Архимандрит Трифон: Душа моя приняла Сийскую обитель

Господь ведет меня по жизни. И даже исполняет некие сокровенные желания. В монашество постригал владыка Исидор, он возглавлял Архангельскую и Холмогорскую епархию, а ныне митрополит Екатеринодарский и Кубанский (отошел ко Господу 08.08.2020 — прим. ред.). Действующих монастырей тогда на Севере ещё не было, старые разрушенные только-только начали передавать церкви. В общем, я оставался монахом в миру. Между тем, понятны же были наставления святых отцов: монах без монастыря, что рыба без воды.

Как не согласиться? А с другой стороны в душе маячил вопрос — выдержу ли, сбегу сам, а может и выгонят… характер-то свой знаю, не подарок. У старца в Троице-Сергиевой лавре искал благословения, а он спросил, готов ли я к монастырской жизни. Через год-другой — снова ответ: «Погоди еще». И я продолжал служить в сельском храме села Иб в Коми Республике (тогда АССР). Всё у меня там складывалось хорошо, стал настоятелем, приход сложился небольшой, но крепкий, кроме местных жителей окрестных деревень, каждые выходные приезжали верующие из Сыктывкара. В основном, это была молодежь: педагоги, журналисты, издатели… многие и крещение у нас принимали. Строили колокольню, получили землю под приходской центр со школой, стали даже издавать православную газету «Вера», название на языке коми — «Эском», она до сих пор существует и выходит немалым тиражом.

Время бежало, почти девять лет провел я в селе Иб, а желание оказаться в монастыре не ослабевало, усиливалось. Когда на Архангельскую кафедру вступил епископ Пантелеимон, он почти сразу меня пригласил и предложил возглавить Соловецкий монастырь. Сразу появился порыв согласиться, тем более вспомнилось, что Соловецкая обитель была самым первым монастырем, который я в жизни увидел, ещё в школьные советские годы. Тогда поразил меня своей мощью и величием соловецкий кремль. Я вспомнил свои впечатления от той экскурсии, безусловно повлиявшей на мою дальнейшую жизнь. И вот в этот монастырь меня теперь звали. Чего ещё желать? И тогда, и до сих пор Соловки для меня, наверное, как первая любовь. Но при всей привязанности к той святой обители, не ощущал я, что это мой путь. Остался на своем сельском приходе.

А ещё помню неслучайное и неисчезающее желание жить, служить, обитать в среде старинной русской церковной архитектуры, и чтобы хоть одна арочка была. Арки добавляют таинственности.

И тут, довольно неожиданно, без объяснения цели, владыка Пантелеимон опять вызывает меня в Архангельск. Теперь предлагает взяться за возрождение Сийской обители. Про монастырь на Сие я ничего никогда не читал и не слышал. Что там, как там? А вдруг приеду туда, а место мне не придётся по душе? А уже дашь согласие... И когда с духовником посоветоваться? Тем не менее, внутри почему-то уже созрело согласие.

Епископа Пантелеимона нельзя было назвать человеком эмоциональным, но потому, как быстро его помощница собрала нам в дорогу корзину с продуктами, чтобы мы сразу же выехали в монастырь, можно было предположить: своим ответом я доставил-таки владыке удовольствие. Ещё на подъезде к обители, в районе места для отдыха на берегу одного из озер, мною овладела мысль, что в эти края я прибыл надолго. Срок оказался в 19 лет.

Когда мы въехали на территорию полуострова, окруженного Большим Михайловым озером, я увидел два бетонных свайных поля, затем — полуразрушенный, но сохранивший величественность единственный и неповторимый средневековый ансамбль Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря. Тут-то и успокоился я окончательно. Вот и арка под ризницей между Троицким собором и Трапезной палатой. Потом мы и вторую открыли, разобрав кирпичи, въездную — под Сергиевским храмом. Душа моя приняла обитель. И хотелось, чтобы монастырь с его покровителем и первоначальником — преподобным Антонием Сийским —также не отринули меня.

