Проект Георгия Гудим-Левковича "О тех, кого помню и люблю". Василий Филиппов: Школа жизни и жизнь – школе

«Женщина дает нам организм, а мы из него делаем советского человека».

Т. Д. Лысенко, 1938

«Сеешь разумное, доброе, вечное, а вырастает белена и чертополох».

К/ф «Доживем до понедельника», 1968

Жизнь Василия Филиппова была посвящена школе, которая стала для него жизнью. Причем сама жизнь для Василия Филипповича являлась суровой школой. Когда ему исполнилось 7 лет – привычный сегодняшний возраст первоклассника, в России случился самый грандиозный и трагический переворот за всю ее историю. В 18 лет – в год «великого перелома» только окончив школу, он сам становится учителем. В 31 год – возраст расцвета, грянула самая жестокая и кровопролитная война. В 47 лет возглавляя систему образования области, Филиппов воплощает в жизнь положения новой, «хрущевской» реформы школы. В 53 года становится директором школы №2, которую покидает через 12 лет, когда в СССР завершается переход к всеобщему среднему образованию. Таким образом, педагогическое служение Василия Филипповича выпало как раз на время между двумя знаменательными датами в истории советской школы – введением всеобщего начального и всеобщего полного среднего образования. Ушел Василий Филиппов из жизни, когда уже полтора десятка лет не было страны, которую он защищал, и несколько поколений которой, он учил…

Он родился 27 февраля 1910 года в деревне Большое Закустище Слободской волости Поречского уезда Смоленской губернии. Местные жители называли эту территорию «камни», потому что поля были не пригодны для пахоты из-за большого количества камней и валунов. Считалось, что людей отправляли сюда на выселки. Когда Василию едва исполнилось 4 года его отец - Филипп Филиппович ушел на войну. В боях на германском фронте проявил большую храбрость, был награжден Георгиевским крестом. Крестьянствовал и, несмотря на невысокий уровень доходов – каменистые поля давали плохой урожай, сумел дать детям образование.

Наступали года «великого перелома», индустриализации и коллективизации, от образования, как и от всей страны, требовался «большой скачок», ударные темпы развития. Когда Василию исполнилось 18 лет, в СССР по инициативе комсомола был начат «Культпоход по борьбе с неграмотностью». Именно он привел комсомольца Филиппова в школу, так называемого, повышенного типа, с «педагогическим уклоном» - их выпускники сразу направлялись на работу в начальные школы учителями. Закончив ее в 1929 году, Василий Филиппов влился в миллион бойцов «Культармии», перед которой была поставлена задача – реализовать принятое в августе 1930 года постановление ЦИК и СНК СССР «О всеобщем начальном обучении». Он был направлен в Архангельскую область, где преподавал в школах, затем стал заведующим Соломбальским районным отделом народного образования, председателем обкома профсоюза работников просвещения, высшей школы и научных учреждений. Столь быстрая карьера в те времена была в порядке вещей: к 1936 году 40 % всех учителей были моложе 28 лет. Но даже в Москве и Ленинграде только 15 % учителей начальных школ имели высшее образование, а в областях подобных Архангельской 70 % учителей (всех типов школ, а не только начальных) не имели даже оконченного среднего общего образования.

