КОМБАТАНТ. Параллельные Вселенные Анатолия Беднова

Он шел, проваливаясь по пояс в рыхлый снег, оставляя за спиной длинный кровавый след. За его плечами болтался вещмешок с парой банок тушенки, вяленой рыбиной и пустым термосом из-под чая. Из карманов камуфляжной куртки торчали два магазина к автомату Калашникова, сам автомат висел на плече. Стоял промозглый февраль, сугробы уже начинали подтаивать, температура последнюю неделю колебалась от плюс одного до минус пяти, в результате чего несколько человек из их отряда слегли с гриппом. Им повезло: отряд вчера угодил в засаду, устроенную «финиками». Боевые соратники погибли, а он чудом вырвался из западни.

«Если б только не этот чертов снайпер. «Финики» - отменные стрелки, это еще прадед рассказывал, когда жив был, его вот так же зацепило на финской войне. До новой границы между профинской Карелией и Россией – еще километров двадцать, за один день мне никак не осилить. Рана на ноге опять открылась; уже не течет ручьем, как вчера вечером, но каплет, сочится сквозь бинт. А эти проклятые последыши Маннергейма по следам идут, как волки.

Говорят, настоящих карел там немного, зато много финнов и выходцев из скандинавских стран, Германии, Прибалтики (эти люто русских ненавидят), хохлы есть и даже американцы, хотя сам он их не видел ни разу. Может, это и байки российской пропаганды. Ну, так карело-финская врет стократ больше нашей.

Итак, сегодня я до Поморской автономии точно не дотяну. Свалюсь в снег, обессилев от многокилометровой ходьбы по глубокому снегу и кровопотери, замерзну… Надо добраться до ближайшего селения, хотя бы до заброшенной постройки, где можно согреться, разведя огонь, но так, чтобы «финики» не заметили. А те, я знаю, упорно идут по следу, они такие.

И еще – у них лыжи! А я топаю ногами, ибо лыжи сломал, слетев с высокого берега какой-то речки. Хорошо, шею не свернул и кости не переломал. Хотя… если они по-прежнему идут за мной, чего ж до сих пор не догнали? Видно, не торопятся, зная, что я все равно где-нибудь увязну, упаду… Добровольческий батальон «Похьола» – там вояки идейные, это вам не карельская «гвардия», которая одно название. Между прочим, среди наших тоже и карел, и финнов предостаточно. А в рядах националистических батальонов воюют русские. Хотя, какие они к черту «русские» – нацики недобитые, то есть недопосаженные Путиным».

Лес понемногу редел, местность заметно шла под уклон. Боец присел передохнуть на пенек, вытряхнул снег из сапог, ощупал рану – снова выступила кровь.

«Через пять минут опять в путь, до границы. После битвы под Медвежьегорском территория, контролируемая добровольцами, сократилась почти вдвое. Выговская народная республика еще держится, а вот дни Пудожской, похоже, сочтены. Восточная и южная границы Карелии строго на замке, а вот новая, «поморская» с их стороны почти не охраняется. Ну а с нашей… погранцы все свои, добровольцы текут в Карелию несколькими потоками».

Он заковылял вперед и вниз. Там, наверное, опять речка или овраг, занесенный снегом, не провалиться бы. Зима нынче выдалась мягкая, на льду большие промоины. Вот так погиб легендарный командир Серега Драницын (позывной «Дракон»), а в прошлом ноябре – целая разведгруппа, вышедшая на лед Онежского озера.

Однако никакой речки, даже ручья впереди не было, как и оврага; архангельский доброволец оказался посреди большой луговины, на противоположном краю которой виднелась избушка.

