В 2008 году страной будет управлять премьер-министр Путин

К 2008 году Россия может стать парламентской республикой, а по территориальному устройству – унитарным государством. Такую версию логического продолжения начатых Владимиром ПУТИНЫМ политических реформ представили 6 октября на пресс-конференции в РИА «Новости» руководитель сектора изучения элиты Института социологии РАН Ольга КРЫШТАНОВСКАЯ и директор Института социологии РАН Леокадия ДРОБИЖЕВА. Согласно предложенному г-жой Крыштановской сценарию, в 2008 г. Владимир Путин может сохранить за собой всю полноту власти, став премьер-министром. А президентское кресло займет избранный Госдумой заведомо слабый лидер с функциями и полномочиями «королевы-матери». В результате система управления страной станет как две капли воды похожей на советскую: население будет окончательно отстранено от выборов, способных повлиять на состав политической элиты. Противопоставить «советизации» власти россияне ничего не могут: рядовые граждане не решатся протестовать, пока не случится очередной экономический кризис, а бизнес будет еще долго находиться под впечатлением дела ЮКОСа. В этой ситуации, по мнению социологов, окончательному сворачиванию демократических реформ может помешать лишь Запад. Представители Института социологии РАН констатируют, что реформы власти – причем, начиная с 2000 года, а не только те, что последовали сразу после терактов, – шаг за шагом ведут страну к «советизации» системы управления. «В советской системе население допускалось только к тем выборам, которые не оказывали решающего влияния на состав политической элиты, – говорит Ольга Крыштановская. – При Ельцине прежняя политическая система была сломана, и появилось очень много выборов». Тогда у выборного процесса было семь составляющих: население напрямую выбирало президента, Совет Федерации, губернаторов, депутатов-одномандатников в Госдуму и региональные заксобрания, а также голосовало за партии в федеральный и региональные парламенты. Путин начал политические преобразования, сократив количество выборов. «Вначале были ликвидированы выборы в Совфед, теперь из процесса исключены губернаторы и депутаты-одномандатники», – отмечает г-жа Крыштановская. По ее мнению, на этом реформа далеко не завершена, и к 2008 году население будет голосовать напрямую только за те партии, из чьих списков будут на 100% формироваться Госдума и региональные заксобрания. В свою очередь депутаты заксобраний будут выбирать губернаторов, а депутаты Госдумы – президента. «Цель – максимально упростить выборную систему, сделать парламентскую республику, где президента будет избирать парламент», – резюмирует Ольга Крыштановская. Помимо минимизации политических рисков для правящего класса, такой сценарий может решить «проблему 2008 года» для Владимира Путина. «Есть одно «но» – президент в такой схеме получается слабым, так как его выбирает не народ: соответственно, его легитимность снижается, – говорит Ольга Крыштановская. – Зачем? Предположим, в 2008 году Путин становится премьер-министром, а парламент избирает заведомо слабого президента, функции и полномочия которого сильно ограничены». Очевидно, что такая модель практически возвратила бы Россию к советской системе управления. Та легкость, с которой воспринимает эту реформу российский политический класс, объясняется просто. «Процесс советизации начался еще в 2000 году. В российских условиях, где много лет доминировала советская система руководства, многим людям, особенно в политическом классе, такая система управления более понятна, – отмечает г-жа Крыштановская. – По данным исследований, проведенных нашим институтом, в российском политическом классе 38% людей, которые раньше работали в партийной номенклатуре. Среди региональных элит доля таких людей составляет 61%». При этом демократические выборные процедуры в России уже давно перестали выполнять свою функцию. «Выборы с 1997 г. перестали быть каналом притока людей гражданского общества в элиту, – говорит Ольга Крыштановская. – Выборный процесс контролировался двумя основными группами: бюрократией и крупным бизнесом. Людям, не входящим в эти группы, все каналы для поступления во власть были практически перекрыты». В результате, по ее оценке, новые люди появлялись во власти в 65% случаев благодаря назначению, а не выборам. Помимо перехода к парламентской республике, через четыре года Россия может по сути превратиться из федерации в унитарное государство. Такой сценарий диктует логика, связывающая политическую реформу с терактами. «Какая связь между реформой и терактами? Связь глубокая и скрытая, но она есть: теракты есть порождение сепаратизма в России. Сепаратизм, в свою очередь, связан с национальными образованиями, – отмечает Ольга Крыштановская. – Возможно, назначение губернаторов нужно для того, чтобы сместить национальных лидеров. А люди, назначенные президентом, не будут мешать Кремлю менять территориальное устройство. В результате Россия может де-факто стать не федерацией, а унитарным государством». Впрочем, с мнением коллеги не соглашается Леокадия Дробижева. По ее мнению, идея о превращении Россию в унитарное государство спорна. «Слишком большие территории плохо управляемы. Более того, они опасны для федерального правительства, так как они будут ресурсообеспеченными и возможностей сопротивляться решениям Центра у них будет больше», – полагает г-жа Дробижева. Кроме того, идея перекройки национальных республик может не понравиться местным элитам – а назначение глав республик путем жесткого диктата может обойтись Кремлю слишком дорого. «Если при назначении кандидаты будут согласовываться с местными элитами, то никаких взрывов протеста местных элит, скорее всего, не будет. Если нет – тогда они возможны», – отмечает Леокадия Дробижева. Впрочем, еще в советское время Политбюро приобрело серьезный опыт в согласованиях и торге с национальными элитами. Поэтому протестов со стороны регионов Кремлю, скорее всего, удастся избежать в большей или меньшей степени. Отсутствие сопротивления реформе со стороны местных элит окончательно превращает политическую реформу в возврат к прошлому. «Конечно, это сворачивание демократизации и восстановление советской системы управления, – заключает Ольга Крыштановская. – То есть наверху есть человек – президент, царь, генсек, можно назвать его как угодно, – а под ним вся остальная иерархия власти». Тем более что с «советизацией» готовы согласиться не только региональные элиты, но и бизнес и само население. «Готовность людей к протесту невысока: 12-20%», – отмечает Леокадия Дробижева. По ее мнению, протестный потенциал может увеличиться лишь по мере роста недовольства масс экономическими условиями. Невысока «сопротивляемость» и у российского бизнеса. «На Западе становление демократии шло столетиями, по мере того как бизнес боролся за создание правового государства. Все время шла борьба, которая продвигала модернизацию общества, – говорит Ольга Крыштановская. – А у нас? На «дело ЮКОСа» – ноль реакции. И это бизнес, который к 2000 году аккумулировал в своих руках ресурсы, сравнимые с ресурсами государства». В результате, констатирует она, власть не чувствует никакого упора, и, однажды став на путь свертывания демократии, она неизбежно скользит вниз. «Единственным тормозом может стать западное сообщество, – полагает г-жа Крыштановская. – Присутствие Путина в «Большой восьмерке» – вещь объективно ценная и для Кремля, и для страны в целом. Поэтому, если будет поставлен вопрос о том, что нас могут оттуда изгнать, – это может повлиять на российские власти». Антон ПОПОВ, http://www.rbcdaily.ru/news/policy/index.shtml?2004/10/06/61289