Именно в 1930-40-е годы советская школа окончательно сложилась как система, которая, несмотря на все попытки реформ, в своих основах просуществовала до конца СССР. Предполагалось, что окончив сельскую школу 1-й ступени, подросток мог направиться в ближайший райцентр и поступить в семилетку, которая считалась школой 2-й ступени, и продолжить обучение с того уровня, на котором он закончил в деревне. Завершить среднее образование можно было в школе повышенного типа, то есть десятилетке (именно ее сумел окончить Василий Филиппов). Однако задача введения в годы 2-й пятилетки всеобщего среднего (семилетнего) образования так и не была решена (его ввели только в 1944 году). Во многом это было обусловлено экономическими и общекультурными факторами. Требовалось серьезное финансовое обеспечение для расширения сети школ, их оснащения, а также подготовка большого числа учителей. Для первого просто не было средств, а для второго – культурного слоя, «срезанного» последовательным уничтожением старой интеллигенции. Потому в СССР как всегда пошли по более простому пути: единообразная система подготовки педагогов, единые программы и учебники для всей страны, единоначалие в школе, дисциплина в классе. Установив максимально жесткий контроль, власть смогла подготовить армию молодых педагогов и ввести всеобщее начальное обучение. Дискуссии об основах и целях образования были прекращены. Цель была сформулирована – «воспитание советского человека - человека нового типа». Развиваться вне рамок заданных идеологией считалось либо хулиганством, либо вредительством и в зависимости от ситуации человека могли либо пожурить, либо отправить в места не столь отдаленные. Дело ученика – не вникать в материал, а вызубривать его, чтобы с точностью повторить на экзамене («чтобы от зубов отскакивало»). Распространенной была практика опроса на уроках одного наугад выбранного ученика, оценка которого выставлялась всему классу. Преследуя цель повысить ответственность, всех заставить заниматься, этот эксперимент вполне отвечал духу советского образования, где не было места обсуждению, диалогу, обмену мнениями – их, мнений, просто не должно было существовать. Вместо них была «линия партии». В итоге к началу 1940-х годов модель советской школы все более напоминала дореволюционную церковноприходскую, где Закон Божий заменила «вера в построение коммунизма». Сходство еще более усилилось, когда была введена форма (по образцу гимназической), старшие классы с 1940 года стали платными (отменено в 1956 году), а затем введено раздельное обучение девочек и мальчиков (отменено в 1954 году)…

Война изменила жизнь страны, школы и педагогов. До 1940 года учителя были освобождены от призыва в армию. В 1941 году на них распространялась «бронь». Но многие педагоги ушли на фронт добровольцами. 86 тысяч из них были награждены орденами и медалями, более трехсот стали Героями Советского Союза. 10 июля 1941 года по приказу Ставки Главного Командования в Архангельске формируется 263-я стрелковая дивизия. Помимо призывников ее личный состав комплектовался из заключенных лагерей НКВД Архангельской области и Коми АССР. Призванный Соломбальским РВК Василий Филиппов в звании лейтенанта стал командиром взвода автоматчиков 993-го полка. С 1-го ноября 263-я стрелковая дивизия стала перевозиться из Архангельска на транспортных судах Беломорской военной флотилии в Кемь. А 21 ноября части дивизии были переброшены на 200 км южнее, где финские войска перешли в наступление на  Медвежьегорск и Повенец, стремясь выйти к Беломорско-Балтийскому каналу и далее – на побережье Белого моря. Первые эшелоны дивизии выгружались на станции Масельская под огнём противника и с ходу вступали в бой. Ожесточенные встречные бои здесь шли до 10 января 1942 года, в ходе них Василий Филиппов был дважды ранен. После госпиталя в апреле 1942 года старший лейтенант и командир роты, он участвовал в наступлении на Кестеньгу, где в лобовых атаках 263-я дивизия  потеряла 1660 человек, а Василий Филиппович получил тяжелое ранение. После излечения его направляют командовать учебным взводом 107-го дезинфекционно-инструкторского отряда Карельского фронта. На войне не бывает неважных профессий. Особая роль в условиях северной тайги и болот играла противоэпидемическая служба. Ее основу составляли банно-прачечные подразделения, обеспечивающие удовлетворение необходимых гигиенических требований личного состава войск. Для эксплуатации техники требовались специалисты по дезинфекционным и душевым установкам, которых и готовил отряд, также контролируя работу обмывочно-дезинфекционных рот армий и других учреждений, имеющих банно-прачечную технику. После окончания боев на Севере, части Карельского фронта был переброшены на Дальний Восток и Василий Филиппов принял участие в войне с Японией. «Война – это самая тяжелая работа: круглые сутки, без выходных в дождь и метель. И все время начеку, иначе погибнешь ты или твои подчиненные» - говорил Василий Филиппович. Но и на войне, в окопах оставался педагогом: в «живой силе» видел, прежде всего, живой ум и живую душу. «Проживая в казарме вместе с рядовым и сержантским составом систематически проводит политинформации, организует разъяснительно-воспитательную работу, обеспечивает примерную дисциплину в строю и на любой работе… воспитал более 300 специалистов военно-дезинфекционного дела и около 200 специалистов химической защиты. Разумной воспитательной работой и личным примером всегда обеспечивал высокую дисциплину в подразделении и эффективное обучение курсантов…», - написано в его наградных документах на орден Отечественной войны 2-й степени и медаль «За боевые заслуги».

