Прилепина – это далеко не «Лад» Василия Белова, «Мужики и бабы» Бориса Можаева, «Братья и сестры» Федора Абрамова. И сама деревенская проза стала достоянием истории как торжественные оды Ломоносова или агитпоэзия Маяковского. Что уж говорить о жизни в городах. Это уже новый народ, точнее – новый этап в развитии народа, связанный с предыдущими этапами национального пути многими нитями, но и значительно отличающийся от них. Вдобавок к сказанному, народ еще и неоднороден: есть казаки, поморы, старообрядцы, другие группы, вероятно, будут появляться новые. (К примеру, жителей Донбасса в последнее время нередко называют особым субэтносом в составе русского народа).

Наконец, плавно переходя к следующему тезису: готовы ли вы жить жизнью того идеализированного мужичка: в избе с печным отоплением, с удобствами во дворе, при свече и лучине, само собой, без мобильной связи, Интернета, телевидения («через тель-авизор масоны русских зомбируют»), микроволновой печи (те же масоны посредством ее облучают, снижая потенцию). Вы готовы? Так ведь нет, не готовы, не откажетесь. Современный городской обыватель без всемирной Сети и социальных сетей как классический помор без сети рыбацкой – не проживет и не выживет.

В прошлом был «золотой век», надо туда вернуться. Я не буду  рассуждать о «золотом веке» в религиозном и философском аспекте – от индийских и античных мудрецов до Рене Генона. Поговорим о «золотом веке» как социально-политической утопии. Берется некий исторический период – и выдается за эталон, образец для повторения или подражания, идеал. В этом смысле нет принципиальной разницы между Святой Русью. Святым Халифатом или идеализированным СССР, между монархистом и последователем «Сути времени». Среди современных русских есть немало желающих возродить романовскую империю, Московию, языческую древность. Левые ностальгируют по СССР, либералы по «святым» девяностым. Но, во-первых, вернуться назад невозможно, жизнь не стоит на месте. Во-вторых, если вы собираетесь вернуть миры прошлого, то придется возвращать их в полном объеме: СССР с ГУЛАГом, дореволюционную Россию с сословным неравноправием, языческую Русь с человеческими жертвоприношениями, 1990-е – с социальным хаосом и бандитизмом. Вы этого хотите? В-третьих: воскрешая общество прошлого, вы рискуете вернуть и те проблемы, которые его (империю, СССР и т.д.) погубили.

«Лучше святое Ничто, чем золотое Вчера», — прав поэт Николай Гумилев.

Вспомним еще колдуна в одной из повестей Роберта Говарда о Конане: он хотел возродить Ахеронское королевство – и закончил весьма печально.

Нужно укреплять и укреплять вертикаль государственности, а федерализм развалит страну. Слышали это тысячи раз. Но вот ведь Россия была унитарным государством (с отдельными автономиями вроде Финляндии), СССР – формально федеративным, фактически унитарным – и оба не выдержали испытания на прочность, распались, хотя вертикаль и там, и там была крепка. В то же время единственная на сей момент сверхдержава (США) – федерация, Индия, которую прочат в грядущие сверхдержавы – тоже, сильнейшее государство Европы, Германия – федерация, региональная сверхдержава Бразилия – также. Почему-то ни одна не спешит развалиться. 

Что до сепаратизма, его нет в федеративных Швейцарии, Австрии и Германии, зато он есть в унитарных или полуфедеративных государствах: Испании, Великобритании, Италии, Турции (Курдистан), Франции (Корсика)… Как не вспомнить в их ряду Украину?

Та форма государственности, которую четыре тысячи лет назад изобрели хетты, оптимально подходит для России. По федеративному принципу объединялись и кочевые орды Евразии: скифы, тюрки и т.д. Унитарное же государство, устроенное по принципу унитаза (сверху нажали властную кнопку – хлынула вода и смыла все нехорошее) может легко рассыпаться на очередном витке исторической спирали – запаса прочности не хватит.

Славянское братство – это сверхценность. Очередной интеллектуальный тупик. Пути  народов, имеющих общее происхождение, родственные языки и отчасти культуру разошлись более тысячелетия назад. Единой «славянской расы» не было, и нет: внешне болгарин заметно отличается от белоруса. А что касается религии, то западные славяне – католики, восточные и южные – православные, боснийцы так и вовсе мусульмане. У родственных народов на самом деле накопилось множество исторических обид, причем взаимных: ляхи-интервенты в Кремле – и царская аннексия Польши, танки в Праге – и «куда вы дели золото Колчака?», «мы вас освободили» — «вы нас сделали своими вассалами». Большая часть славянских народов находится в другом цивилизационном поле (европейском), так что «сколько волка не корми»…

Российские панслависты – не евразийцы, а просто самые восточные из западников. Сам панславизм долгое время был геополитическим инструментом для противодействия Западу. Например, при царях он использовался для разрушения изнутри Австро-Венгрии. Империя развалилась, только с исчезновением этого геополитического игрока славяне почему-то не бросились в объятия друг друга, а стали кроваво выяснять отношения между собой. Сам панславизм выглядит чем-то назойливым, подобно навязыванию товаров и услуг. «Братушки, родные! Идите к нам!» — кричат панслависты, а паны славяне шарахаются от них. В это время народы Востока протягивают руку «русскому кунаку», а тот в ответ огрызается как в известном фильме «Не брат ты мне!» Но кто лучше: честный друг или лукавый родственник?

Избавившись от стереотипов, евразийцы победят.

Источник: Гумилев-центр