«Господи помилуй» — первое разученное песнопение

Это было лето 1992 года. Новая история обители началась со следующего: только что назначенного настоятеля и единственного его послушника сотрудники детского лагеря поселили в главный двухэтажный деревянный корпус, где располагалась санчасть, чуть раньше здесь была обкомовская дача. Выделили две комнаты на первом этаже, правда, и одной хватило бы, коек в ней было много. Между епархией и первым автопредприятием, которому принадлежал пионерский лагерь, существовала договоренность, что мы вступаем в свои права, и нам передают все здания, ничего из них не изымая, но только после окончания сезона и второй лагерной смены. До той поры мы приезжали лишь по временам и ненадолго.

Во дворе монастыря оставались две гипсовые скульптуры пионеров. Чтобы не прослыть вандалами и разрушителями, вывезти их мы попросили администрацию АТП-1, к тому же нам самим и не на чем было. Помню, как сейчас, везут на грузовике пионеров — трубача и знаменосца, а они, как живые, покачиваются, словно прощаясь.

Начинался монастырь и с того, что петь на службе было некому, никто не умел. Поначалу служили молебны. «Господи, помилуй» — пожалуй, первое из разученных песнопений.

Памятен пожар в старинной Трапезной палате монастыря в ночь на 22 августа. А 23-го мы должны были встречать Святейшего Патриарха Алексия II. Довелось мне Предстоятелю в течение часа всё показывать и рассказывать. Кстати, он расценил пожар, как Волю Божию и сказал собравшимся: «Накануне нашего прибытия в обитель здесь случился пожар, но я не думаю, что это бедствие должно служить для нас препятствием. Во всем действует Промысел Божий. Пожар, произошедший несколько лет назад в Московских Духовных школах, сплотил силы учащих и учащихся для восстановления поврежденного огнем. Пожар, который был в Малом соборе Донского монастыря, привел к обретению мощей святителя Тихона, Патриарха Всероссийского, так как, если бы надгробие на его могиле не пострадало от огня, мы, может быть, и не решились проводить раскопки... Я думаю, пожар в Сийском монастыре поможет сплотить людей для возрождения этой красивейшей обители».

На Покров нам впервые удалось совершить Божественную литургию в Сергиевском храме, светлом и воздушном. Ни иконостаса, ни певчих своих не было, пришлось доставить самолетом из Сыктывкара.

От больших денег Господь берёг

В самом начале, летом 1992 года из братии был только один приехавший вместе со мной послушник. Немногочисленные трудники, паломники в монастыре стали появляться позже. В Архангельске я ещё никого не знал. В июне меня назначили настоятелем, а в июле удалось собрать первую организованную группу помощников в 12 человек всё из того же Сыктывкара: проще было привезти людей издалека. Трудились первые паломники очень организованно несколько недель. Кстати, из этой группы — удивительное дело — вышли в будущем иеромонах, два игумена, схимонахиня, протоиерей и еще староста храма. Постепенно стали знакомиться с местными из окрестных деревень — Емецка и Сии. Общаясь по разным хозяйственным, организационным, юридическим и другим вопросам, обретали помощников. Позже появились благотворители, имеющие средства и желание помогать. Первым, пожалуй, таким бладетелем стал Виталий Востряков, президент Коми Банка, который в 1993 году купил монастырю новый трактор «Беларусь». Добрым помощником обители стал Владимир Шаронов. С его помощью мы стали издавать небольшого размера краткие молитвословы (тиражом в двадцать пять тысяч), изготавливать иконы в рамках, печатать на нетканой основе погребальные покрывала и многое другое. Щедро помогала обители от трудов своих Светлана Новоселова. Нельзя не помянуть и наших неутомимых мирян. Александр Карушев — надежный, преданный монастырю человек — и регент, и главный бухгалтер, и письмоводитель, и краевед-исследователь, и издатель. Нина Киселева — журналист, автор первых православных телепередач. Иконописцы, настоящие мастера Сергей Егоров и Игорь Лапин, журналисты Нина Орлова и ее сын Сергей Климов, потрудившиеся на ниве просвещения Лариса и Виктор Толкачевы, Елена Чувакова, Татьяна Баженова, Татьяна Галилюк, Светлана и Владимир Никитины, и многие, многие другие.

