Олег Григораш "Крестовый поход в президенты". Главы из книги!

Проходя мимо централа вечером, можно слышать перекличку между арестантами:

- Новенькие есть?

- Есть!

- Сколько вас?

- Трое!

- Откуда?

И так далее. Рутина.

Здесь содержатся «элементы», отнесенные карательной машиной государства к разряду «опасных для общества». Те, кто на свободе могут оказать давление на следствие и на свидетелей. Лица, склонные к побегу. Не осужденные судом, но жестко отсеченные от жизни люди. 

Сколько их здесь? Тысяча? Больше? Сколько тысяч побывало? Двадцать? Сорок? Сто?

Донской - один из этих тысяч. Первый этаж СИЗО. Камера, она же хата, номер девять. Четыре шага от зарешеченного окна до двери, столько же обратно. Панорама за окном - тюремный свинарник да восьмой-девятый этажи жилого дома.

Номер предыдущей камеры Донского - восемь. В окно был четко виден многоэтажный новодел, в котором незадолго до посадки Донской купил квартиру. Краснокирпичный дом перегораживал полнеба.

Высота нижних шконок в девятой камере - десять сантиметров. Если сесть, колени будут выше головы. Стульев не положено.

Донской гуляет по периметру в высоких валенках. Стеганые брюки, свитер и толстовка «Missisipi». Разгоняя кровь, он крутит круглой головой.

Когда он становился мэром, его называли по-разному: «пупс», «манекен», «секс-символ», «сынок». В основном судили по плакатам. При личном контакте, один на один он напомнил мне средних размеров медведя. Цепкие глаза. Непредсказуемость. Запредельная уверенность в себе. «Думать» и «делать» для него одно целое - не потому, что он их путает, а потому, что никогда не останавливается.

Сейчас он выглядит иначе - как нэцке Хотэй (Холщовый Мешок). Прототипом Хотэя был толстый монах Ци Цы, в конце X века бродивший по Китаю с большим мешком и четками. Легенда гласит: всюду, где он появлялся, происходили чудеса. Если кто-нибудь спрашивал, что находится в мешке, Ци Цы отвечал: «Там у меня весь мир».

С августа 2007 года его жизненное пространство - камера. Общая площадь - восемь «квадратов». Темно-зеленые стены, стол, телевизор, дальняк. Освежители воздуха запрещены, и арестанты жгут над дальняком бумагу.

Бумаги в камере полно. Чистые листы. Листы исписанные и перечеркнутые. Кипа газет и журналов - мэр выписывает более сорока наименований «макулатуры», как он называет прессу. «Ведомости», «Коммерсант», «Новая Газета», «Rolling Stones», «Playboy», «Мens Healf». По диагонали пробегает все, от корки до корки читает «Esguire». Книги - Черчилль, Роберт Грин, Кара-Мурза, Сорокин. Все они, за исключением тюремного «Торжества метафизики» Лимонова, оставили Донского равнодушным. Для него любые книги - рычаги: занимался бизнесом - читал про бизнес, стал политиком - читал о политике, сел в тюрьму - читает о тюрьме.

Незадолго до ареста мэр встречался в своем кабинете с корреспондентом журнала «FHM». Тот специально прилетел в Архангельск, дабы задать градоначальнику 100 самых разных вопросов и получить на них ответы за 15 минут. Вопросы заранее не оговаривались. Диалог проходил в пулеметном режиме. Когда прозвучало: «Какая книжка потрясла тебя в детстве?», Донской отбарабанил: «Справочник имен и сборник Кукрыниксов». После того, как интервью закончилось, я у него спросил про имена. В ответ услышал: «Какие имена, о чем ты?! Единственная книга детства - телефонный справочник. Но там фамилии».

Донской по жизни - не читатель. Поэтому о нем и пишут.

Отдельной стопой на казенном столе - рабочие документы из мэрии и горсовета. Еще одна стопка из писем. На конвертах печати: «проверено цензором».

В письмах на волю Донской часто шутит. Пример: «Я иногда думаю, что мы на полярной станции, вертолет забрасывает продукты из дома». И добавляет, что очень многие вообще не получают продуктовых передач.

Раздатчиков пищи зовут баландерами. Работают они «с утра и до забора».  Фактически, их держат за скотов, но они не жалуются: боятся побоев и помещения в карцер. К баландерам плохо относятся и арестанты, и персонал СИЗО, однако такая работа дает шанс выйти по УДО (условно-досрочное освобождение). Сегодня они красят нитрой стены в коридоре, и в камере нечем дышать. 

