Епископ Савва о природе ковид-диссидентства

О том, как во время вынужденного карантина из-за коронавирусной инфекции жила Русская Православная Церковь, есть ли в ней разномыслие и опасается ли она «цифровых концлагерей», обозреватель «Независимой газеты» Милена Фаустова поговорила с заместителем управляющего делами Московской Патриархии епископом Зеленоградским Саввой (Тутуновым).

– Закрытие храмов на период карантина стало достаточно сильным искушением для духовенства. Возникло даже ковид-диссидентство. Коронавирус и отношение к нему вызвали большие противоречия в церковном народе. Это проблема или нормальная ситуация? Вообще до каких пределов может доходить разномыслие в Церкви?

– Так называемое ковид-диссиденство – это не проблема православного духовенства и православных верующих. Такие настроения присутствуют в обществе. А православные клирики, миряне, они такие же члены общества, как и все граждане нашей страны. Если в обществе достаточно большое число людей считают, что пандемия и все, что с ней было связано, это то ли мировой заговор, то ли недоработка властей, то среди таких людей наверняка окажутся и православные, и мусульмане, и атеисты. А будут и те, кто считает иначе – так же, как считает значительная часть общества. Конечно, на размышления религиозного человека о том, что происходит в обществе, будут по делу или ошибочно накладываться религиозные взгляды. Но так или иначе, можно говорить не о разномыслии в Церкви по поводу новой коронавирусной инфекции, а о разномыслии в обществе.

– Не так давно ныне запрещенный в служении екатеринбургский схиигумен Сергий (Романов) утверждал, что храмы в России закрыли «предтечи антихриста». Почему в православной среде появляются апокалиптические настроения?

– Апокалиптические настроения очень часто паразитируют на христианском устремлении в эсхатологию. Все христиане призваны ожидать пришествия Спасителя. Христианство устремлено в Царствие Небесное. А вот апокалиптические утверждения в карикатурной форме, что, мол, антихрист уже в соседнем подъезде, это не что иное, как паразитизм. И он был всегда и по любому поводу. Вводили ИНН – ссылались на антихриста, ввели вакцину – снова стали упоминать антихриста и т.д. Такие настроения чем плохи? Они отвлекают внимание от того, что действительно может быть опасно в технических новшествах. Что еще печальнее: увлекшись подобными настроениями, человек может перенести главное в евангельском благовествовании на второй план.

– В связи с эпидемией получили большее распространение технологии и инструменты, которые позволяют контролировать личную жизнь человека. Насколько это может стать проблемой для верующих?

– Это может стать проблемой для любого человека. Люди хотят быть свободными и готовы отстаивать свою собственную свободу. Это в нас заложено при Творении (другое дело – кто как понимает эту свободу). Что касается религиозной составляющей, то еще на Архиерейском соборе 2013 года был принят специальный документ, который назывался «Позиция церкви в связи с развитием технологий учета и обработки персональных данных». В частности, там утверждалось, что «в связи с тем, что обладание персональной информацией создает возможность контроля и управления человеком через различные сферы жизни, возникает реальная опасность не только вмешательства в повседневную жизнь человека, но и внесения соблазна в его душу». Например, человека могут поставить перед выбором: либо он отказывается от Христа, либо его, что называется, отключают от системы, от общества. Но страшна даже не эта угроза, хотя, наверное, никто не может за себя ручаться, устоит ли он перед угрозой мученичества или нет. Беспокоит другое. Любая технология контроля может быть использована, к примеру, для запрета на распространение евангельского учения. Конечно, вовсе не обязательно, что она точно будет использована, но может использоваться в том числе и так. А любое развитие технологий контроля только усиливает такие возможности. При этом мы понимаем, что какие-то технологии контроля необходимы и неизбежны. Те же паспорта или перепись населения. Поэтому должен быть баланс, определяющий этот контроль общественным консенсусом, в том числе при участии Церкви.

