О бедной Марине замолвили слово. "Зеркала" Марины Мигуновой

Итак, перед нами первый удавшийся (в основном) байопик (кинобиография) новой волны российского кинематографа. В ряду неудавшихся я, конечно, имею в виду «Гагарина» и «Поддубного», о которых без дрожи вспоминать не могу (http://rusnord.ru/2013/2/32389;   http://rusnord.ru/2014/2/33773). Чуть получше дело обстояло с «Легендой номер 17» за счёт режиссёрской работы и сюжета, захватывавшего зрительный зал, как реальный хоккейный матч (http://rusnord.ru/2013/2/32282). Но и там, и там, и там сверхзадача стояла простая - пробудить патриотизм. Теперь это дело несложное, особенно при наших современных реалиях, когда главный враг страны опять обитает за океаном. Ну, а что патриотичного может быть в Цветаевой? Нонсенс. Её из-за этого так мало и издавали при прошлой власти, повеситься было официально разрешено только Есенину. И то из-за несчастной любви и алкоголизма, а не в знак протеста и голодного отчаяния.

 Будет в фильме петля в Елабуге, будет, как и застенки НКВД, где насмерть забивают её мужа Сергея Эфрона. Но всё начнётся с Коктебеля (Крым кстати, «Крымнаш»). Я это название произношу с трепетом в голосе, как любой, кто хоть раз там бывал. Коктебель - это и первая любовь, и первый загар без белых полос на теле, и первый стакан портвейна, и первый беляш, поделенный на троих по-братски. Пусть всё перечисленное было в вашей жизни до посещения этого дивного уголка крымского Приморья, но именно там вкус терпкий, послевкусие специфическое, остающееся с вами на всю жизнь. Где ещё могли возникнуть колонии украинских хиппи, первые в совке нудистские пляжи и первый клуб дельтопланеристов? Где ещё, после совместно выпитого портвейна под самолично выловленные и сваренные мидии, юноши часами читают стихи, перед тем как завалить несопротивляющуюся девушку в койку (на лежак, на песок, прислонить к Чёртовому пальцу...)? И весь этот разгул страстей и искусства начался ещё до революции при Максимилиане Волошине (а сам Крым тогда был нашим без всяких санкций).

 Именно с Коктебеля фильм и начинается. Марина, этакая многоопытная Медея, впивается жадными до любви губами в чахоточного студента Серёгу Эфрона и... стоп, того, чего ждёт сексуально озабоченная часть зрительного зала, немного знакомая с бурной личной жизнью поэтессы, здесь не будет. Вернее, будет... и обнажённое тело нимфы на общем плане, и округлое бедро в отсветах пылающего камина, и то, после чего вот-вот и начнётся долгожданная кем-то эротика, остающаяся где-то за кадром. А ведь всего этого ненужно, ибо играет Виктория Исакова, самая интересная, на мой взгляд, из сегодняшних актрис (конечно, вместе с Еленой Лядовой), за которой просто приятно наблюдать.

 Вообще, «Зеркала» - это настоящий кинобенефис Исаковой, где она переигрывает всех напрочь. Виктория прошла по тонкой грани между резкостью неординарной личности и вульгарной пошлостью. Думаю, именно такой была настоящая Марина, всё-таки из семьи потомственных интеллектуалов (терпеть не могу слово «интеллигент», после советского строя от него так и несёт дешёвой образованщиной).

 И в то же самое время, это главный минус «Зеркал» в целом. Потому что рядом с яркой и сильной Исаковой-Цветаевой копошатся какие-то невзрачные, постоянно рефлексирующие мужчинки. Конечно, не Пастернак, «Мулат» появляется в кадре на две минуты от силы. Но Эфрон и его дружбан Родзевич представляют собой нечто эфемерное, трогательно-несерьёзное. Того и гляди, между ними возникнет известный французский треугольник, какой был в жизни Маяковского и супругов Брик. Что ж, декадентство и постреволюционное «новое мышление» позволяли и не такое. Но лично меня передёрнуло от сцены из анекдота «возвращается муж из командировки». Интеллигентный такой вариант, даже без мордобоя.