У баландеров Донской берет только первое и хлеб. Остальное - колбаса, сыр, лук, чеснок, фрукты, чай, шоколад, пюре и каши из пакетов - «домашнее». Передачи поступают часто: холодильник ставить запретили.

Он останавливается возле окна, просовывает руку сквозь решетку и крошит на внешний подоконник хлеб для птиц. В январе корпусной обнаружил между второй и третьей решетками горку замерзших горбушек. Приказал убрать. Донской вытолкнул хлеб за окно: обратно его было не достать. Корпусной вернулся через полчаса: «Теперь за окном куча хлеба! Такого бардака нет даже в камерах у конченых дегенератов!». Донской развел руками: «Начальник, я же деградировал». 

С экрана 37-дюймового «Sony» в камеру заглядывает Путин. ТВ разрешают смотреть с 6 до 22 часов, потом отключают розетки. В СИЗО принимаются «Спорт», Первый, НТВ, «Россия» и «Культура». С утра по «Культуре» идет «Евроньюс», трансляции которого Донской старается не пропускать. В тюрьме он пристрастился к черно-белому кино, программам Вульфа и Радзинского. Целиком посмотрел цикл передач «Война глазами детей». Также одна из любимых - программа «Максимум». Та самая, где осенью-2006 вышел сюжет из Архангельска, который СМИ назвали «С голой жопой в президенты».

Пообщавшись с ведущим «Максимума» Глебом Пьяных, Донской заметил: «Глеб без тормозов, мне такие нравятся. В обычной жизни он такой же. Даже пиво заказывает с теми же интонациями. Его задача - дать зрителю скандал, и он его дает. Плевать, кто прав, кто виноват, плевать на мэров и на губернаторов. Политики для Глеба мясо, полуфабрикат. И это радует. Люблю профессионалов».         

Сосед - Андрей Белобородов по кличке Борода - лежит на шконке, глухо кашляет и смотрит телевизор. У  Бороды тяжелая статья. Ему вменяют серию квартирных краж, в которых он руководил группой малолеток.

Бороде 50 лет, но выглядит он как глубокий старик. В последние годы нигде официально не работал. Собирал бутылки, подрабатывал в Соломбале на рынке грузчиком, таскал пиво по «точкам» хозяина, экономившего на автоперевозках. «Меня и до тюрьмы на работу никуда не брали, а после зоны тем более никуда не возьмут». Хотя зону еще надо пережить. Срок у Бороды вырисовывается больше червонца.  

Сейчас их двое в камере. До этого соседи, и сами камеры менялись.

В октябре у Донского резко взлетело давление в зале суда. Вместо госпитализации, на которой настаивали медики «скорой», его доставили в СИЗО. Поместили сначала в «стакан» (камера-коробка метр на метр), затем - в другую хату, где находились еще пять человек. «В тюрьмах содержится немало хороших людей. Шесть человек в камере или двенадцать - нет проблем, мы друг друга поддержим», - сказал он на следующем судебном заседании. В этот же день его перевели в камеру номер один, где  пар изо рта - норма жизни. Не хватало только вывески - «Для отморозков».

Соседи попадались разные. Например, Валик - согласно слухам, до посадки он был замечен в гей-тусовке Архангельска. В камере его спросили: «Ты голубой?». Он ответил «нет». Если бы ответил «да», то для начала спал бы на полу. Но он ответил «нет», и доказательств не было. 

Имеющий два высших образования Валик попал в СИЗО по делу о финансовых махинациях. Каждый вечер перед сном он «освящал» хату «святой водой», которую готовил сам, читая над стаканом воды из-под крана молитву. Еще он с удовольствием смотрел программы по «Культуре».

По поводу Валика Донского вызвали к начальнику СИЗО: «Что ты к нему доебался? Какая тебе разница, голубой он или нет?». А коридорный в тот же день спросил: «Ну, как Валик? Можно рекомендовать друзьям?».

В тюрьме не принято лезть в душу. Но на конкретный вопрос дается конкретный ответ. Когда к Донскому подселили 24-летнего Павла, состоялся такой диалог. «Ты мэр?» - «Я мэр. А ты?» - «Я вор».

До Павла сокамерником был тезка - военнослужащий-контрактник Александр. Ему чуть больше двадцати. В армию он уходил с условным сроком - 3,5 года за грабеж. Отслужил полтора года и ушел в самоволку: уехал из части под Мурманском в родную Няндому. В итоге получил 3,5 года колонии строгого режима.

Такой же приговор был вынесен ровеснику Александра, попавшему в СИЗО после того, как не отметился в милиции. У него также было 3,5 года условного срока. В милиции он отмечался три года и четыре месяца. Потом сорвался на рыбалку.