Последний отрезок пути дался с большим трудом. Боль в ноге, утихшая было, неожиданно вновь напомнила о себе. На то, чтобы пересечь луговину, у него ушло добрых двадцать минут. Пришлось опираться на «калаш» как на костыль. Правда, и снег здесь был не столь глубок. Вот и избушка – видимо, охотничья. В ней давно никто не появлялся, у двери намело сугроб, пришлось орудовать прикладом как лопатой. Толкнул дверь – она поддалась, протяжно заскрипела, отворилась, пропуская бойца в промерзлое помещение, все убранство которого составляли ветхий самодельный стол, дряхлый стул из пенька, к которому была прибита доска-спинка, и топчан в углу с полуистлевшим драным одеялом. Он в изнеможении повалился на топчан, вспугнув мышей, которые с писком выскочили из-под одеяла.

В единственное оконце заглядывало зимнее солнышко, бросая блики на старый стол, на котором валялись закаменевшие окурки. Имелась тут и кирпичная печка. Вот только дровишек не оказалось, как и соли, спичек, которые обычно оставляют в таких вот лесных домиках для заплутавших грибников, охотников, рыболовов. Только старая жестяная кружка да желтый обрывок местной газеты за март 1991 года…

Все началось тогда, в 1991-м. Или нет, намного раньше, еще в 1956-м, памятном разоблачением «культа личности». Тогда партийный вождь Никита Хрущев посовещался с товарищами и решил сохранить союзный статус Карело-Финской ССР. Это же очень удобно: шестнадцать республик, шестнадцать «пролетариев всех стран», обвивающих колосья союзного герба, четное число, гармония да симметрия.

- Коммунизм не за горами, глядишь – и Финляндия однажды к нам запросится, будет большая республика Советов от Белого моря до Балтийского, - наверное, рассуждал Хрущев.

В 1991-м году тогдашний глава республики, совершенно лояльный к центру, был поставлен перед фактом, сверившимся в Беловежской пуще. Помимо воли населения КФССР стала независимой Карелией.

Два с лишним десятилетия финнофилы боролись с русофилами за влияние на умы сограждан, прежде всего молодежи. Внушали мысль, что будущее республики – там, за протянувшейся от Ладожского озера почти до Северного Ледовитого океана границей. Границы с Финляндией, собственно, почти и не чувствовалась – так, простая таможенная формальность.

Граница с Россией также до определенного момента была формальностью. Долгое время республика мало, чем отличалась от Беларуси. Президенты, правда, сменялись несколько чаще, но политический курс оставался неизменным. До рокового 2013 года. Вот уж действительно чертова дюжина!

Нельзя сказать, чтобы российская власть не видела потенциальных угроз. Так, после обретения Карелией независимости большая часть Мурманской железной дороги оказалась на территории Карелии; в случае наступления известных форс-мажорных обстоятельств Мурманск оказался бы отрезан от России. Поэтому-то российская власть взялась за строительство магистрали «Архангельск-Пермь», которое завершилось уже в середине нулевых годов, в 2011-м было начато строительство ее ответвления на Мезень, поговаривали о великой стройке десятых годов: сначала – железнодорожная паромная переправа через Горло Белого моря, потом – еще одна дорога на Мурманск через Кольские тундры. Тогда к этой инициативе отнеслись скептически, сейчас, после переворота в Петрозаводске, «безумная» идея обрела реальные очертания.

«Как повезло Украине, - думал раненый доброволец. – Нашлись же силы задавить майдан в зародыше. И теперь только западенцы пытаются снова разжечь гражданское противостояние у себя в Львове и окрестностях. Президент Украины оказался неожиданно крепким орешком, и теперь галицийским сепаратистам, сопротивляющимся киевской власти, приходится несладко, хотя все симпатии Запада – на их стороне.

А вот в Карелии майдан победил. Только окрестили его организаторы иначе – «морошковая революция» (люблю морошку, как истый северянин, зачем опоганили прекрасную ягоду таким названием?) или «новая из-ТОРИя» («тори» по-фински – площадь). Наши дремучие антисемиты сразу вспомнили Тору и стали намекать, что лидеры площадного протеста, взявшие власть в стране – не совсем-таки финны… Ерунда это, взгляните на их физиономии.