После демобилизации Василий Филиппович, как и многие учителя-фронтовики продолжил педагогическую деятельность, был директором архангельской школы № 50, председателем Соломбальского райисполкома, директором школы № 95. В 1951 году окончил Архангельскую партийную школу. Тем временем проблемы послевоенного общества серьезным образом отражались на школе. У немногих подростков во время войны была возможность посещать школу, и уже в 1946 году вузы столкнулись с недобором: им некого было зачислять на первый курс. Дисциплина стала заметно хуже, ученики реже посещали занятия, а в деревнях и в небольших городах родители снова перестали отпускать детей в школу, потому что их труд был нужен дома, или просто потому, что у ребят не было ни одежды, ни обуви. Широко распространяется второгодничество. Стандартные программы не работали в классах, составленных из разновозрастных учеников, у которых за плечами были годы вне школы. Некоторое время исправить положение пытались традиционными авторитарными дисциплинирующими мерами. Например, новые «Правила поведения учащихся» требовали беспрекословного подчинения ученика учителю. Однако эксперты-практики уже начали говорить про «индивидуальный подход к каждому учащемуся». Но реальные изменения в школе произошли только в период «оттепели»…

В 1957 году Василий Филиппов становится заведующим отделом школы и вузов обкома КПСС, в 1958 году он оканчивает Архангельский государственный педагогический институт, и возглавляет отдел народного образования облисполкома. В том же году в стране начинается попытка масштабной реформы образования - так называемая «политехнизация школы». Законом «Об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в СССР» провозглашается всеобщее обязательное 8-летнее образование, а срок обучения в средней школе увеличивается до 11 лет. Также окончательно восстанавливается совместное обучение, и  вводится обязательная производственная подготовка. Лозунгом реформы 1958 года было «преодоление отрыва школы от жизни». С этого времени немалое количество часов в средней школе (по некоторым подзаконным актам, до трети) уделялось производственной практике. Поскольку в школьных зданиях часто не было места для создания мастерских, руководители школ шли по более простому пути: «школьные производственные бригады» направлялись на уже существующие производства. Выезды на заводы и птицефермы целыми классами запомнились многим школьникам этих лет, например, моя мама получила специальность «станочник по деревообработке», изготавливая «домики для Гвинеи» на 2-м лесозаводе. Кроме того, трудовой стаж в 1-2 года на производстве для всех выпускников средней школы стал обязательным. Без этого нельзя было поступить в вуз, выпускники часто отправлялись на предприятие именно для этого, и отработав необходимый срок, без сожаления увольнялись. Главной проблемой реформы, которую пришлось воплощать в жизнь в Архангельской области Василию Филиппову, стало отсутствие чётких требований к уровню знаний выпускника школы. Школьник должен был иметь профессию или освоить навыки, необходимые для низкоквалифицированной работы? Учеников нужно было готовить к практической деятельности, но к какой, никто не знал…

Будучи человеком творческим и неординарным, имея педагогический талант и призвание, Василий Филиппов в 1963 году оставляет партийно-советскую карьеру и в 1963 году становится первым директором открывшейся школы №2, которой руководил на протяжении 12 лет. Через три года, уже, будучи директором, участвовал во внедрении новых изменений в системе образования: Постановлением Совмина СССР «О мерах дальнейшего улучшения работы средней общеобразовательной школы», ставилась задача к 1970 году перейти к всеобщему среднему образованию, возвращалось 10-летние обучение, провозглашалось новое содержание образования «эпохи НТР» - научные знания должны были стать основой программ по всем предметам. Когда Филиппов в 1975 году уходил на пенсию СССР был «страной всеобщего среднего образования», для чего Василий Филиппович, несомненно, приложил много сил и труда...

