В одно несчастливое детство... «Похороните меня за плинтусом» Сергея Снежкина

Другое дело, когда что-то просачивается через двери именитых квартир. Пьянство детей генсека Брежнева обсуждали и осуждали даже на койках медвытрезвителей. Да и народные кумиры из мира искусства немало поводов дали для пересудов.

Ну, а если не пьют, не бьют и не дебоширят в уголовно наказуемом смысле? Если за закрытыми дверями квартиры народного артиста СССР жизнь маленького мальчика превратилась в кошмар, а взрослые, что ещё страшнее, не только свыклись, но и вжились в неё? Вам об этом хочется знать? Наверное, многие ответят - «да»! Ибо после прочтения или просмотра «Похороните меня за плинтусом» любое серое советское детство настоящей радугой покажется. Было бы с чем сравнивать...

Пять лет назад я написал маленькую повестушку «Как папа был маленьким». Так, для внутрисемейного пользования, чтобы сын был в курсе. Честно признаюсь, в ней досталось и моим актёрским родителям, и бабушкам с их деспотичной любовью. Но старался писать с иронией, потому что вспоминаю об том времени в целом с теплотой. Как минимум, тогда не повышали тарифы на ЖКХ, а зарплаты платили мизерные, но вовремя. А то, что кого-то в детстве недолюбили, так тот в юности своё наверстает ещё в более приятной форме. Главное, чтобы не перелюбили, вот где настоящий кошмар начинается...

А потом я прочитал дебютную повесть Павла Санаева и понял, что мне ещё крупно повезло со всеми родственниками сразу. Хотя в детстве завидовал детям и внукам «народных», мои-то даже до «заслуженных» не дослужились. У нас с ним есть общие моменты - занятые карьерой родители, жизнь при бабушках-дедушках, забытые в репетициях и гастролях детские дни рождения. Когда только начал читать, всё думал - «ну и мстительный же чувак этот Паша». Потом посмотрел инсценировку «Балтийского дома», где бабушку сыграла пронзительная Эра Зиганшина, и понял то, что не смог прочитать в книге - весь кошмар в доме народного артиста СССР Всеволода Санаева происходил от большой любви и внутреннего одиночества каждого члена «звёздной» семьи. Потом посмотрел фильм Снежкина и понял, что режиссер не понял, что снимает отнюдь не вегетарианский вариант «Молчания ягнят», а более светлую и неоднозначную историю.

Сам некоторым образом причастен к кинематографу и понимаю - перенести на целлулоид внутренние переживания автора с той точностью, с которой они прописаны на бумаге, вещь подчас невозможная. Однако режиссер к этому не стремится, вольно выбрасывая из первоисточника отличные с изобразительной точки зрения куски, например, сцены в парке и на стройке. Вместо этого мы попадаем в ограниченный формат сталинской «трёшки» на Соколе, и вылезаем из неё только на приём к гомеопату, в дедушкину «Волгу» и дешёвую общепитовскую забегаловку.

К последней сразу выскажу претензию по поводу достоверности. В те времена в подобных заведениях с разливом не было, не то что свободного столика, а свободного табурета. Здесь же нет даже очереди к прилавку. И где она, «печать уходящей эпохи»?

Что касается операторского решения, то картинка на экране, скорее, черно-белая, чем цветная. Понятно, за окном застой без всякого «ветра перемен». Но, всё-таки, нам показывают жизнь отнюдь неординарной семьи, где яркими вкраплениями были, хотя бы, заграничные шмотки. Получается, что народный артист Санаев был не только грубияном на уровне хамства (что, к слову, довольно точно отображено в повести), но и современным вариантом гоголевского Плюшкина. Мне искренне жалко память этого человека.

Вообще, расходы на съемки были минимизированы по самое дно мирового финансового кризиса. Не удивлюсь, что и сняли фильм дней за десять, с такими-то декорациями, убогими интерьерами, без какой-либо натуры и массовки. На чём продюсеры не скупились, так это на актёрах. Понятно, что не Безруков с Машковым, но качество актёрского мастерства в нашем кинематографе отнюдь не синоним зрительской популярности (как, впрочем, и не в нашем).

Что обсуждать актрису Светлану Крючкову, она виртуозно сделала то, что ей трактовал режиссёр Снежкин. Во время прочтения повести у меня было мало сочувствия к её героине, его потом зародила Эра Зиганшина своим рисунком роли. Теперь оно окончательно разрушено. При хорошем знании сюжета, две трети экранного времени мне хотелось вырвать маленького мальчика из рук взбесившейся старухи. Крючкова гениально создала «ад в себе», который выплёскивается на окружающих. Только у неё это игра на публику, мелочность и мстительность души, а не травма военного времени, как в книге или постановке. В итоге, когда в последней сцене дочь вырывает из её рук внука, создаётся впечатление, что она умирает не от любви к нему, а от злости на свой проигрыш. Что напрочь ломает задумку, предложенную зрителю режиссёром Снежкиным - современную трактовку библейской истории про спор двух матерей, настоящей и мнимой. Настоящая должна первой отпустить, потому что мальчику больно. После того, что я полтора часа наблюдал на экране, так и хочется повторить за классиком - «не верю!». Крючкова-бабушка любит саму себя, про её любовь к внуку дописали критики, ранее прочитавшие повесть Санаева.   