В основном же дело возрождения шло по такой траектории: Господь берёг нас, что называется, от больших денег. Возможно потому, что взрастить дружную, единодушную братию в достатке сложнее. Но необходимое для жизни и трудов, было. Помощь Божия никогда нас не оставляла. В житии преподобного Антония Сийского рассказывается, что однажды из-за недостатка пищи братия готова была разойтись. Таких трудностей конечно не было.

Ступеньки иноческого жития

Оказывается, в 2001 году, через девять лет после возрождения Сийского монастыря, братии в обители было почти столько же, как в XIX веке. Я об этом узнал совсем недавно. Ну, или не обратил в своё время на это внимание настолько, чтобы запомнить. Надо сказать, число иноков мы никогда как-то особо и специально не стремились увеличивать. Братия вызревала постепенно, проходя ступеньку за ступенькой: трудник, кафтанный послушник, послушник, послушник рясофорный, инок, а уж потом — монах, малая схима. По нескольку лет преодолевали эти ступеньки желающие «жития иноческого», монашеского. И я в их лице обретал надежных помощников, единомышленников. Первый из них, по делам, а не по времени, — игумен Варлаам (Дульский). Игумен Леонтий (Эйзенман). Игумен Варсонофий (Чугунов) с братом, будущим иеромонахом Иеремией. Тогда иеродиакон, а теперь — иеромонах Феофил (Волик), иеромонах Прохор (Кузнецов). И многие другие. Кто-то уходил из монастыря по разным причинам, бывало и по несогласию с настоятелем, наверное, и я не всегда был прав, тоже учился, набивая шишки себе и другим.

Слава Богу за всё

Так в своё время мы назвали большой монастырский альбом, рассказывающий о жизни Сийской обители. Никогда не подводил итоги своего настоятельства, но слушая о них от других и сам удивляюсь: милостив Господь, только по обращению к Нему и по молитвенным просьбам к основателю монастыря преподобному Антонию, чьи мощи покоятся под спудом в Свято-Троицком храме, удалось возродить здесь жизнь.

Восстановить, пусть и не все, храмы, оградить их от разрушения. Открыта библиотека, иконописная мастерская, издается газета «Духовный сеятель», альманах «Сийский хронограф», создается церковно-археологический музей, ведется активная работа по канонизации Архангельских святых, открываются подворья в Санкт-Петербурге, Холмогорах, Емецке и Архангельске…

Первые лет десять мы как-то не особо обращали внимание на внешнее состояние обители, что могли — делали. Акцент был на другом, да и средств особых не было. Радовалась душа тому, что постепенно перешли к ежедневному совершению Литургии и полного суточного богослужебного круга. Однако, самым, пожалуй, главным для себя я всегда считал формирование братии. У нас не было, за редким исключением, специальных поваров, а нанятых и подавно, не было и уборщиц. Всё делали сами. Что вырастили, сварили, то и съели. Как убрали — такой и порядок. Это и есть два крыла монашества — труд и молитва. Старались назидаться Священным Писанием, святоотеческой литературой. Можно сказать, шли, нащупывая путь, сверяя его с преподобными отцами. Душа радовалась, что сам я, наконец-то, обретаюсь в монастыре, что братия крепла. А позже и то радовало, что в меру сил и появлявшихся возможностей удалось преобразить и внешний вид обители. Слава Богу за всё!

(по материалам Архангельской епархии)