Гений грязи не боится. «Трудно быть богом» Алексея Германа

Всего пять полнометражных фильмов... Целых ПЯТЬ полнометражных фильмов за достаточно долгую творческую жизнь. Мне повезло со временем, я посмотрел его «Двадцать дней без войны», когда ставил честный показ фронтовой обыденности выше панорамы боёв, подвигов, кинжальных атак. И когда смотрел «Проверку на дорогах» был в состоянии оценить, казалось бы, проходную сцену разговора многодетной крестьянки с командиром партизанского отряда. Прижимая к подолу маленьких детишек, она грозится прямо сейчас пойти к фашистам и сдать всех и вся. Потому что те накормят и рейхсмарок дадут, а от вас, партизан, одни убытки. И бывший участковый района, мудрый усталый старлей Локотков (одна из лучших ролей в кино Ролана Быкова, уровня его Скомороха в «Андрее Рублёве») понимающе кивает - иди, мать, что поделаешь. Нет, чтобы на месте пристрелить предательницу, или, хотя бы, произнести зажигательную речь о скорой победе над врагом. Наверное, именно за этот эпизод «Проверка» столько лет пролежала на цензурной «полке». Нет, всё-таки из-за совокупности авторских «грехов». В фильме идёт долгий и тяжёлый спор на тему либеральных взглядов, которые у той власти были так же не в чести, как и у этой. Стоит ли взорванный мост с вражеским эшелоном жизней тысячи наших пленных? Можно ли поверить единожды предавшему присягу или на всякий случай расстрелять потенциального Иуду, ведь ценой может стать жизнь всего отряда? Сталин и Жуков считали, что стоит, расстреливали миллионами, оправдываясь главной победой в той войне. А сын фронтового корреспондента считал по-другому, что победили вопреки бессмысленным жертвам. За кем правда? Это позволено решать зрителю, никакой дидактики.

А потом был «Мой друг - Иван Лапшин», навечно ставший для меня абсолютным шедевром отечественного кинематографа. Гиперреализм, режущий и глаза, и душу. Помню, по телевизору его показали в самом начале перестройки, я как раз был в киноэкспедиции в провинциальном городке средней полосы России. Если кто забыл или не знает, в советское время телеприёмники не считались обязательным атрибутом интерьера гостиничного номера. Смотрел фильм в общем холле на этаже. Рядом на диванчике вздыхала и кривилась пожилая пара, явные ровесники показанного на экране времени. Спросил, чем вызвано их недовольство.

- Всё какое-то серое, некрасивое, грязное, лица у людей страшенные...

- Значит, неправду показывают?

- Да нет, всё так и было, просто не хотим об этом вспоминать.

- Хотите, как в «Кубанских казаках»?

- ДА!!!

Ох, не для этих людей работал и внутренне выгорал Алексей Герман...

Потом был освистанный даже в Каннах «Хрусталёв, машину!». Помню критику. Режиссёра укоряли в том, что он, сын вполне благополучного даже в период борьбы с космополитизмом писателя, грубо и грязно отомстил своему сытому и счастливому детству. Ну, а что в начале 90-х Герман мог сказать нового, несказанного до него? В моём понимании, Алексей Юрьевич именно тогда увлёкся формой, ставя её выше содержания. Пример - изнасилованный во всех формах в автозаке могучий генерал Клёнский, причём изгалялась над ним мелкая уголовная шпана. И он не стал сопротивляться, и даже мстить, а просто пережил, приняв прощение от Сталина, как должное. Тем, кто не понял аллегории, объяснять бесполезно, для них Никита Михалков снял «Утомлённых солнцем».

И вот «Трудно быть богом». Опять чёрно-белый «Кодак», страшные лица, сошедшие как с картины Иеронима Босха (люблю рассматривать, но с лёгким отвращением), дерьмо, сопли и блевотина. Только уже ночь путается с днём, и нет, как в «Лапшине», ярких цветовых вспышек под бравурные трудовые марши Эрнста Буша. Мир режиссёра Германа-старшего? Господь с вами, просто он так прочитал братьев Стругацких и кое в чём додумал.