– Некоторые считают, что рекомендации Роспотребнадзора, которые ведомство подготовило к открытию храмов в период поэтапного выхода из пандемии, ущемляют права верующих…

– Я бы не стал говорить об ущемлении прав верующих в связи с теми рекомендациями Роспотребнадзора, которыми предложено применять в храмах на временной основе некоторые правила, способствующие преодолению распространения коронавирусной инфекции: социальное дистанцирование, ношение масок и т.п. Тем не менее эти правила серьезно осложнили жизнь приходов. Затруднено посещение храмов, внутрь можно пускать одновременно только ограниченное количество людей, а остальные должны молиться на улице. Хорошо, что сейчас лето. А если бы была зима? Но даже в этот теплый период года для многих приходов ограничения становятся проблемой. Например, в наш храм в Черкизове на праздники приходит около 300 человек. Разместить их на улице вокруг храма, соблюдая необходимую дистанцию, не совсем просто. И потом, приходская жизнь – это не только богослужения. Это и работа воскресных школ, и просто встречи прихожан. Для них очень значимо посещать храм не только для молитвы, но и для общения. Верующие с нетерпением ждут полноценного возвращения к церковной жизни. Радостно, впрочем, уже то, что мы можем хотя бы на богослужения собираться. А неудобства сейчас приходится терпеть всей стране. И мы потерпим.

– Патриарх Кирилл еще в конце апреля издал указ о наказании тех священников, которые по разным причинам не соблюдали меры противокоронавирусной профилактики. Я так понимаю, их вина будет доказываться через церковный суд. А как именно она будет доказываться и какие меры наказания в церковном суде существуют для таких ковид-диссидентов?

– Могу сказать, что сейчас на рассмотрении церковного суда нет ни одного дела, связанного с этой проблемой. Если начнутся такие судебные слушания, то станет понятно, как они будут проходить и какие меры наказания будут применены. Конечно, у церковного суда есть свои специфические моменты, которые отличают его от светского делопроизводства. Следственные возможности церковного суда совсем не те, что есть у государства. Церковный суд, например, не может организовывать прослушку, устанавливать слежку. И слава Богу! В церковном суде рассматриваются устные и письменные свидетельства, задокументированные факты и т.д.

– За последнее время было несколько дел об отстранении от служения до разбирательства церковного суда. Одно из них – о протодиаконе Андрее Кураеве. Какое наказание его может ожидать? Разве «потеря чувства сострадания» и отсутствие нравственности могут наказываться судом?

– Гражданским судом – нет. Но, насколько я помню формулировку указа о запрещении, речь шла о том, что протодиакон Андрей Кураев совершил безнравственное деяние. И главный акцент, как кажется, делался именно на этом. А «потеря чувства сострадания» – это лишь одна из сторон описания его поступка. Что касается наказания, то, поскольку членом суда я не являюсь, вопрос не совсем по адресу. Более того, даже судьи сегодня не могли бы на него ответить, поскольку свое решение суд вынесет только после того, как тщательно изучит дело на основании фактов.

– Тогда почему в случае со схиигуменом Сергием (Романовым) вначале было вынесено предупреждение и запрет на публичные проповеди, а когда он нарушил это предписание, его запретили в служении, а в случае Андрея Кураева – сразу запретили? В чем разница?

– Во-первых, каждая ситуация индивидуальна, и я бы не стал их сравнивать. Во-вторых, насколько я помню, протодиакона Андрея Кураева несколько лет назад – он сам об этом писал – уже вызывали на дисциплинарную комиссию. Поэтому утверждать, что его отстранение случилось неожиданно и без каких-либо предупреждений, нельзя.

– Еще два громких отстранения от служения, судя по официальному сайту Московского Патриархата, произошли из-за сообщений с приложением к ним «документально аргументированных обвинений в адрес архиереев». Разве не правильно вначале именно на уровне церковного суда разобраться и вынести вердикты, а потом уже принимать решения и наказывать? К чему такая спешка?

– На данном этапе речь не идет о наказании этих архиереев. Они не отстранены от служения. Речь о мере, которая предусмотрена уставом Русской Православной Церкви. А именно в том случае, если дело архиерея передается на рассмотрение церковного суда, он может быть отстранен от управления епархией. Учитывая полученные им сведения, Святейший Патриарх счел необходимым передать дела двух упомянутых архиереев в церковный суд, что предусмотрено положением о церковном суде. Далее, следуя норме устава, было принято решение об их отстранении от управления теми епархиями, которые они возглавляли.