Самым разговорчивым соседом оказался внук цыганского барона из Молдавии Роман, служивший прапорщиком в Мирном. Ключевая фраза в уголовном деле прапорщика: «глумился над военнослужащими». Ему вменяли избиения солдат и офицера. Сидя по-турецки и раскачиваясь маятником из стороны в сторону, Роман скороговоркой повторял: «Глумиться можно только над трупами, а над живыми людьми нельзя, скажи ведь, Саня!». Донской соглашался, и все начиналось сначала.

В один прекрасный день Роман начал отбеливать зубы. В качестве отбеливателя использовал средство для мытья посуды, на котором значилось: «с отбеливающим эффектом». Через две недели отослал письмо в немецкий концерн Henkel - увеличите продажи, если будете указывать, что ваше средство идеально отбеливает не только посуду.

Сейчас бывший прапорщик в колонии-поселении. С Донским они переписываются.

Одна из наиболее распространенных статей арестантов - «мошенничество». По такой статье ждал суда предприниматель Вячеслав. Он стриг ногти опасным лезвием и на правах старожила учил: «Никому здесь не верь. Продадут». Сомневаюсь, что Донскому эти наставления были нужны. Он и так не верит никому, кроме, может быть, жены и сына.

Когда Донской с гипертоническим кризом попал в тюремную больницу, то познакомился там с ночным санитаром по кличке Уксус. Уксус - убийца, провел по тюрьмам больше двадцати лет. Знакомство состоялось так. В одноместной палате без окон Донскому постелили на операционной кушетке (предыдущим ее «обитателем» был вор в законе Рауль). Среди ночи мэр проснулся. Увидел Уксуса, сидящего рядом на стуле. Тот без улыбки произнес: «Спи, спи», и поправил ему одеяло. В остальные ночи повторялось то же самое. Донской просыпался, Уксус говорил: «Спи, спи», поправлял одеяло и снова садился на стул*.

*Подробнее о первых впечатлениях Донского от пребывания под стражей читайте в Приложении (выдержки из дневника градоначальника «В сАДу»).

После выписки Донского из больницы судья потребовал от обвинителя вслух зачитать резолюции тюремных медиков. Процесс был открытым. Общественность узнала о градоначальнике много интересного - для расстройства желудка он якобы пьет литрами подсолнечное масло и ест килограммами репчатый лук, а для подъема давления хлещет чифир. Услышав это, подсудимый не сдержал сарказма: «А еще я трижды занимался онанизмом!». Спич мэра оценили журналисты - сначала посмеялись, а затем преподнесли как факт.

По словам одного из пациентов больницы, который сейчас на свободе,  заранее готовые бумаги о симуляциях Донского подписал «специальный» арестант: «Это пидор, среди людей ему места нет. Утром нам начальник говорит: «Пишите, Дёма вчера еще все подписал». Мы отказались, а ночью наказали его во все дыры».

Характерная деталь: в одной из камер, в которую определили мэра, его соседа вынудили к написанию докладной, мотивируя тем, что «в хате Донса все равно все пишется. Поэтому мы знаем, что ты видел». Он сдался, доложив о том, что градоначальник передал через окно вещи осужденному. Донской на самом деле передал одежду и еду баландеру - бывшему детдомовцу, который через неделю выходил на волю совершенно пустой. О докладной узнал от самого соседа - когда тот после приговора отбывал на зону, также снабженный одеждой.  

Самая первая камера, в которой закрыли Донского, была камерой Баринова. Алексей Викторович Баринов - экс-губернатор Ненецкого автономного округа. НАО - это нефть, и этим все сказано. Не важно, чего больше было в уголовном деле Баринова - рейдерства или политики. Фактически это одно и то же.

Баринов - последний губернатор, пришедший к креслу главы региона через выборы.  Кремль продвигал единоросса Шмакова. В итоге Баринов провел в тюрьме полтора года.

Я работал с Бариновым, когда он возглавлял «Архангельскгеолдобычу» (АГД). Принято считать, что они с Донским два антипода. На самом деле между ними много общего. И дело тут вовсе не в том, что накат и на Баринова, и на Донского начался после их конфликтов с президентским полпредом по СЗФО Ильей Клебановым.

Все называют Баринова более системным и уравновешенным. Это не так. Донской, выбивавший деньги для Архангельска, поднял в областном парламенте кипиш а ля «Хрущев с ботинком на трибуне». Баринов, когда его слишком активно пытались заставить отказаться от участия в губернаторских выборах, публично посылал советчиков на хуй. Оба гнали. Оба добивались своего. 