То, что в СССР исключительно все могли (и должны были) получить среднее образование обычно оценивается только со знаком «плюс». А так ли уж оно необходимо для всех? Как свидетельствует практика среднее образование в полноценном объеме способно освоить примерно 40% населения. Если ставится задача охватить «знаниями» всех - уровень обучения, естественно, будет низким. Поэтому в концепцию «всеобуча» хорошо укладывалась именно начальная школа, где учили начальной грамотности. Она была в СССР организована на хорошем уровне. Все, что шло дальше, часто было фикцией. Программа средней школы предлагала всем один и тот же набор предметов, не считаясь ни со способностями, ни с интересами. Для одаренных детей планка была слишком низкой, им было не интересно, школа им уже не помогала, а мешала. А отстающие, наоборот, с нагрузкой не справлялись. По качеству подготовки выпускник средней школы 1970-х годов равнялся выпускнику высшего начального училища Российской империи. Советский старшеклассник владел письмом, счетом и отрывочными сведениями по другим предметам. Но эти знания наполняли его голову, как чердак. И в принципе человек, интересующийся предметом, мог самостоятельно усвоить эту информацию за гораздо более короткое время. Советская система образования была закрытой, что прождало низкий уровень обучения иностранным языкам. Отсутствие опыта общения с носителями вело к изучению языков на основе штампов, которые не менялись в учебниках из года в год – «London is the capital of Great Britain»... Советские школьники после 6 лет изучения иностранного языка так и не могли разговаривать на нем даже в пределах бытовых тем, хотя неплохо знали грамматику. Недоступность учебной иностранной литературы, аудио- и видеозаписей, отсутствие общения с иностранцами отводило изучение зарубежных языков на второй план и у учителей. Отсутствие доступа (да и интереса) к зарубежной литературе и актуальной информации породило консервацию методов обучения. И когда в 1980-е годы западные веяния стали доступными, школьная система показалась устаревшей и требующей реформации. Еще одна из вечных печалей советской школы - то, что знания, полученные в рамках одной дисциплины, ученики не умели применить к другой. Известная фраза Аркадия Райкина: «Забудьте все, чему вас учили в школе, и слушайте…» родилась не на пустом месте. За ней скрывается усиленное изучение теории и отсутствие связи полученных знаний с жизнью. Высокое качество советского образования также оказалось не более чем мифом. Можно вспомнить как многие миллионы «высокообразованных» советских людей заряжали воду у телеэкрана, лечились просмотром эфиров Кашпировского, отдавали последние деньги Сергею Мавроди…

