Пророки без пророков. «Огни притона» Александра Гордона
Шо вы знаете за Одессу?
Я влюбился в этот город ещё в детстве, которое, казалось бы, провёл в 15 минутах ходьбы от главной усыпальницы Страны Советов. Все мечтали о столице, о Красной площади, ГУМе и ВГИКе, а моё сердце рвалось туда, на Приморский бульвар, на Молдаванку, Отраду и Пересыпь. Наверное, что-то генетическое. По отцовской линии…
Сначала любовь была песенно-книжной – «Шаланды полные кефали», «С одесского кичмана», Бабель, Катаев, Куприн («Гамбринус»). Вкус моря и жареной на железном листе кефали - детская гастрономическая фантазия на фоне отварной нототении под польским соусом. Чуть позже первая поездка с классом на осенние каникулы – непрекращающийся дождь, бесконечные краеведческие музеи, взгляд на катакомбы снаружи, сигарета без фильтра в рукаве, разливное пиво без возрастных ограничений, но в порядке живой очереди («я слышу – вы мАсквич? Так встаньте взад, шлемазл!»). Лёгкое разочарование – в фантазиях всё было намного вкуснее. Но на дворе 1973-ий…
Потом второй приезд, к великому моему сожалению, пока последний. Уже полноценным мужчиной с паспортом и пятьюстами рублями в кармане (два месяца пахоты на буровой в геопартии). Тут уж было совсем по-другому. Первый обед (с водкой и купатами) в привокзальном ресторане с дорожного устатку и первый, случайно подслушанный диалог:
- Чаю дать?
- Что за вопрос?
- А я знаю?
- А как вы думаете?
Наступил случай на ногу в трамвае и тут же получил в ответ – «Чтоб тебе внутрь попал зонтик и там раскрылся». Чуть руку вместе с сердцем той толстой тётеньке не предложил, ей-богу.
Знакомство на пляже Отрады с шалавой-третьекурсницей Милой из Плешки. Легендарный «Гамбринус» с совершенно неприличным счётом в 5 рублей за четыре пива и тарелку сушёной тараньки. Вечерний «ответ Чемберлену» - убежали, не рассчитавшись, из ресторана «Глечик», что в парке Шевченко (поймали бы – могли и убить). Истерика Милы, заглянувшей в мой паспорт в поисках штампа о браке и обнаружившей вместо студента-вгиковца (как сразу отрекомендовался) начинающегодесятиклассника («что мне теперь, на педсоветы ходить?!»). Одесса тоже ответиларублём – в Москву возвращался в общем вагоне и тремя пирожками с мясом в дорогу.От Киевского до дома пешком и с чемоданом, даже пятачка на метро не осталось. Зато воспоминаний! Обо всём, кроме Милы...
А ещё мне интересен Гордон. Приметил его в первой половине 90-х. Он тогда вёл из Нью-Йорка программу про Нью-Йорк, называвшуюся «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Вёл, как говорится, со всей пролетарской ненавистью бывшего советского артиста, ставшего в городе равных возможностей сменным таксистом. Удивительная передача, на фоне тогдашнего всеобщего обожания Америки сравнимая с ушатом воды из зимней проруби.Что характерно, почти со всеми гордоновскими оценками я соглашался, в душе не переставая любить и восхищаться этой далёкой страной. Ещё думал ехидно про себя – а ты-то чего не возвращаешься? Гордон ответил – вернулся. И так же язвительно, а иногда и непонятно, стал выступать по российскому телевидению. Только за совсем другие деньги. Имеется в виду, что за бОльшие.