– Сейчас достаточно часто можно услышать упреки в адрес Русской Православной Церкви, что она потеряла связь с реальностью. Не устарела ли та социальная концепция церкви, которая была принята 20 лет назад? Ведь за это время наука шагнула вперед и то, что раньше казалось единичными случаями, например то же суррогатное материнство, ЭКО, эвтаназия, ныне стали чуть ли не повседневным делом. Планируется ли пересмотр социальной концепции и внесение каких-то изменений?

– Я вовсе не согласен с тем, что Церковь оторвана от реальности или потеряла с ней связь. Церковь всегда высказывалась и высказывается по общезначимым вопросам. Может быть, не так быстро, как хотят от нас некоторые. Но это нормально. Соборные постановления требуют особой вдумчивости. Нельзя полагаться на мнение доморощенных экспертов или на сомнительные выводы. Необходим глубокий анализ. Что касается «Основ социальной концепции», то, еще когда этот документ принимался, проговаривалось, что он излагает лишь базовые положения учения Церкви по вопросам церковно-государственных отношений и по ряду современных общественно значимых проблем. Поэтому и сам документ был назван «Основы...». А основы всегда предполагают некоторое дальнейшее развитие. Конечно, есть вещи, которые с точки зрения евангельского учения абсолютно неприемлемы. Например, эвтаназия. Очевидно, что по этому вопросу у Церкви всегда будет негативное мнение, которое сейчас отражено в социальной концепции. Что касается таких технологий, как ЭКО, то эта тема сейчас довольно активно обсуждается в Межсоборном присутствии. Ведь одна из основных, но не единственных проблем ЭКО была в том, что при проведении этой процедуры заготавливалось несколько эмбрионов и лишние должны были уничтожаться. Для церковного сознания это неприемлемо. Сейчас, насколько я понимаю, технологии позволяют избегать такой ситуации, поэтому тема экстракорпорального оплодотворения и отношение к нему в Церкви серьезно обсуждается и даже готовятся какие-то новые тексты по этому вопросу. Тут надо понимать и то, что «Основы социальной концепции», принятые Архиерейским собором в 2000 году, – это уже текст исторический. Впоследствии по разным вопросам принимались отдельные документы, которые, по сути, дополняли и изменяли эти «Основы...». Конечно, можно полностью переписать этот текст, назвав его как-то так: «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви в изводе 2020 года». Но зачем, если можно издавать новые документы, которые будут дополнять текст 2000 года?

– 14 июня состоялось освящение главного храма Вооруженных сил России. Еще в период его возведения проект сопровождался скандалами, самым громким из которых стало изображение Сталина на мозаичных панно собора. Разве убранство таких статусных храмов не согласовывается с Патриархом?

– Патриарх обычно одобряет общий макет храма, то есть то, как он будет выглядеть снаружи, и, быть может, общий набросок внутреннего убранства. А для утверждения деталей убранства, где какая будет мозаика или икона, существуют специальные комиссии, искусствоведческие советы. Очевидно, что у Святейшего достаточно много обязанностей, которые не позволяют ему подробно вникать во все детали убранства проектируемого храма.

– Почему у Русской Православной Церкви нет единого официального мнения по поводу Сталина?

– А что считать «официальным мнением»? Действительно, Архиерейские соборы не давали оценку личности Сталина. И не думаю, что это входит в задачу Соборов. Однако, например, на Соборе 2000 года были прославлены во святых жертвы злодеяний Сталина, что само за себя говорит. Более того, официальные лица Русской Православной Церкви неоднократно высказывались по этому поводу. Хорошо известна, например, позиция митрополита Илариона (Алфеева), который назвал Сталина «гонителем Церкви, на совести которого кровь миллионов людей». Разве это не официальное мнение?

– Насколько этот храм, на ваш взгляд, соответствует канонам храмового зодчества и искусства?