Баринов сделал себя сам. Рос без отца, с детства знал, что такое тяжелый физический труд. Ничего не боялся, умел побеждать. Мастерски ругался и метко поплевывал вдаль.

«Летчики-пилоты, бомбы-пулеметы», - с этой песней он садился в вертолет после дня работы на Колгуеве. Заводились моторы, и Баринов доставал из кармана пальто книжку по нефтянке. Час читал, час спал. После приземления мчал в АГД. Работал до двух ночи. Семичасовым утренним рейсом улетал в Москву, поздним вечером возвращался. Не домой, на работу.

Цвет глаз у Донского - стальной. У Баринова - зеленый. Но обычно глаза у них были красными от недосыпа. Для того и другого нет наказания хуже, чем клетка.

Не секрет, что Донской в свое время едва ли не одобрил арест Баринова. Так что когда мэра сунули в камеру, мог повториться диалог из мультфильма «Жил-был пес».  Пес: «Так я это...». Волк: «Теперь как я!».

Встретились они нормально. Баринов помог с конвертами, выручил с едой.

Вот слова человека, вышедшего из СИЗО в то время, когда там находились и Баринов, и Донской: «Баринов был арестантом, таким же как я или любой другой. Да, они с Донсом больше знают, у них есть деловые костюмы, но здесь они никто. Ты можешь орать, требовать, говорить, что ты мэр, губернатор. Но коридорному, у которого одна извилина и правила внутреннего распорядка, все это похер. Ты для него никто, а может быть даже и хуже. Ты для него Величина, которой он командует. Иногда кому-то он и даст поблажку, но не тебе. Ему начальство указало, что ты есть государственный преступник, ты - опасен».

Единственный чиновник, посетивший Донского за семь месяцев в СИЗО - уполномоченный по правам человека в Архангельской области, бывший милиционер Надежда Ахраменко, похожая на пожилого вьетнамца. Мое мнение - ее позиция ничем не отличается от той, которую в рассказе арестанта занимает коридорный. Проблема не в том, лоббировала или нет Ахраменко интересы депутата Кожина, который рвался «спасать город» с поста мэра. Тюремный быт Донского Ахраменко  с улыбкой описала журналистам НТВ: «Тепло, светло, сытно!». Дочь Ахраменко - прокурорша Антонина Подбаронова - возглавляет сторону гособвинения в «охранном» деле, из-за которого градоначальник и сидит в тюрьме.

Тюрьму нередко называют моделью государства. Это красивое вранье. Тюрьма - закрытый наглухо особый мир. Пространство делится на стены, решки, тупики. Здесь даже право на  движение и свежий воздух даруется не каждому.

В ноябре Донской подал на имя начальника СИЗО Сергея Алексеева заявление: «Прошу предоставить мне возможность трудиться на территории изолятора». Хоть дворником, хоть свинарем. Ответ: «Вакансия только одна,  клейщик конвертов. Но это место уже занято».

Тот же Алексеев запомнился мне афоризмом, который он выдал  газете «Архангельск»: «Донской нарушает законы преступного мира».

Кто после этого начальник изолятора? Вор в законе? Шнырь? А может, пидор?*

*Во избежание судебных тяжб подчеркиваю: это не утверждения, это вопросы, заданные на  языке того самого мира, о котором сказал Алексеев (авт.).    

Донской привычно отжимается от шконки. Выжимает «сорок» и сдувается. Отжимается неправильно: эффективнее делать максимальное количество подходов по 15 отжиманий с промежутками в 30 секунд. Донской об этом знает, но делает по-своему. Он не качает мускулы, он выпускает пар.

Депутат Воробьев, с ареста которого началась эпоха громких процессов в Архангельске, кроме отжиманий в камере, использовал вместо гантелей ведро, набивая в него тома своего уголовного дела.

Виктор Воробьев серьезно занимался рукопашным боем. Он был вообще серьезен не по возрасту, почти не улыбался и носил очки. Но это его не спасло.

Историю со взяткой, полученной Воробьевым от частного предпринимателя Осицыной, в Архангельске все знают. Как знают и о том, что Воробьев был всего-навсего курьером, промежуточным звеном. Об этом заявляла и потерпевшая. Вопрос - а почему прокуратура, располагавшая убойными аудиозаписями, не попыталась вытянуть всю цепь?

По материалам следствия, все началось с обращения депутатского объединения «Центр» о выделении Осицыной земельного участка для торговых павильонов на улице Воскресенской. До этого горсовет принял решение о том, что стоявшие там павильоны Осицыной будут снесены. В качестве переговорщика выставили Воробьева. Цену вопроса в таких случаях диктуют сверху. С 300 тысяч рублей она поднялась до 1 миллиона 400 тысяч. Кроме того, один из павильонов планировалось передать в собственность куратора процесса в горсовете.  

