10 лет без «Архангельскпромстройбанка»: сценарий развития, которого больше нет

«Сегодня история с «Архангельскпромстройбанком» может быть одним из самых наглядных ответов на вопрос, почему нам необходимо самым серьезным образом заниматься стратегией развития Архангельской области», – заявил в беседе с корреспондентом ИА «Росбалт-Север» Алексеем Герасимовым независимый эксперт Глеб Тюрин.

– Глеб Владимирович, в середине 90-ых вы работали старшим дилером в «Архангельскпромстройбанке». Скажите, какое значение имел этот банк для экономики Архангельской области?

– Без преувеличения можно сказать, что «Архангельскпромстройбанк» являлся главным платежным институтом региона. Уже в советское время «Архангельспромстройбанк» был мощной банковской системой. В начале реформ он акционировался и превратился в самостоятельную юридическое лицо, сохранив всех крупных клиентов и всю инфраструктуру.

Обвал «Архангельскпромстройбанка» начался в 1996 году. Банк еще какое-то время пытался бороться, но в конечном итоге, он не справился и прекратил свое существование.

– Сегодня это десятилетний «юбилей» не осознается, как одна из самых больших утрат области. А каково ваше мнение?

– Это утрата не только собственного мощного финансового института, обладавшего разветвленной платежной сетью, всей необходимой инфраструктурой. Из Архангельска можно было осуществлять валютные платежи в любую точку мира в течение одного банковского дня, при том, что из Москвы деньги три дня «ходили». Но это не смертельно, это могут заменить и филиалы. А речь шла о том, что регион мог развиваться, используя свои собственные финансовые ресурсы, чтобы поднимать свою капитализацию и инвестировать в собственное развитие огромные ресурсы. Оборот «Архангельскпромстройбанка» за 1995 год превышал полтора миллиарда долларов. А еще был оборот по немецким маркам…

– Если говорить о реальных потерях в связи с исчезновением «Архангельскпростройбанка», то каков здесь будет порядок цифр?

– Судите сами: к вышеназванным суммам при надлежащей организации можно было без высокого риска добавлять проценты, получая прибыль в виде чистой прибавки. То есть 5-7%, может даже 10%, можно было иметь с этого оборота. Даже если 5%, то это очень неплохие деньги. Но это предполагало совершенно иную систему управления. Банк начал этим заниматься, создал свою систему диллинга, и эта работа разворачивалась, но она никогда не выходила на настоящий уровень, банк успел сделать только первые шаги.

Образно говоря, мы могли развиваться как Кувейт или Индонезия, мы могли стать северной Юго-Восточной Азией.

– В чем была уникальность ситуации тогда?

– Архангельская область являлась валютоизбыточным регионом, и это, пожалуй, можно назвать важнейшей предпосылкой. Валютоизбыточные регионы – это почти всегда регионы сырьевые. Валютоизбыточность может быть проблемой, а может быть огромным плюсом. Для того, чтобы она стала плюсом, нужно найти систему вывода этих ресурсов и продажи их на валютонедостаточных рынках.

Как правило, продажа валюты происходила через систему торгов в Москве или через межбанковскую биржу. Проблема была в том, что нужно было иметь открытую валютную линию. В идеале область могла получать до ста миллионов долларов в год на работе «Архангельскпромстройбанка». Речь шла о кардинальном изменении нашей промышленности. Ведь за десять прошедших лет мы не досчитались миллиарда долларов.

– Чем, помимо валютных операций, должен был заниматься «Архангельскпромстройбанк»?

– Еще раз повторюсь – «Архангельскпромстройбанк» был основным платежным инструментом области, все крупные бизнесмены ходили в этот банк регулярно. Результат труда почти всей области находился в этом банке. И банк мог этот труд существенно преумножить за счет того, что он сам уже делал. И, преумножив, инвестировать в работу нашей области, создавая иное качество, иную капитализацию, иную стоимость. Мог, модернизировав производство, получить новые продукты по новым ценам. И это действительно можно было поступательно делать, используя внутренние финансовые ресурсы…

– Но этот сценарий развития вдруг закончился… Почему? Ведь область также работает и у нее есть огромные финансовые платежи, но на этом зарабатывает кто-то где-то…

– Банк оказался не готов к деятельности в условиях падения и роста цен. Одним из основных источников этих больших объемов валюты были платежи за целлюлозу. А целлюлоза взяла и упала в цене на мировых рынках. Мы оказались зависимы от абсолютно глобальных тенденций, мы оказались мировой экономической реалией. То есть огромная часть нашей экономики потребляется на мировых рынках. Я видел, как этот банк рос, и за ним стояли астрономические возможности. Мы обладали ресурсами, сопоставимыми с бюджетами некоторых европейских государств. Но, как оказалась, главная недостача была не в материальных ресурсах, не в денежных, не в организационных, а в чем-то виртуальном. Не было видения! Что такое видение? Какая-то иллюзорная штучка, какие-то мечтания и представления... Но в том и урок. Гигантские материальные активы рухнули, и оказалось: то, о чем думают люди, стоит не меньше, чем деньги. И то, о чем эти люди не думают, каким-то определенным образом лишает их возможности оперировать этими деньгами. Конечно, речь шла о серьезном банковском кризисе. Но в некоторых регионах местные банки устояли и продолжают развиваться.

– Значит, колоссальные финансовые утраты возникли из-за отсутствия нематериального актива?

– Абсолютно верно. Стратегия развития – это нематериальный актив, на его получение необходимо затратить не столь уж много денег. И сегодня на первый план выходит именно стратегия, человеческий ресурс, ментальность, умение очень быстро развиваться и модернизироваться изнутри. Своими ресурсами мы должны распоряжаться максимально эффективно, иначе из наших возможностей эффективность выкачивает кто-то другой.

Беседовал Алексей Герасимов