– В церковной среде канонами называют некоторые церковно-правовые нормы и некоторые богослужебные тексты. В архитектуре, в церковном зодчестве нет строгих образцов, которые можно было бы назвать «каноническими». Для сравнения: в иконописи есть так называемые иконописные подлинники – сборники образцов икон, по примеру которых создаются другие. В архитектуре такого нет. Каким должно или не должно быть архитектурное строение, определяет специалист, а «нравится – не нравится» – это очень субъективные понятия. Например, мой отец, архитектор по профессии, приобрел понимание того, какой должна быть храмовая архитектура, после длительного изучения примеров церковного зодчества предыдущих веков. Именно эти знания и сделали его специалистом. Лично мне храм Вооруженных сил России не очень нравится. Но опять-таки это мое личное мнение. Я вообще считаю, что многие возводимые сегодня церковные сооружения – это безвкусица и плохая имитация того, что было ранее. Мне известны ситуации, когда на месте некогда разрушенной красивой дореволюционной церкви XIX века или начала XX века возводили храм в стиле XVI века, потому, дескать, что это «более традиционно». На мой взгляд, такой подход ошибочен.

– Русская Православная Церковь заграницей и присоединившаяся к Московскому Патриархату полгода назад парижская архиепископия выступили против изображения Сталина, в то время как Патриарх Кирилл публично никак не участвовал в дискуссии. Насколько, на ваш взгляд, сегодня расходятся взгляды зарубежников с политикой Церкви в России и насколько это мешает или помогает имиджу Русской Православной Церкви?

– Мне кажется, что это не совсем корректное утверждение. От архиепископии свое мнение выразил ее глава митрополит Дубнинский Иоанн (Реннето). От епископата в России высказались митрополит Иларион, митрополит Псковский Тихон (Шевкунов), ваш покорный слуга. Да, в Русской зарубежной Церкви по поводу присутствия на панно изображения Сталина высказались на уровне Синода. Это связано с тем, что в Русской зарубежной Церкви исторически сложилось так, что ее Синод довольно часто высказывается по общественным и политическим вопросам. Не случайно, что одна из причин расхождения между Русской зарубежной Церковью и тем церковным уделом, что потом стал архиепископией, которую основал митрополит Евлогий (Георгиевский), была именно политическая, связанная со взглядами на монархическое движение. Представители Русской зарубежной Церкви всегда были более политически активными, тогда как митрополит Евлогий и его последователи предпочитали держать нейтралитет. Вот такая практика в Русской зарубежной Церкви. Если бы по упомянутому поводу высказался Священный Синод Русской Православной Церкви, то это придало бы событию диспропорциональное значение. Поэтому достаточно тех мнений, которые прозвучали. Различия в формах отнюдь не мешают нам быть едиными. Это даже нормально для столь большой и разнообразной Церкви, как наша.

– Когда к Русской Православной Церкви присоединялась западноевропейская архиепископия, часть духовенства в штыки приняла возможное доминирование «парижского богословия». Насколько разошлись пути русского богословия в России и в эмиграции? Могут ли они опять сойтись?

– Не совсем понятно, что значит «доминировать» в богословии и что в богословской сфере могло изменить восстановление единства парижской архиепископии с Московским Патриархатом. Все тексты парижских богословов (кстати, не вполне «парижских», многие из них после войны переехали в США), например, Антона Карташева, Георгия Флоровского, Александра Шмемана, Киприана Керна, Владимира Лосского и других, известны в России не одно десятилетие, они не были открыты вдруг только в ноябре прошлого года. Кто-то с этими трудами соглашается, кто-то полемизирует, это нормальная ситуация в сфере академической науки. Мысль о том, что вот Париж присоединился – и в русском богословии что-то изменилось, очень странная. Даже в то время, когда архиепископия была под омофором Константинопольского Патриархата, мы прекрасно знали ее богословов и общались с ними. Нынешний декан Сергиевского института отец Николай Чернокрак и раньше частенько приезжал в Россию на богословские конференции. Не было такого, что митрополит Дубнинский Иоанн (Реннето) и его клирики в храме Христа Спасителя получили грамоту из рук Патриарха Кирилла – и с этого дня мы что-то новое узнали о богословии и открыли для себя парижскую школу.

(по материалам Архангельской епархии)