Вверх
Информационно-аналитический портал
Работаем с 2003 года.

Бабочки летят. Поэзия Майка Зиновкина (с предисловием Александра Чашева)

«На севере отрадна безнадежность»

Иван Бунин

 
    Место обитания, окружающая среда, время жизни, словно в кривых и правильных зеркалах отражаются в творчестве многих сочинителей. Не пишет архангельский поэт Майк Зиновкин, как впрочем, и абсолютное большинство его сверстников, взрослевших между «лихими» девяностыми и «сытыми» нулевыми, про лютики-цветочки, в ритмах рока-рэпа отечественного толка пропевает о «медленных сюрикенах бабочек».  Именно так называется сборник стихов поэта, изданный в 2013 году.

    Сюрикены, в переводе с японского, - «лезвия, скрытые в руке». Летят они роем изящных с виду бабочек в «поэтино сердце», колют, замедляют, ускоряют его ход. А что в ответ? Согласно предположениям некоторых учёных сердце человека обладает собственным мозгом и даже собственным сердцем. Где-то рядом, близко-близко обитает и душа. Именно там зарождаются эмоции, чувства, мысли. Может быть, и некоторые стихи пишутся мозгом сердца, сердцем сердца и, конечно же, при участии души? Стихи, а не байты рифмованной информации.

   Грустна стихия поэзии северного пиита.  Увы, ничто не ново под луной. Два столетия назад Иоганн Гёте удивлялся подобному явлению: «Все поэты пишут так, словно они больны, а мир – сплошной лазарет. …Их поэзию я назову поэзией “лазаретной” и противопоставлю ей поэзию истинно тиртейскую, которая не только воспевает сражения, но дарит человека мужеством для жизненных битв».

    Есть и тиртейские мотивы в поэзии Майка Зиновкина. С другой стороны, если вспомнить русские народные песни - «те же напевы, тоску наводящие, с детства знакомые нам» (Н.А.Некрасов), или великие произведения Музыки, нельзя не отметить, что абсолютное их большинство написано в миноре. Не пишется весело и радостно о проблемах человеческой души, раздираемой внутренними противоречиями. Да и свет без теней не изобразить.

    О душе, бренности бытия, вечности, которая позади и, может быть, впереди  размышляет «сетевой поэт» Зиновкин. Так он представляется в аннотации к сборнику стихов. Идут споры о содержании термина «сетевая поэзия», ломаются копья противников и союзников явления наступившего тысячелетия, но редко в этих драках-войнах можно услышать ясную, здравую мысль:  есть поэзия, или её нет. В недавние времена прозу писателей, говорящих о сельской жизни, обзывали «деревенской».  Убеждён - нет таковой, как нет «сетевой» поэзии.  Есть разговор писателя, поэта на вечные темы, не для развлечения ради, а как способ познания окружающего мира, души человеческой. И языка. 

   Уносит река времени слова предков. Русский язык живёт, вбирая в себя чужеродные термины, перемалывая их, фильтруя, делая своими. Можно сетовать по этому поводу, исходить в экзистенциальной тоске по прошлому Слова и даже клеймить позором сочинителей, употребляющих неологизмы, в том числе принесённые «сетью». 

   Или принять изменения как данность? 

  Разбросаны иноязычные лексемы и в стихах Майка Зиновкина, но, не доминируя над огромным пространством родного языка, напоминают  они элементы ажурного моста, связывающего прошлое, настоящее и будущее, в которых «гулко шагают чёрные роты в куртках кобейна», «словно осипший Гомер, дребезжит перегруженный ксерокс», «солнце – непроплаченный виджет», а «жизнь – просто скрин».
 
   И здесь же, рядом плавают «кареглазые рыбы забвенья», добываются «два кубика колодезной зари», «у изголовья нервно курит демон, рвёт ангел покрывало на бинты», улетают «страхи – на ветер, нежность – на лепестки», «жирафообразные сны Мозамбика приходят и шеи кладут на подушки» и «дети играют в бога».

     Многослойны стихи поэта, некоторые подобны древним иконам, во время реставрации которых изумлённым взорам свидетелей открываются иные лики, за ними следующие. Мелькают в причудливой и, одновременно, органичной мозаике яркие, а то едва различимые, размытые фоны, детали, образы. И живёт недосказанность, позволяющая читателю включиться в сотворчество с поэтом. 

Александр Чашев  

 

Майк (Михаил) Зиновкин

 

Особенности национальной поэзии

Это совсем неправильная поэзия –

Смотришь на лист, но видишь не лист, а лезвие.

И начинаешь мыслить почти по-трезвому:

Резать ведь надо не поперёк, а вдоль.

Делится вечность с нами легко секретом, но

Так ли становятся – наперекор – поэтами? –

Цоем, Клинских, Высоцким, Егором Летовым?

Жизнь зарифмует пафосное «юдоль»,

Перемежаясь страшно – скупыми датами –

Как Маяковский с Брик, Гумилёв с Ахматовой.

Жизнь - это шар: тяжёлый, двуручный, матовый.

Не разобьёшь – останешься на бобах:

Мелкой трухой сквозь сито судьбы просеянный

(Не Мандельштамом, Блоком или Есениным),

Ждать воскрешения больше, чем воскресения,

Пастой зубной давя из себя раба.

Больше не будет звёзд в небесах заплаканных –

Галичей с Окуджавами, с Пастернаками.

Выведет путь-дорога тебя по знакам и

Старостью тёплой гаденько наградит,

Зло усмехаясь Лермонтовым и Пушкиным.