Многие помнят, как в день ареста Воробьева выглядел спикер Юрков: большая рыба, что запуталась в сетях. Стеклянные глаза и щеки-жабры.

В правительственных зданиях вокруг площади Ленина чиновники в закрытых кабинетах спорили, сколько народу повяжут. Но оперативные записи переговоров курьера со спикером так и не были обнародованы.

В итоге злодей Воробьев получил восемь лет в одиночку, зато горсовет стал охотно содействовать любым инициативам губернатора.

В Твери похожий инцидент закончился посадкой половины городской думы во главе со спикером. В зале суда один из обвиняемых сказал: «Вся наша власть - одностороннее движение. Машины носятся со скоростью сто километров в час и выше. Поедешь по правилам - останешься на обочине. Вот мы и ехали, как все».

После дела Воробьева в Архангельске судили журналиста, депутата облсобрания Азовского - за то, что перешел дорогу местному олигарху, «картонному папе» и думцу Владимиру Крупчаку. Начались суды над Бариновым, позже - над Донским. Процессы показательные, как публичная порка. Цель государства - зачморить неугодного. Вышвырнуть из политики. Выдавить, как прыщ.

Донской подходит к зеркалу. Костюм, рубашка, туфли. Трет брови, морщит лоб, проводит пальцами по ежику волос. Ждет выезда в суд. В суде будет ждать возвращения в камеру. Про восьмую хату он сказал: «Если положить восьмерку набок, получится знак бесконечности».  

Качается с носков на пятки, смотрит в потолок. С оттягом, громко выдыхает: «Хха!». Второй раз: «Хха!». И третий. Он не кричит, он выпускает пар.

Дверь с лязгом открывается: «Донской, с вещами на выход!».

Тюремный коридор («продол»). Затылок конвоира. Автозак.

Машина едет на очередной процесс. Окно задраено. Мэр видит город через щель. Бордюры, тумбы, ржавый снег. Путь по продолу продолжается. 

НА ЛУНУ!

«Жуки Ломехуза, притворяясь кормильцами, предлагают муравьям своего «молочка». Муравьи начинают выкармливать жучков и их личинок с таким рвением, что оставляют без корма и собратьев, и даже собственные личинки. Возлюбив пришельцев, сами они впадают в полное уничижение, вплоть до того, что скармливают жучкам муравьиные яйца, оставаясь без потомства».

В 1950-х годах в Пентагоне была открыта лаборатория по изучению подсознания, где и открыли «феномен жучков Ломехуза». Как написал Сергей Кара-Мурза, своими наркотическими выделениями они блокируют программу поведения рабочих муравьев. Ученые подтвердили, что на подсознание человека можно воздействовать не менее эффективно. Вопрос лишь в том, как найти «наркотик», с помощью которого удастся управлять волей масс.

Арестант девятой камеры захлопнул книгу, бросил ее на стол. «Манипуляцию сознанием» он так и не дочитал. Донской не любит повторений, а технику манипуляций изучал еще пятнадцать лет назад.

Зимой 1993 года он в очередной раз поехал в Москву. Полиэтиленовый пакет, набитый пачками купюр, был как всегда под курткой, на специальном поясе. Саня спокойно вышел из машины, уверенно направился к знакомым торговым рядам на «Динамо». Что было дальше, помнил смутно. Какие-то цыгане, которым он зачем-то дал себя остановить. Салон машины, тарабарщина: «Красивый-маладой сматри в глаза Зара тебя не обманет сматри в глаза Заре...». Густые сумерки того же дня, холодный пустырь в Бирюлево. Саня был уверен, что не пил. И никаких следов уколов, он проверил. Документы остались при нем. Пакета с деньгами, само собой, не было.

К тому времени он прошел уже несколько курсов и тренингов - например, лидерскую программу «Лайф Спринг». От ввода в транс они не защищают. А Саня хотел тотальной независимости - в том числе и от внешних воздействий.

Московские знакомые порекомендовали обратиться к Лилиан - президенту Академии практической магии и гипноза. Несмотря на то, что среди клиентов Лилиан значились известные фигуры шоу-бизнеса и политбомонда, Саня отнесся к этой идее скептически. Тратить время на «практическую магию» он не желал, но пришлось брать оптом.