Кстати, в одной из своих старых нью-йоркских передач Гордон-младший познакомил телезрителей с Гордоном-старшим, прилетевшим к сыну за океан на побывку, представив его «известным писателем». Гордоны сидели на берегу американской речки, ловили американскими удочками на американского червя американскую рыбу и, безостановочно куря американские сигареты, в хвост и в гриву чихвостили Америку. Тогда подумал – вот он, пикник неудачников по жизни. По-моему, я ошибался…
Александр Гордон снял фильм по повести Гарри Гордона, так неудачники себя не ведут. Фильм про Одессу конца 50-х, какой её помнит и представляет пожилой Гарри Борисович. Нет, вы не подумайте, сам он местный, одесский. Просто написал о таких нюансах советской жизни, о которых простому советскому человеку знать не дано, можно только догадываться и представлять. Вот он и представил…
Где-то в одесских двориках притаился бордель мамы Любы (это его огни сияют в названии). Знаю, что некоторых моих знакомых, причисляющих себя к разряду «приличных женщин», от просмотра оттолкнуло само название – «наши снимать секс без грязи так и не научились». Так вот, в фильме о борделе нет НИ ОДНОЙ постельной сцены, такая вот извращенная эротика. И всего одна попытка изнасилования посреди бела дня на глазах всего колхоза, перешедшая в банальный мордобой между насильником и жертвой. Народ смотрел, но безмолвствовал, так, видимо, городские жители представляют реакцию людей от сохи на подобные инциденты.
Ну что, удалось мне притупить интерес к действию у самых ярых поклонников отечественной «клубнички»? Для нормальных людей сообщаю – в фильме есть чтопосмотреть и на что посмотреть. Во-первых, это бандерша Люба, она же Оксана Фандера, которую я в первый момент принял за Ксению Раппопорт. В том смысле, что была дивно по-еврейски хороша, хотя и играла «ширую хохлушку». Нет, ну в такую запросто можно влюбиться кому угодно, хоть менту, хоть прокурору с прокурорским сыном вместе, хоть директору совхоза. Влюбиться и увести прочь из вертепа навстречу новой жизни. И таки влюбляются! Но не уводят. По крайней мере, не спешат уводить…
Еще в мини-борделе, рассчитанном всего на две половые единицы, без учёта бандерши и главбуха, работает изумительно весёлый человечек по прозвищу Катька-Гитлер, в исполнении Катерины Шпицы. Ещё одно украшение фильма после Фандеры, её появления в кадре только и ждёшь. Вторая сотрудница сферы интимных услуг тоже ничего себе, рыженькая. И вообще, девчонки - отличницы, заводные, им бы в культпросветучилище, а не в притон. Видать, судьба-злодейка заставила. Каким образом? На это в фильме ни намёка.
А вот и старая гвардия. Мать мамы Любы в исполнении Ады Роговцевой и Богдан Ступка в образе прокурора. Актёры такого запредельного уровня, что играть могут особо ничего не говоря, одними глазами. Аде повезло, у неё горе проституткиной матери, но с сильным личным характером. Богдану с ролью подфартило меньше, между ним и мамой Любой лежит какая-то история, но какая? Уже готов был поверить, что прокурорский сын, влюблённый в старшую по борделю, на деле является их совместным чадом, просто она об этом не в курсе. Согласитесь, посильнее «Зиты и Гиты» будет? Эх, физиология человека, физиология человека, такой сюжетный ход Гордонам обломала, такое развитие сюжета! А до другого они и не додумались…
Ещё в фильме есть прекрасно снятая деревня у самого берега моря, белые мазанки, поле кавунов и рыба, отравленная сероводородом на берегу. Прозвучало знакомое название Аккерман, хотя я и не уверен. А вот Одессы нет почти совсем в кадре – кусочек хрестоматийного дворика, уголок мало узнаваемого одесского зоосада. Знаю, что город расстроился (в смысле – обновился), что приметы капитализма перекрыли собой социалистические атавизмы. Но хоть Потёмкинскую лестницу, хоть памятник Дюку или сидящего Пушкина можно было дать для географии? Не Одесса, а Ялта получилась, уже не то…
Не то и с самим притоном. Одна из кинжальных реплик мамы Любы – «у нас приличное заведение, только отечественный клиент и никакой иностранщины!». Как это?! В портовом городе и без иностранных клиентов?!! Подобный шалман просто не имел права на существование. Особенно в те годы, когда милиция ещё безоговорочно признавало главенство госбезопасности в иерархии советских спецслужб, это гебисты сажали ментов, а не наоборот. Так что война «крыш» в данном варианте исключается, до конфликта Андропова со Щёлоковым много воды утечёт.