Мне до смерти жалко сцену с телефонным рассказом об эвакуации. Именно после него начинаешь разбираться в трагедии женщины, потерявшей любимого сыночка, и пытающейся найти для себя его повторение в лице внука. Вот только повтор почти всегда кажется чем-то похуже оригинала, особенно, когда ожидание и страх перед возможным несчастьем превращаются в настоящую манию. Это смог передать Паша Санаев, смогла Эра Зиганшина. Светлана Крючкова рассказывала свою исповедь преступно долго, что губительно для экрана, бытовыми интонациями, монотонно занимаясь при этом домашними делами. Возникло впечатление, что этот рассказ сотню раз отрепетирован на всех слушателях, находившихся в зоне доступа, и является очередным атрибутом при создании образа «несчастной жены великого актёра». Начинаешь злиться на её мужа - почему он не сдаст эту фурию санитарам? Ребёнка ведь спасать надо!

Мне абсолютно непонятно, почему и так не самый симпатичный портрет семьи этого народного артиста (теперь даже не хочется пересматривать фильмы с участием Всеволода Санаева) дополнен парочкой антисемитских высказываний, чего не было в первоисточнике. Вообще-то, быть антисемитом в актерской среде Москвы, а особенно, киношной, достаточно проблематично, слишком много вокруг раздражающих факторов. Да, ходили какие-то неясные разговоры по МХАТ эпохи «культа личности», но знать подробности мне совсем не хочется. Рядовому зрителю они тоже ни к чему, так как не являются неким общим моментом для той среды. Вся ответственность за кухонный национализм падает на Санаевых. Не хватит ли с них?

Совсем недавно Маше Шукшиной дали «Нику» за роль мамы бедного мальчика Саши. Не думаю, что сей факт порадовал прообраз героини, здравствующую актрису Елену Санаеву. В каком-то интервью читал, что она недовольно экранизацией в целом. И я её прекрасно понимаю. Кому понравится, когда тебя перед миллионами выставляют безвольной тряпкой, выбросив из сценария все попытки активного сопротивления. Получилось жалкое зрелище актрисы-неудачницы, которая променяла собственного сына бог знает на что.

Но на месте Елены Всеволодовны я ещё больше бы обиделся за покойного мужа - гениального Ролана Быкова.

Что поделаешь, такая судьба у книги и у фильма - читатели и зрители знают, что под другими именами скрываются народные кумиры прошлых лет. И художник из Сочи вовсе не художник, а любимый всеми актёр и режиссёр. Просто их объединяет не самое удачное время для творчества и несколько гипертрофированная любовь к горячительным напиткам.

Пил ли по жизни Ролан Антонович? Да ещё как, на «Мосфильме» до сих пор легенды ходят. Поводов было навалом, и роли отнимали, и картины закрывали, и уродом министры от культуры обзывали. Только «неистовый Ролан» каждый раз поднимался, утирался, похмелялся и, в итоге, побеждал.

Снежкин же нам показал абсолютно слабого, рефлексирующего представителя творческой богемы начала 70-х, чьё единственное достоинство - хорошо развитое мужское начало. Пардон, но другой причины для западания на него женщины приятной наружности из хорошей семьи я так и не смог определить. Неухоженный жалкий мужичок, один раз из гонора купивший на не пропитые ещё деньги сыну любимой им женщины железную дорогу - это что, герой?! Вот Ролан Быков был героем, пусть и часто таким трагически смешным, как его Скоморох в «Андрее Рублёве» Андрея Тарковского. Только где он у Снежкина? Ау-у-у! Вместо ответа один карикатурно-страстный танец в пустой забегаловке под Марылю Радович. Мало для памяти такого мастера, как вам кажется?

Но и это можно было отнести к индивидуальной привередливости рецензента. В конце концов, среднестатистический зритель не обязан знать всех тонкостей жизни московской богемы тех давних лет. Чего я не могу простить Снежкину, это то, что фраза мальчика Саши: «Похороните меня за плинтусом» в фильме абсолютно потеряла своё значение. А ведь в книге он просит об этом, чтобы и после смерти любоваться своей «мамой-чумочкой». Чувствуете, как комок к горлу подкатывает, на глаза слёзы наворачиваются? Или это Сергей Снежкин мнит себя суровым режиссёром, чуждым сантиментов перед правдой жизни? Всё равно не прощу...

Но посмотреть фильм стоит. А потом в обязательном порядке прочитать повесть. Или наоборот. Главное почувствовать, что ваше детство было не в пример счастливее. Лично мне помогло, честное слово.

Леонид Черток