Станешь считать – собьёшься – плевки кукушкины,

Станешь играть в войнушку, бренча игрушками,

Чтобы забыть про пенсию и артрит,

Чтобы опять наесться препон с засадами

Хармсом, Рубцовым, Клюевым и Асадовым.

Словно награду, примешь все муки (мк)адовы,

Лишь бы ещё полстрочки да от души.

Лишь бы остаться в памяти – следом, крошевом –

Бедным ли, Северяниным ли, Волошиным.

Чтоб не напрасно... Как же всё это дёшево!

Скомкай и выкинь, выпей и… не пиши!

05.11.14.

Привкус железа

привкус железа серы и мойвы

белые нитки пьяные мойры

без сожаленья медленно спой мне

две колыбельных

мрачные (г)рифы колкие ноты

отблески зарев за поворотом

гулко шагают чёрные роты

в куртках кобейна

привкус безумья боли и чили

бремя свободы вскрылось как чирей

добрые дяди нас научили

требовать денег

это ли снилось в вязких постелях

жадным адептам евро-истерик

выруби телик выруби телик

выруби телик

с привкусом мёда моды и гари

мёртвые книги втоптаны в гравий

крейсер аврора что тебя парит

если не спится

жирные камни жалкие крохи

сладкая чая горькое кофе

странные сэлфи ярые профи

синие птицы

в чьих-то вольерах на аватарах

падают в пропасть толпы икаров

розданы карты выбраны кары

брошены тени

привкус брусчатки меди и мидий

выживут циник хроник и риддик

если устанешь всех ненавидеть

выруби телик

05.02.15.

Героев Днепра

Мы никогда не узнаем с тобою друг друга до общих детей,

Мы ведь, увы, просто два пассажира в соседних вагонах метро.

И не воюем за место под солнцем – обоим привычнее тень,

Но если надо, я стану солдатом, а ты – медицинской сестрой.

В чёрном отсутствии ярких пейзажей за вечно холодным стеклом

Чудятся призраки, тайны, химеры – ни слова про страх темноты!

Не растеряв по безликим туннелям свой несравненный апломб,

Я не боюсь ни уколов, ни крови, ты в сумочке носишь бинты.

Там, где судьба предлагает прямую, мы смело заложим зигзаг.

Те, кто не может не жить по шаблону, смотрят на это зверьём.

А мы прислонимся к их «не прислоняться», синхронно закроем глаза.

Но если надо, я встану под пули, а ты поползёшь под огнём.

Мы не проедем свои остановки и выйдем в хохочущий дождь:

Я, как обычно, на Красногвардейской, а ты на Героев Днепра.

Только когда никакие таблетки опять не сумеют помочь,

Я вдруг проснусь в фиолетовый сумрак со сдавленным стоном «Сестра!»

04.10.12.

Тамбур уходит в небо

«В тамбуре накурено,

И в то же время как-то свежо…»

Виктор Цой

Тамбур уходит в небо искать покой,

Ласково и легко расправляя крылья.

Кто-то проснётся облаком над рекой,

Кто-то, взлетев, осядет дорожной пылью.

Под перестук на стыках пуская дым,

Под Обозерской или немного позже,

Кто-то упустит шанс на краю беды,

Кто-то придёт в себя и отпустит вожжи.

Пленники быта вырвутся на простор,

Высекут искры солнечные копыта.

Кто-то вдохнёт забытый хмельной восторг,

Кто-то запишет память себе в убыток.

Но никому нисколько не будет жаль

Тех, кто остался – шумных, жестоких, лживых.

Тамбур уходит в небо. И спички шпал

Радостно гаснут, путаясь в длинных гривах.

15.07.14.

Собака Павлова

Когда качается мир, как палуба,

Когда все сказки – с плохим концом,

Ко мне приходит собака Павлова

И начинает лизать лицо.

Меня любого: больного, синего –

Она вытаскивает со дна.

Она умеет не рефлексировать,

Она училась всему сама.

А я на внешние раздражители

Вновь реагирую, как слабак.

Собака Павлова, положительно,

Намного лучше других собак:

Когда совсем пропадаю пропадом,

Она снимает меня с креста.

Хотя не делится горьким опытом,

Поскольку опытами сыта.

И я молчу, но она всё чувствует,

Клубком сворачиваясь у ног.

И водка кажется кислым уксусом,

И сигарета идёт не впрок.

И засыпаю к утру, закадрово,

Себя отчаявшись приручить.

И снится мне, как собака Павлова

Бежит куда-то в сырой ночи.

11.11.16. 

 

 

 

 

 

 

 


За кулисами политики


все материалы

ПроКино


все обзоры

Жизнь


все материалы

Кулинарные путешествия


все статьи

Литературная гостиная

все материалы

Архивы

Март 2024 (197)
Февраль 2024 (317)
Январь 2024 (319)
Декабрь 2023 (318)
Ноябрь 2023 (335)
Октябрь 2023 (324)







Деньги


все материалы
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Спонсор рубрики
"Северодвинский торговый центр"

Верую


все статьи

Общество


все материалы

Разное

все материалы

Реклама



Дополнительные материалы
Полезное

Сетевое издание "Информационное агентство "Руснорд"
Свидетельство СМИ: Эл № ФС77-81713 от 10.11.2021. Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций.
Адрес: 163000, Архангельская обл., г. Архангельск, ул. Володарского, д. 14, кв. 114
Учредитель: Черток Л.Л. Главный редактор: Черток Л.Л. E-mail: tchertochok@yandex.ru. Тел. (964) 298-42-20