Режим пал, президент на самолете улетел в Россию. И началось: по всем городам Карелии крушили Лениных и воздвигали Маннергеймов, проклинали «москалей» (при этом на стопроцентно русском языке), в столице разбили оригинальную скульптурную композицию «Маркс и Энгельс», преследовали пророссийских активистов и чиновников прежней власти.

С самых высоких трибун, оккупированных вчерашними мятежниками, а ныне чиновниками и политиками, зазвучали требования добиться вступления в ЕС и разместить на территории Карелии войска НАТО. В стране, где, как явствует из советского анекдота, из финнов наличествовали только фининспектор и Финкельштейн в одном лице, появились десятки тысяч владеющих через пень колода или вовсе не владеющих языком Калевалы «младофиннов», десятки партий, ориентированных на интеграцию Карелии со «Страной тысячи озер», вплоть до окончательного слияния и поглощения государства Финляндией.

Финнофильские СМИ издевались над русским народом, называя его тысячелетнюю культуру «испохабленной и извращенной финской», записывая в финны великих сынов России  (например, Ломоносова), виня Россию во всех грехах, от набегов ушкуйников до ГУЛАГа, требуя присоединения к свободной Карелии некогда входившего в Олонецкую губернию Каргополя (программа-минимум) или территории до самого Урала (программа-максимум).

И тогда наш президент совершил гениальный ход. Действующим в Архангельске поморским организациям было сделано предложение, от которого они не смогли отказаться: начать борьбу за создание Поморской автономии в Кеми и ее присоединение к России. Ведь если войска НАТО появятся в Карелии, то, значит, они получат прямой выход к внутреннему морю России, чего никак нельзя допустить! В городах России прошли митинги с плакатами «Не отдалим Кемску волость НАТО!» Заволновались Кемь, Рабочеостровск, Сумский Посад, бывший Беломорск, вновь переименованный «революционной» властью в Сороку. На улицы вышли сотни людей в одинаковых длинноухих шапках и совиках. Из-за этих-то совиков одинакового фасона сторонников воссоединения Кемской волости с матерью-Россией стали именовать «совиками» - по аналогии с «совками» – и карело-финские националисты, и московская да питерская либеральная тусовка. Так поморы, в которых до недавнего времени подозревали норвежских агентов влияния, оказались в первых рядах патриотов. Поморские ирредентисты призвали Российскую армию. Потом был референдум о воссоединении, протесты правительств Запада, санкции, потом народные республики на Выге и в Пудоже.

В республиках появилось множество поморских патриотов, офицеров запаса из России, казаков, быстро организовавших Беломорское казачье войско в память о далеких предках, защищавших Соловецкий монастырь от шведов. В короткий срок из этой разношерстной массы были сформированы боеспособные части. В то же время в республику хлынули «воевать за свободную Карелию» наемники из Скандинавии, Прибалтики, США».

Три месяца назад он, коренной архангельский помор Игорь Чупров, прибыл в Восточную Карелию бороться против «последышей Маннергейма», за Русский Север. Увы, среди российских добровольцев и местных повстанцев не было единства: коммунисты ссорились с монархистами, русские националисты  - с поморами, кто-то требовал немедленно восстановить старообрядческую Выгорецию, назло насаждающим лютеранство «финикам», анархисты никому не подчинялись и вели свою партизанскую войну. Была попытка поднять против Онегаборга (так теперь официально именовался Петрозаводск) вепсов, но тут карело-финские агитаторы опередили российских, да и новое руководство карельских спецслужб, «заточенное» на борьбу с сепаратизмом, не дремало, а гасило оный в зародыше.

Отряд, где воевал Игорь, была настоящей интербригадой: этнические русские, карелы, коми, финский коммунист, итальянец из «Северной лиги», два чеченца, осетин, татарин и даже настоящий мулат из какой-то латиноамериканской страны, носивший значки с портретами Фиделя и Че. Вчера отряд был наголову разгромлен. Выжил ли кто-то еще, кроме него? И что с ним станется, если он угодит в лапы «фиников»? А если у него, тридцатидвухлетнего, холостого, военнообязанного Игоря Чупрова, кончатся патроны? Он комбатант, на него распространяются международные конвенции. Но попробуй, растолкуй это карателям!