Чтобы не забыть. Менты там тоже странные. Предфинальная сцена картины – расстроенная мама Люба возвращается из родного колхоза, и натыкается на своих сотрудниц, гуляющих в обществе мужчин в синий форме (то ли «субботник», то ли дружеские посиделки после трудового дня – не поймёшь). Говорит – «пошли отсюда», все встают и виновато бочком-бочком к двери. Во, жизнь была, во, нравы были! Представьте ту же сцену в современном варианте, стоять маме Любе, пардон, в позе мойщицы полов – не перестоять. Ещё бы и на деньги за борзость попала…
У меня от всего увиденного сложилось полное ощущение, что интеллигентный Гарри Гордон, как примерный семьянин, пишет о вещах, ему самому неведомых. То есть, что-то прочитал у Куприна («Яма»), что-то посмотрел у Тодоровского («Интердевочка») или у Феллини («Ночи Кабирии»), перенёс в знакомые ему и близкие сердцу одесские интерьеры 50-х, помечтал и сел за пишущую машинку. А что, кто из нас, жителей той эпохи мужского пола, тайно не мечтал вкусить проплаченной любви, в которой позволено ВСЁ (ещё одна советская иллюзия)? Ничего постыдного в этом нет, но куда смотрел сын автора литературного первоисточника?
Именно сыну стоило бы объяснить отцу, что история проститутки, особенно бандерши, интересна, прежде всего, историей грехопадения – «как дошла до жизни такой?». В славную эпоху хрущёвской оттепели это могли быть конченные нимфоманки, сходящие с ума без ежедневного секса (тогда такое не лечилось), порочные лентяйки, которым проще раздвинуть ноги и открыть рот, чем работать руками (таких и сейчас большинство в этой профессии), или бедняжки, которые сидели на крючке у спецслужб. Ещё есть вариант больших денег, валюты, надежды выйти замуж за иностранного капитаназагранплавания, но, как мы знаем от мамы Любы, эта история не про них. Напоминаю, война закончилась 13 лет назад, хлебные карточки давно отменили, неожиданный ребёнок в подоле у комсомолки не считался чем-то преступным и даже постыдным – «а если это любовь?». До 17 года да, согласен, обрюхаченным горничным прямой путь на панель, но зря, что ли, революцию делали? Нет, мне до ужаса интересно, отчего такие королевы с покладистым характером, как мама Люба, шли на панель. По-моему, в связи счастым просмотром «Красотки» и реалий нового украинского капитализма у Гарри Борисовича в пожилой голове возникла некая путаница со временем и местом действия…
В «Огнях» ещё одна сквозная линия – взаимоотношения мамы Любы с Адамом Савваофовичем, большим любителем креплёных вин. Вот у кого история, так история! До войны - математик, в войну – командир «Катюши», этот тёзка первого человека (по Библии) попал в немецкий плен вместе со своей установкой, бежал, дальше, соответственно, уже наш лагерь. Где и спятил, что часто бывало с интеллигентами (по своему деду знаю). Но сумасшествие у Адама особое, он предсказывает будущее. В фильме это показано довольно невнятно, штрихами, что-то про перестройку и легализацию проституцию. Зато в первоисточнике (книге Гарри Гордона) можно найти вот что:
«А главой государства станет маленький троечник, потому что он знает приемы самбо. Носители языка, журналисты и писатели, будут по лености и равнодушию нести такое, что Тургенев с Буниным перевернутся в гробу, не говоря уже о Гоголе. Кстати, писателей и художников станет как грязи. Они будут булькать и шипеть по всей поверхности, как карбид в луже. Еврейские мальчики будут владеть футбольными командами – не самим же играть…».
Представляете - такое услышать с экрана, чувствуете испарину по спине? Вот и Гордон-младший её почувствовал, решил снять кино про другое. Посадить, конечно, не посадят, не те времена, но от Первого канала могут и отлучить. Про проституток (особенно не трахающихся, а всё больше говорящих с неповторимым одесским прононсом) снимать не в пример безопаснее. Вон, говорят, уже с новым кинопроектом запускается. Об имени сценариста не знаю, но догадываюсь – семейный подряд.
Короче, сын папку прикрыл. Что ж, похвально. Одного понять не могу, причём здесь мы, зрители, оставшиеся без настоящего кино? Представляю, с каким цинизмом будут рвать Александра Гордона его коллеги на его же «Закрытом показе». И поделом, нечего было Америку в ханжестве и лицемерии огульно обвинять!
У нас с этим то же всё ОК…
Леонид Черток
все материалы