Интеллектуалы в восхищении, каждый находит в фильме своё. Народ злобствует и плюётся, ибо непонятное всегда вызывает одно - испуг, переходящий в ненависть (не удивлюсь, если какой-нибудь Проханов или Шевченко объявят «Трудно быть богом» Манифестом болотных хомячков и нацпредателей). Критики разделились примерно пополам - насмехаются над первыми, обличая их в бесполезном поиске зёрен в отхожем месте, вторым же не менее издевательски советуют смотреть что-нибудь лёгонькое... уровня «Нашей Раши». Всё-таки я причисляю себя к первым, я ищу... пытаюсь искать.

Все хорошо помнят, что представляет собой планета Арканар у Стругацких? В фильме есть подсказка - «Это не Земля, а другая планета, такая же, но не догнавшая её лет на 800». Короче, наше Средневековье, где художники Эпохи Возрождения соседствовали с инквизицией и прочими мерзостями. Думаете, в те времена народ восхищался Джокондой? Ничего подобного, он часами стоял на площади, любуясь, как сжигают еретиков, более умных и талантливых, чем представители народных масс.

Наверное, каждый слышал о том, что в просвещённой Европе даже короли с королевами мылись пару-тройку раз за жизнь и испражнялись прямо на улицах, когда в «дикой» Руси уже дымились баньки по-чёрному и строились отхожие места. Так что фильм Германа в этой части весьма и весьма патриотичен, даже спорить бесполезно.

И среди всего этого инопланетного дерьмища белыми пятнами сорочек и носовых платков выделяется благородный Дон Румата. По книге я воспринимал его сталкером с ограниченным набором полномочий - наблюдать, не ввязываясь ни во что, без права убивать даже в схватке за собственную жизнь. Герман мне подсказал другую трактовку. Румата - это Штирлиц Эпохи Возрождения. Он старается жить по местным правилам, но из него так и лезет что-то инородное... или инопланетное. Его музыка на дуделках-сопелках напомнила мне вечер Штирлица в День Красной армии, когда он перед камином в собственном особняке пытается мурлыкать себе под нос что-то похожее на «Интернационал». И точно так же как Штирлиц, не имеющий приказа застрелить Гитлера и, тем самым, реально приблизить окончание войны, Румата должен стараться не выдать себя. Только Штирлиц когда-нибудь обязательно станет полковником Исаевым... а вот Румата землянином Антоном... не факт, далеко не факт.

Трагедия же такого «звёздного разведчика» в том, что своей пассивностью он сам низводит себя до уровня толпы, к концу фильма белые вещи на Румате-Антоне перестают появляться. Всё, он уже не бог, он один из многих. Парадокс, однако, в том, что, даже вмешавшись в ход исторического процесса (как в книге), ничего хорошего не получится. Дерьмо должно течь, как течёт, когда-нибудь да кончится.

Вы обратите внимание - у Германа в фильмографии нет ни одного фильма о современном, или прошлое, или фантастическое будущее, которое хуже прошлого. И всё-таки он провидец. В нулевых он предсказал появление юродивых, устраивающих перфомансы по поводу и без повода. В его последнем фильме писатели, философы и просто мыслящие люди в большом загоне - вам это ни о чём не говорит? Его «чёрные» для меня - это «красные» истерика Кургиняна, собирающиеся в колонны под знамёнами «Сути времени». Пока ещё не вешают и не порют стеблями от роз, но лиха беда начало - о нравственности уже заговорили и многое законодательно запрещают.

Больше вам скажу - ситуация на далёком Арканаре начинает напоминать мне современную Украину. В том смысле, что там, в Киеве, просрали (грубо, зато точно) всё, что мог при другом раскладе сил принести студенческий либеральный майдан. Найдите фотки их Сашко Музычко - без грима можно Герману в кадр. Ну, а Россию олицетворяет собирательный образ богов-землян. Нам бы наблюдать, не вмешиваясь в их исторический процесс, ждать, когда рассосётся... или окончательно засосёт. «Сердце моё полно жалости..., но я не могу ничего сделать», - эти слова благородного Дона Руматы благородный президент Путин должен повторять каждое утро в ванной комнате перед зеркалом во время бритья.

Иначе украинские мальчики при первых аккордах российского гимна долгие годы будут повторять последнюю фразу последнего фильма гениального режиссёра Алексея Германа - «У меня от этих звуков живот болит»...

Леонид Черток