О своей учебе в академии Донской рассказал мне в декабре 2006 года в самолете, летевшем из Москвы в Архангельск. Разбирая пачку прессы, принесенной стюардессой, мэр увидел заголовок «Антипорча». Улыбнулся, щелкнул по журналу пальцем:

«Самая странная учеба в моей жизни - академия Лилиан. Абсолютно шизофреническая атмосфера. Публика - каждой твари по паре. Жулики, которые хотели зарабатывать на гаданиях и наложении-снятии порчи. Два бандюка, желавшие поговорить со своим убитым товарищем. Они пытались выяснить, кто его грохнул. Самое смешное, что им это удалось. Сантехник, впоследствии ставший известным гипнотизером - у него, по словам Лилиан, тембр голоса был идеальным для воздействия на психику.

Апофеозом семинара стало снятие порчи с одной из «учениц». Колбасило ее и правда не по-детски. Я думал, что она вот-вот отдаст концы - язык набекрень, глаза в кучу, все тело заходится в плясках вуду... А после сеанса - другой человек. Чудесное такое превращение - из горбатой тетки с серым лицом и потухшими глазами в статную женщину, сияющую оптимизмом.

В общем, я понял одно: если человек во что-то верит, не нужно его отговаривать. Бывают ситуации, когда предрассудок способен помочь. Допустим, мне кто-то заявит, что у него сглаз, и его спасет только бабка, живущая на склоне Фудзиямы или на одном из островов Архангельска. Отвечу: «Тебе именно к ней». Хотя сам я не верю ни в бабок, ни в сглаз».     

Лилиан он недавно увидел в тюремной камере по телевизору. Дама в бриллиантах подмигнула оператору: «Плохая «картинка» будет - превращу в лягушку!», и добавила в камеру: «Если маг, то обязательно говорят почему-то, что шарлатан. Вот не понятно, почему».

Самый первый шар из своей огромной коллекции Донской получил как раз от Лилиан, в день выпуска. Академический  диплом найдут при обыске - вместо злосчастного диплома Северного института предпринимательства, но об этом речь дальше.

Применялись ли «магические навыки» на практике? Помню только один эпизод. Донской смотрит по ТВ федеральные новости и комментирует: «Многих из этих политиков я видел в неформальной обстановке. Я наблюдал за ними. Все пытаются удержать власть, но это самый быстрый путь к тому, чтобы ее потерять. Если ты чего-либо сильно боишься, ты это получишь рано или поздно. Закон притяжения негативной энергии, краткий курс магии».

Еще вспомнилось, как мэр показывал коллекцию шаров журналисту из Питера. К тому моменту все пространство кабинета занимали носороги, шары же размещались вместе с сейфами в отдельной комнате: «Вот этот шарик из Бурятии, тот - из Таиланда, а это норвежская серия». Гость с интересом вертел экземпляры в руках, иронично кивал головой. Потом он добрался до самого дальнего шара - прозрачного, большого, на вид очень тяжелого. Донской: «Не надо его трогать». Журналист: «Почему?». Донской: «Это шар для предсказаний будущего. Я его из Лондона от одной колдуньи привез». 

Сейчас обе коллекции забыты. Донского они больше не интересуют. Коллекция - это всегда обременение, вечный поиск новых экземпляров. А у него и так обременений выше крыши, и первое из них - тюрьма.

Многих интересовало, почему он забросил шары и увлекся носорогами: «Шар - идеальная форма, но слишком гармоничная, в ней нет напора. А в политике нужен напор».

Его уход в политику первоначально никого не удивил. Буквально все вокруг считали этот шаг очередным бизнес-проектом. Чем выше пост, тем шире круг возможностей - это политика в профиль. Деньги делают деньги - а это в анфас.

На самом деле бизнес ему просто надоел. Стало неинтересно. Мир политики глазами Донского тех лет - нагромождение понятий, представлений и амбиций. Гуляй-поле. Новая планета. Как в старом фильме: «Хочешь на Луну - да! Хочешь миллион - нет!». Тем более что миллион у него уже был.

Возглавляя сеть «Сезонов», он успел поработать с тремя мэрами Архангельска. Беседовал с Герасимовым и видел, что он вялый. Встречался с Балакшиным и видел, что он старый. Пересекался с Ниловым и видел, что он зависимый. Донской был бодрым, независимым и молодым. Варианты с депутатством не рассматривал: в одиночку ты на этом уровне никто, в блоке с кем-то - исполнитель чужой воли. В конце 2003 года он решил, что станет мэром. До выборов градоначальника оставалось полтора года.

Подготовку начал со знакомств на федеральном уровне. Первые впечатления, как правило, самые верные: почти все фигуры на политическом поле в Москве, как и в Архангельске, оказались пешками, хотя назывались по-разному. Ощущение спектакля было полным.