Если вдуматься, то советская система школьного обучения очень напоминала призывную армию - ребенка в 7 лет отрывали от родителей, бросали в коллектив из 30 таких же, одетых в форму детей, закрепляли за ним строго определенное место в классе, приучали ходить строем и прививали мысль, что вот эта тётя в черном платье здесь «царь, бог и воинский начальник». Точно так же, как и в армии, у учеников отсутствовало право на ошибку и право на приватность – «плохие поступки» считалось нужным и полезным обсудить и высмеять всем коллективом, и даже для того, чтобы просто выйти в туалет, ученик должен был поднять руку и рассказать, зачем и куда он собрался выйти. С первого дня в школе ученика начинали готовить к жизни в советской системе - существовало множество обрядов инициации (посвящения), только пройдя которые ребенок мог стать полноценным членом общества. Сначала первоклассников принимали в октябрята. Считалось, что для этого нужно обязательно быть хорошим, слушаться родителей и учителей, и уважать дедушку Ленина. Затем школьника принимали в пионеры, где дети уже давали «пионерскую клятву», и к ним предъявлялись уже более высокие требования. Затем должны были быть комсомол и в перспективе – в «руководящую и направляющую»: система образования в СССР не допускала даже мысли о том, что в стране могут быть какие-то другие партии, какие-то другие авторитеты и какой-то другой курс развития. Советская пропаганда сопровождала школьника на протяжении всех десяти лет обучения - многочисленные «пионерские комнаты», флаги, лозунги, барабаны, смотры строя и песни, пляски, истории и сказки. Также ребенка с детства приучали к мысли, что он может и должен работать бесплатно – «пионерские поручения» по трате своего времени на двоечников, уборка классов, а то и всей школы, субботники, сборы металлолома, макулатуры и прочая подобная деятельность. Со временем «дух казармы» ослабевал, но школа продолжала восприниматься многими детьми как нечто бесконечно унылое и неприятное. Что, кстати, нашло отражение в феномене советского «школьного кино». Посмотрите «Доживем до понедельника», «Не болит голова у дятла». «Ключ без права передачи»: ученики там только и ждут момента, чтобы поскорее свалить из класса (на переменку или на каникулы), и никто не говорит про школу как про какое-то исключительно приятное место…

Образование, и советская культура в целом, воспитывали в гражданах веру в могущественную и мудрую партию, которая всех ведёт за собой, не может лгать или делать крупных ошибок. Разумеется, вера в силы своего народа и государства - важная и необходимая вещь, но ради поддержки этой веры нельзя заходить слишком далеко, систематически искажать и утаивать истину и жёстко подавлять альтернативные мнения. Итогом стало формирование у значительной части населения косного черно-белого мышления, неспособности воспринимать мир в его многогранности, отсутствие моральных ценностей, демагогия вместо риторики, страх перед публичными дискуссиями, мизантропия по любому даже мелкому поводу, неспособность не то что принять, но даже услышать чужое мнение. В результате, когда появилась свобода этих самых альтернативных мнений, и стала доступна ранее закрытая информация об истории и современных проблемах страны, огромные массы граждан почувствовали себя обманутыми, потеряли доверие к государству и ко всему тому, чему их учили в школе. Кроме того, «простой советский человек» оказался неспособным противостоять новым мифам и медийным манипуляциям, что в итоге привело к серьезной деградации общества и исчезновению самой «новой общности». Увы, но система образования, будучи наиболее идеологизированной частью общественной системы не смогла воспитать достаточного уровня осторожности, критического мышления, терпимости к альтернативным мнениям, культуры ведения дискуссии. А также достаточной самостоятельности, стремления лично решать свои проблемы, а не ждать, пока за тебя это сделает государство или кто-то другой. Всему этому пришлось учиться на горьком постсоветском опыте. Поэтому в современном открытом мире постсоветским людям неуютно, они чувствуют себя неуверенно…

Конечно, многое зависело от конкретных педагогов и в советской школе рождались интересные и перспективные явления. Были у нас и очень неплохие и профессиональные учителя, которые соответствовали самым строгим мировым стандартам. Были искренние и преданные своему делу директора школ. Однако они появлялись скорее вопреки системе, нежели благодаря ей. Недаром Василий Филиппов любил повторять не совсем марксистскую максимуму Жан-Жака Руссо: «Плохих учеников не бывает – бывают плохие учителя». Кстати,  еще один классик педагогики А. Дистервег, комментируя это высказывание, писал, что ученые – худшие педагоги, ибо «Плохой учитель сообщает истину, хороший учит ее находить»…

Василий Филиппов прожил долгую жизнь и скончался 18 февраля 1997 года. Был похоронен на Соломбальском кладбище. В 2004 году на здании школы № 2 в память о первом директоре была установлена мемориальная доска, а в 2015 году школе было присвоено его имя.