Четверо из сожженного БТРа. "Жажда" Дмитрия Тюрина

Кино о тех, кто пришёл с войны. Избитая, разобранная на цитаты фраза Гертруды Стайн про «потерянное поколение» будет востребована так долго, как торговля оружием будет считаться самым выгодным бизнесом (после наркотиков). Проблема общая, у которой нет ни времени, ни границ, ни языковых барьеров. Помню, как меня ещё в школе шарахнуло американским фильмом «Лучшие годы нашей жизни». Парням, прошедшим ад Второй мировой, кажется, что именно на войне они были нужны и любимы (хотя, что они успели после высадки в Нормандии и до 9 мая 45-го). Там все в погонах, при одном сухпайке и казённом джипе. На гражданке уже по-разному, тут везение не определяется банальным жив-убит.

В советском послевоенном кинематографе каждый второй фильм был на эту животрепещущую тему. Тот же «Председатель» - «я матом людей в атаку поднимал». Но все те герои такие нужные, уверенные в себе, уважаемые. Кусочек правды о ветеранах приоткрыл «Белорусский вокзал» Андрея Смирнова, оказалось, что геройский командир разведки на гражданке может работать простым газовщиком. Но дальше копать цензура не позволила. Уже чуть постарше я с удивлением узнал, что вокруг меня живут люди, для которых война тоже стала главным, самым цельным и состоятельным этапом их жизни, они о ней вспоминали с ностальгией.

Но мы пока говорим о праведных войнах. А если о неправедных? Тех, после которых тебя могут назвать «фашистом» или небрежно бросить в лицо - «мы тебя туда не посылали». Тот же хрестоматийный «Рэмбо» со Сталлоне как раз о таком парне из потерянного поколения. Или пронзительный «Охотник на оленей» Майкла Чимино с Робертом де Ниро в главной роли. Или «Рождённый 4 июля» Оливера Стоуна с Томом Крузом. Или...

А нам и ответить толком нечем. Хотя судьба ветеранов афганской войны была не в пример трагичней их американских товарищей по несчастью. Нет, им не бросали в лицо обвинения, типа - «пока мы здесь с коммунизмом боролись и кооперативы открывали, ты в горах под Кандагаром отсиделся». Или того хуже - «зачем сжигал мирные кишлаки?». Такого советский воин по определению делать не мог... хотя, кто знает, как там было на самом деле.

С воинами-«афганцами» поступили очень по-советски - от них откупились оставшимся в стране дефицитом в виде «Жигулей» восьмой модели и видеомагнитофонов «Электроника ВМ-12», а потом забыли. Были какие-то льготы при поступление в вуз, но очень они нужны парню, с трудом сдавшему выпускные экзамены в Школе механизаторов. А тут вокруг столько соблазнов, начиная с кооперативного шашлыка по три рубля (100 гр.) и заканчивая самопальным «варёнками». Вот и шли вчерашние войны-интернационалисты в братву, взрывать друг друга, я сам с такими в 90-х три года работал. И эта тема проскакивала в новом российском кинематографе, но только как фон к очередной криминальной драме.

А потом началась Чечня. Уж и о двух военных кампаниях фильмов немного, не говоря о проблемах вернувшихся с войны. Навскидку могу назвать только «Живого» Александра Велединского. Вполне ничего себе фильм, но с изрядной долей мистики, ну, и отношение соответствующее. Ещё была попытка рассказать о потерянном поколении в «Однажды в провинции» Кати Шагаловой (http://rusnord.ru/2010/2/29009), но там непонятно - то ли парни Чечню прошли, то ли дисбат где-нибудь в ЗабВО. И всё, больше ничего на память не приходит.

Зато «Жажда» серьёзно зацепила. Прежде всего, своей правдивостью. То, кто прошёл армию, не важно - российскую или советскую, но так, чтобы с трудностями, знают, кем бы ты после не стал на гражданке, но среди однополчан ты навек останешься ефрейтором Коляном, или бойцом Лёхой, или сержантом Санькой... смотря до кого дослужился. Те регалии, которые жизнь на тебя навешала позже, есть мишура.

И эта жизнь, увы, такова, что на гражданке тебя могут покалечить больше, чем в подбитом «духами» БТРе. В армии, в госпитале, ты остаёшься героем даже (и тем более) с изуродованным лицом или оторванной рукой. После демобилизации ты начинаешь чувствовать себя неполноценным калекой, особенно, если внешность задета, особенно под взглядами девушек. Особенно в нашем беспардонном обществе, внимательно разглядывающем любого встреченного инвалида (это уже я от себя говорю). И какие шансы на личное счастье у парня с половиной нормального лица, и половиной страшного шрама? Спорить могу, такого не на всякую работу примут, несмотря на любые законы. Вот и остаётся заливать жажду нормальной жизни водкой, которая даже в холодильник не вмещается. Причём зарабатывать на неё приходится ремонтом квартира, хотя герой живописец, и в душе, и по мастерству.

А другой из того сожжённого БТРа, выживший и почти уцелевший, попался на крючок игромании. А там долги, бандиты, отъём квартиры, как по расписанию... Когда друзьям-армейцам говорят, что он умер, они даже не удивляются, всё к тому шло. И когда узнают про ошибку тоже, они все здесь везунчики, раз выжили в подбитом БТРе.

Кто-то из этой четвёрки «везунков» ездит на джипе и строит из себя крутого, кто-то живёт жизнью просто работяги вместе со сварливой женой, однако мерилом судьбы и доблести для них останется одно - кто кого вытащил из того подбитого БТРа. И, если обидели одного, оставшиеся без лишних слов выливают из литровых кружек пиво, перехватывают их поудобнее и... понеслась. Что ценно, за весь фильм герои ни разу не срываются на надрывную истерику, это не есть правда жизни. Настоящие мужчины всё переваривают внутри, отсюда у них столько инфарктов и инсультов.

Ещё в картине есть целый задний план доармейской жизни главного героя (того, что с обожжённым лицом). Преданный и непонятый родителями с детства, талантливый рисовальщик, что называется, «не для всех» (что-то от Босха), ушедший в армию в поисках себя и сюжетов, и вот что нашедший. Думаете, перебор для одного человека? В жизни и не такие коллизии случаются, а на войне тем более.

Что лично меня смутило в «Жажде», так это излишне оптимистичный конец. Вроде, всё правильно, маленький мальчик разглядел за уродливым шрамом лица красивую душу художника, и передал это знание о пьющем нелюдимом соседе своей молодой, но уже одинокой маме. Изящно... но недостоверно, жизнь жёстче и несправедливее. А ещё интерьер торгового центра, где герои делали ксерокопию. Не было таких дворцов торговли в 90-х, ксероксы общего пользования тогда стояли по комнатам общежитий, сданных ушлыми комендантами под офисы, их даже в почтовых отделениях не было. Молодой Шварценнегер на плакате из той жизни, а это нет.

Зато есть главная мысль - после самых тяжелых испытаний можно вернуться к жизни. Особенно, если рядом друзья, горевшие с тобой в одном БТРе...

Леонид Черток