За восемь лет до этого, на президентских выборах 1996 года, я испытал схожие чувства. На тот момент Александр Лебедь являлся самым популярным политиком в стране. Второй тур выборов был впереди, и  генерал еще не обратился к своим избирателям с призывом проголосовать за Ельцина. Мы сидели в гостинице «Космос», как персонажи мультфильма «Замок лгунов»: кресла из красного кожзаменителя оказались безмерно глубокими - садишься и тонешь. Ни одной пуговицы на своем кителе Лебедь, однако, не расстегнул. Он даже фуражку не снял. Квадратные охранники застыли в изголовье его кресла, а Александр Иванович трубил о Приднестровье и Чечне, Грачеве и Дудаеве, продажной Думе и плохих законах. Стаж моей работы в журналистике исчислялся одним годом, и беседа текла в четко заданном интервьюером направлении. Всё испортила концовка. Кисть левой руки генерала была закована в гипс. Я спросил: «Что случилось?». Этого вопроса Лебедь явно ждал: «Разбирались тут с одним коррупционером... Разобрались, так и напиши!». - «А правая рука - для автографов?». - «Ну... да». Вектор разговора за секунду поменялся, и мое очередное «скажите, почему...» собеседник резко оборвал: «Почему у меня череп такой? Всех журналистов почему-то волнует мой неандертальский череп!».

В Москве Донской принял участие в работе съезда Партии возрождения России, возглавляемой спикером Госдумы Геннадием Селезневым. По прибытии в Архангельск засветился на учредительном собрании регионального отделения, но в партию вступать не стал. Когда я поинтересовался его мнением о Селезневе, он ответил: «Геннадий Николаевич курил «Беломор». Я попробовал, мне не понравилось».

В марте 2004 года состоялись выборы губернатора Архангельской области. Основными претендентами на кресло главы обладминистрации считались тогдашний губернатор Анатолий Ефремов и миллиардер Владимир Крупчак. В итоге победил скромный директор ОАО «Молоко» Николай Киселев, имевший за три месяца до этого рейтинг ноль целых ноль десятых.

Результаты оказались оглушительными: за Киселева во втором туре проголосовали около 340 тысяч избирателей, за Ефремова - менее 81 тысячи (Крупчак снял кандидатуру за полторы недели до первого тура, отдав свои ресурсы Киселеву).

После первого тура, в котором Киселев опередил Ефремова на 18%, смена губернатора не выглядела неизбежной. Шансы на победу у Ефремова формально сохранялись, но его лимит оказался исчерпан: он возглавлял обладминистрацию на протяжении восьми не самых легких лет, и людям это просто надоело. Лично мне, впервые посетившему Архангельск весной 2000 года, Ефремов запомнился фразой, сказанной в прямом эфире по ТВ: «А на севере мы разводим оленеводов».

Феномен Киселева объяснялся просто. Вживую к избирателям его почти не выпускали, за счет фактически неограниченных финансовых вливаний (кроме олигарха Крупчака, Киселева поддерживал представитель «Лукойла» в Архангельске Баринов) растиражировав образ героя, спасителя, нового человека. Портрет и надпись «За нового губернатора!» - вот, в принципе, и вся стратегия, убойная, как анекдот: мужик клеит на забор листовки, к нему подходит мент: «Кто разрешил?! И почему листки без текста?» - «Чего писать, и так все ясно...».    

Говорят, за считанные месяцы до выборов сам Николай Иванович о собственном участии в них даже не подозревал. После победы был откровенно растерян. Я знал Киселева еще по работе в «Архангельскгеолдобыче» (АГД), когда умирающий молочный заводик решил поддержать Алексей Баринов. Над первым визитом Киселева в АГД долго смеялись и слагали байки. Промариновав гостя полдня в приемной, Баринов уделил ему пару минут. После того, как Киселев ушел, Баринов вызвал к себе сотрудника хозслужбы: «Купи ему, что ли, приличный костюм, а то перед людьми неудобно».   

В новом костюме Киселев все так же часами ждал доступа к телу. А когда шеф поручил мне подготовить рекламный материал, ничего, кроме унылого «э-э-э-э...» я от Николая Ивановича не добился. Киселев напоминал старое дерево, которое проводят в документах как «балласт».

Кличка «Веселый молочник» (согласно легенде, первым ее озвучил местный медиа-магнат Яков Попаренко), как ни внедряли ее в массы, так и не прижилась. В народе губернатора называют «Коля Бифидок», в среде випов - «Коля Пинцет», в журналистском сообществе - «Киса».      

Четвертым по итогам голосования (после Киселева, Ефремова и «кандидата «против всех») оказался Донской. Его участие оценивалось наблюдателями как появление еще одного технического кандидата. Это не так. На губернаторские выборы он шел самостоятельно - не за победой, а за опытом, необходимым для победы на выборах мэра.