Его размышления прервали громкие голоса. Он подбежал к окну, распластался вдоль стены, осторожно выглянул. Каратели! Синие шинели, шевроны с финским львом и свастикой! Боже мой, ведь это ж «Легион Туонелы», четверых бойцов которого недавно даже судили в Онегаборге, то есть Петрозаводске, за жестокие расправы с мирным населением и пленными.

Свастика… Она, кажется, изображена на флаге финских ВВС. Он видел ее по телевидению, в репортажах из бывшего Петрозаводска: перед зданием парламента на флагштоках реяли флаги Карелии, Финляндии. НАТО, Евросоюза, «радуга» сексуальных меньшинств («А ведь эти каратели насилуют пленных, по ТВ говорили!» – с ужасом вспомнил он) и синее полотнище со свастикой в обрамлении крылышек.

Игорь проверил автомат – магазин полон под завязку! Нет, живым он не сдастся!

Враги заметили следы на снегу, капли крови.

- Раненый совик! – воскликнул по-русски без акцента офицер. Дюжина карателей рассредоточилась вокруг избушки.

- Сдавайся, Ванька! Пять минут на капитуляцию! Время пошло! – раздался крик.

- Меня вообще-то Игорь зовут! – ответил он, выбил стекло и дал очередь.

Он долго и яростно отстреливался. Трое карателей уткнулись мордами в снег, двое отползли – их зацепили пули Игоря. Но и сам он получил три пули: одна пробила навылет левую руку, другая, пролетев по касательной, содрала кожу на лбу, в результате чего кровь залила глаза.

Он замешкался, протирая их – и третья пуля ударила в бедро, откуда ударил фонтан крови – он понял, что жить осталось самую малость. Рядом валялись два пустых магазина. Теперь он стрелял одиночными, теряя кровь. «Если верна гипотеза о параллельных мирах, то, быть может, в другом, более счастливом мире Карелия – неотрывная часть России, а народ там и не помышляет об отделении. Эх, если бы после смерти попасть туда, в параллельный мир…».

…Игорь лежал на мокрой, грязной земле, рядом высились пирамидальные тополя. «Откуда они на Севере?», - подумал он. Через секунду невдалеке что-то с грохотом разорвалось. Он приподнял голову.

- Пригнись, твою мать! – проорал над ухом кто-то.

- Что это? – удивленно спросил доброволец.

- Ты новенький, видать. Это «укропы» долбанные опять из «Градов» бьют по нашим позициям. Вчера вот соседний поселок обстреляли, сколько мирных жителей убили да покалечили, бандерлоги хреновы! – незнакомый боец отполз на свою позицию. Снова прогрохотало за его спиной. Игорь поднял голову: искореженный тополь, за ним – руины какого-то сооружения, по виду – заводского цеха, на крыше которого – искрошившиеся буквы лозунга еще советского времени «Добро п*ж***вать в шахт*рск** край Дон*ас*!» «Да я на Украине!» – подумал он, и приподнялся на локте. В лоб ударила пуля снайпера, душа добровольца через пулевое отверстие покинула этот мир, чтобы отправиться в другой, быть может, более мирный и справедливый.

… В 1922 году Первый Всесоюзный Съезд Советов принял в состав СССР Дальневосточную республику на правах союзной. Открывший съезд видный деятель РСДРП (б) Петр Смидович так обосновал необходимость подобного решения:

- На территории освобожденного Дальнего Востока живут малые народы, кочевые оленеводы, охотники и рыболовы. Сделав бывшую ДВР братской союзной республикой, мы, тем самым, поможем этим народам преодолеть вековую отсталость, приобщим их к передовой социалистической культуре.

В этом параллельном мире однажды тоже наступил декабрь 1991 года…

Анатолий Беднов