Новая прослойка ортодоксального коммунистического общества. В Северной Корее появился класс предпринимателей

Одним из важнейших явлений в северокорейском обществе в последние годы стало возникновение северокорейского предпринимательского класса. Простейшие формы частного предпринимательства в КНДР - это рыночная торговля, сельское хозяйство, мелкие мастерские, на которых производят одежду, обувь, предметы домашнего обихода. Но есть и куда более крупные предприятия.

Наиболее успешные из северокорейских частных предпринимателей оперируют капиталом в сотни тысяч долларов. Им принадлежит, например, значительная часть компаний, занимающихся внутренними грузовыми перевозками. В Северной Корее есть частные шахты. В некоторых случаях частный капитал работает вместе с государственными внешнеторговыми фирмами.

Возникает вопрос: как работают северокорейские бизнесмены в условиях полного отсутствия правовой базы для их деятельности?

Разгадка этого феномена в том, что в современной Корее грань между частным и государственным предпринимательством в последние годы оказалась размыта. Очень многие предприятия, которые на бумаге считаются государственными, на практике принадлежат частным лицам.

Особенно это характерно для северокорейских внешнеторговых компаний. КНДР с конца 70-х годов стала игнорировать принцип государственной монополии на внешнюю торговлю. Северокорейские государственные организации, крупные предприятия и даже воинские части получили право создавать собственные внешнеторговые фирмы. Причем совсем не обязательно, чтобы эти организации сами что-либо производили.

Например, свои внешнеторговые фирмы имеют Управление дорог Генерального штаба северокорейской армии или Управление военной разведки. Понятно, что военные разведчики торгуют отнюдь не стреляющими авторучками и прочим шпионским снаряжением, а более прозаическими предметами.

Обычно северокорейской внешнеторговой фирме выдается разрешение на экспорт каких-то определенных товаров, производимых на определенной территории. Например, фирма может получить преимущественное право на экспорт древесных грибов.

Однако давно прошли времена, когда власти могли приказать местным крестьянам отправиться в горы собирать грибы или же отправить рыбацкие лодки для добычи кальмаров на экспорт. В наше время для того, чтобы получить экспортный товар, за него надо заплатить приемлемую цену. Именно это и становится камнем преткновения для внешнеторговых организаций, так как необходимых денег в их бюджете нет. С другой стороны, это становится удобной лазейкой для северокорейского капитала.

Обычно представители фирмы, обладающие правом на экспорт того или иного товара, договариваются с каким-нибудь местным предпринимателем, который сколотил состояние в теневой экономике. Этот предприниматель становится главным инвестором внешнеторговой фирмы, хотя формально считается всего лишь одним из её сотрудников.

На деньги инвестора производится закупка товаров - грибов или лекарственных растений, например. Инвестор также может договориться о продаже экспортного товара в Китай. По окончании операции инвестор вносит в бюджет государства заранее оговоренную сумму, а все, что ему удалось заработать сверх этой суммы, идет в его карман.

Таким образом создаются и достаточно крупные частные предприятия - например, угольные шахты или золотые прииски. Формально такая шахта или прииск считаются собственностью северокорейской внешнеторговой компании, однако на практике она представляет собой частное предприятие местного богача.

Частный инвестор нанимает рабочих, покупает оборудование, организует производство и сбыт. Добытое золото или уголь идет на экспорт, но только часть от полученной выручки оказывается в государственном бюджете, другая часть уходит на вознаграждение чиновников, с которыми работает данный предприниматель, а остаток оказывается в его карманах.

Эта причудливая схема государственно-частного предпринимательства крайне нестабильна, однако в нынешних условиях она работает. Как ни крути, но объемы северокорейского экспорта в последние годы стабильно растут. Нет сомнения в том, что в этом росте немалую роль играет деятельность полулегального северокорейского частного капитала. Северокорейские предприниматели, начав с мелких лавочек и обувных мастерских, учатся управлять золотыми приисками.

Многим кажется, что появление буржуазии в долгосрочной перспективе представляет смертельную угрозу для нынешней северокорейской социально-политической системы. Есть мнение, что северокорейские богачи, известные как "хозяева денег", тончжу, рано или поздно бросят вызов существующему строю.

Конечно, развитие полулегальной рыночной экономики в Северной Корее подтачивает идейные и социально-политические основы существующего строя. Тем не менее, хотя "тончжу" в долгосрочной перспективе могут быть заинтересованы в изменении существующего строя, но в своем подавляющем большинстве они совершенно не заинтересованы в объединении страны, хорошо понимая, что от такого поворота событий они только проиграют.

Дело в том, что северокорейская буржуазия не имеет ни опыта, ни знаний, ни, главное, капитала, которые позволили бы ей конкурировать на равных с южнокорейским бизнесом в случае объединения страны. Северокорейская предпринимательница, которой сейчас принадлежит несколько магазинов и пара столовых, при немалом везении имеет шансы на то, чтобы со временем стать хозяйкой сети супермаркетов, действующей на всей территории Северной Кореи. Однако это может произойти только в том случае, если в Северную Корею не придут южнокорейские супермаркеты, конкурировать с которыми у нее не будет ни малейшей возможности.

Многие из нынешних северокорейских богачей сознают: для продолжения бизнеса им необходимо сохранение стабильности и сохранение отдельного северокорейского государства. Это означает, что они, возможно, постараются найти общий язык с северокорейскими бюрократами. Объективно говоря, северокорейская номенклатура и северокорейская буржуазия находятся в одной лодке. И тем, и другим нужны эволюционные, а не революционные перемены. И, конечно, им совершенно не нужно объединение страны.