На финише первого тура Донскому предлагали снять кандидатуру в пользу Киселева. Он отказался. Тогда с ним встретился Крупчак: «Ты должен извиниться перед Колей и поддержать его во втором туре. Не сделаешь - появятся проблемы».

Донской «не сделал», самой главной проблемой считая зависимость. С коммерсантом Киселевым они уже встречались по работе. Львиная доля молочной продукции в «Сезонах» была вологодской. Николай Иванович  приехал, предложил свой товар. Донской выдвинул условия по ценам, оговорил бесплатную поставку холодильников. Договорились, соблюдая паритет.

Борьбу за кресло мэра он начал сразу после губернаторских выборов. И вновь от Киселева шли гонцы, статус которых раз за разом повышался (последним был советник губернатора, московский фээсбэшник Роман Балашов): «Сними свою кандидатуру, ты не нужен». Донской недоумевал: «Кому не нужен? Губернатору? Пускай назначит встречу сам».

Киселев назначил встречу только в день после победы: «Выборы закончились, забудь. Теперь ты должен работать под моим руководством». -  «С чего бы это?». - «Ты не понял. Я же губернатор». - «А я мэр».

За полгода до этого над самовыдвижением Донского откровенно смеялись. Элитами его хождение во власть воспринималось, как эпизод из «Брата-2». Коротко стриженый парень стоит у открытых дверей огромного черного «Хаммера»:

- Нет, я не Байрон, я другой,

Еще неведомый избранник.

Как он, гонимый миром странник,

Но только с русскою душой.

Я рано начал, кончу ране...

Считали так: «Пацан решил сыграть в политику - пусть поиграет, если денег не жалко. Не наиграется - за месяц срежем». Он не был олигархом, не имел видимой поддержки сверху, не обладал серьезным опытом, а главное - он был один.

Архангельск, как любая столица любого региона России, к тому времени считался окончательно поделенным между группами влияния. Каждая такая группа - это собственные службы безопасности, десятки предприятий, холдинги и банки, карманные и дружественные СМИ, депутаты и чиновники, партийные структуры и надпартийные руководители. На федеральном уровне лишь начинали строить «вертикаль», а на местах она уже имелась.

Власть над Архангельском принадлежала первым лицам так называемой «соломбальской группы», которые, правда, провалили две серьезные кампании подряд. В 2003 году «Единая Россия» поддержала на выборах в Госдуму Тамару Румянцеву, год спустя на губернаторских баталиях - Анатолия Ефремова. В обоих случаях потенциал кандидатов оказывался выше, чем сами кампании. Штабы работали на удивление бездарно - власть усыпляет и приводит к переоценке собственных возможностей.

На первый взгляд, особых изысков кампания Донского не несла. Центральный слоган «Нам здесь жить!» использовался кандидатом в приморские губернаторы Сергеем Дарькиным (который тоже появился как черт из табакерки - и выиграл выборы). Но и до Дарькина эти слова были расхожими - есть, например, одноименный кинофильм. В Архангельске после победы Донского появился лозунг «Нам здесь жУть!». Градоначальнику он нравился больше, чем первоисточник.

Основной фишкой кандидата Донского был бешеный напор. Город наводнили желто-синие плакаты, листовки и буклеты. Грамотно работали «полевики» - наверняка сказался «банановый» этап карьеры. Постоянно проводились пикеты и митинги. Будущий мэр не «шел в народ» - он чувствовал себя в толпе столь же естественно, как и в любом высоком кабинете.

В ходе кампании он обратился к двум политтехнологам - Дмитрию Таскаеву (ныне вице-спикер областного Собрания) и Дмитрию Гусакову (экс-депутат Госдумы от ЛДПР). Последнего нередко называют аферистом, зарабатывающим на всех и на всём. Завидуют! Политика во многом - тот же шоу-бизнес: интриги, блядство и хождение по головам.

Возможно, Донской допускал, что Гусаков может работать на два, а то и на три фронта. Штаб кандидата заседал отдельно, а Гусаков - бильярдный шар блестящей головы, очки в невидимой оправе, прищур а ля «Лаврентий Берия» - критиковал все то, что сделано не им, и продвигал свои ходы. Пожалуй, самым сильным среди них стал проект «Секта».

Первый номер «Секты» вышел тиражом 100 тысяч экземпляров и накрыл весь город. В зубодробительной манере, со знанием дела анонимные газетчики повествовали о «голубой мафии», прибирающей к своим рукам Архангельск. Главным ставленником сектантов был объявлен «би-бой» Саша Донской.