 Но мы же смотрим байопик, то есть, максимально приближённую к реальности реставрацию исторических событий. А в реальности Серёжа Эфрон был ещё тем «гимназистом». Он, между прочим, прошёл всю Первую мировую, да ещё медбратом, работал, как на поле боя, так и в специальном санитарном поезде, операционной на колёсах. Можете себе представить, с какими ранениями и увечьями пришлось ему там сталкиваться. А в кино нам показывают, как он блюёт при виде пули, попавшей в голову не очень хорошему человеку. Что-то не верится при такой биографии.

 А дальше была Гражданская война, знаменитый «Ледяной поход» в составе Белой армии. Да, в эмиграции Эфрон растерялся, и, в конце концов, стал сотрудничать с ОГПУ. Но не столько по принуждению, сколько ловил кайф от такого вида деятельности, сыграла авантюрная жилка характера. Причём по свидетельствам современников проявил немалые оперативные таланты при вербовке агентов из рядов эмиграции. Потому и поддался на посулы вернуться на Красную Родину, рассчитывая, что ему зачтётся. На том и погорел... да не он один.

 Настолько же непрост был и его соперник по Марине Константин Родзевич (сыгранный довольно средне одним из членов актёрского клана Добронравовых). В фильме Цветаева называет его Арлекино и «плохим мальчиком». По жизни он был тем ещё плохишом, крайне опасным. Во время Гражданской дважды приговаривался к смерти, сначала белыми, потом красными, вертясь как флюгер туда, куда ветер истории подует. В эмиграции именно он вербанул Эфрона, а ещё по некоторым свидетельствам был исполнителем приговоров, вынесенных ЧК. На посулы не поддался, ловким финтом уйдя от агентов ОГПУ. Воевал в Испании и во французском Сопротивлении. Отсидел в немецком концлагере Заксенхаузен. Умер глубоким стариком в Париже в самый разгар советский перестройки.

 И такого орла, не сказать, монстра, Цветаева-Исакова размазывает по столикам то французских бистро, то чешских пивнушек. Я понимаю желание женщины-режиссёра уесть через героиню своего фильма всех мужиков сразу и за все личные обиды. Но как быть с исторической правдой?

 Впрочем, в других жизненных моментах поэтесса выглядит слабой. Жалко её до слёз в отношениях с детьми, крайне грубо и неуважительно общающихся с матерью. Тоже, на мой взгляд, перебор, хотя вполне допускаю, что Цветаева своей жизнью и заслужила такое отношение - ей явно было не до детей.

 А до чего? И тут я подхожу к главному промаху в фильме, который я смотрел, поджав пальцы ног (а поджимаются они у меня исключительно от восторга или сладкого ожидания). В «Зеркалах» почти нет поэзии. Впрочем, прозы тоже нет. Я совсем не желаю бесконечной декламации за кадром или показного творчества на кухне у шкворчащего примуса. Но, всё-таки, фильм о великой поэтессе, нам же показали, как хоккеист Харламов шайбы забивал.

 Увы и ах, но представляю себе отзыв о Цветаевой из уст современного недоросля после просмотра «Зеркал», что-нибудь типа «классная бикса была, оторва». Это притом, что создатели фильма деликатно не дотронулись до такого известного аспекта личной жизни Марины, как лесбийская любовь (стоит напомнить лишь о её близких отношениях с Софьей Парнок). И хорошо, ведь мы любим её не за это... я по крайней мере.

  «Марина - человек страстей. Громадная печь, для разогревания которой необходимы дрова, дрова и дрова...». Это Эфрон о своей жене написал. Такой нам поэтессу и представила Исакова, попадающая из мирного довоенного Коктебеля то в Чехию, то во Францию, то уже в неумытую Россию. Её Марина  живёт эмоциями, купается в них, наслаждается, уплывая на их волнах от мужа и детей, от своего спартанского, а потом и вовсе каторжного существования. Снимали бы «Зеркала» лет тридцать назад, в них бы отразилось бесполое существо. Хотя, что я брежу, какая Цветаева могла быть при социализме?! Только в виде карикатуры на гнилую творческую интеллигенцию.

 Ну, а стихи мы всегда в сборнике прочтём. Для нас фильм снят, для старшего поколения. Очень рекомендую...

Леонид Черток