В августе 91-го. Как жаль, что вас не было с нами

Любимый вопрос журналистов в середине каждого августа - «помните 19.08.91- го?». Минутное замешательство. Тогда следует кодовое слово «путч». «А, ну как же. Это… когда Ельцин на танке, и… Дзержинского краном за шею?». Так отвечают, как правило, немосквичи, жителям Златоглавой, тем, кому сегодня за сорок с гаком и выше, обязательно есть, что вспомнить…

19 августа тридцать лет назад я собирался ехать на монтаж заказного фильма. В том году летний «мёртвый сезон» как будто отменили, заказы косяком шли на нашу небольшую частную киностудию. Сейчас я понимаю, многочисленные советские конторы и конторки, союзные министерства и ведомства, предчувствуя на подсознательном уровне скорый конец, спешили освоить выделенный им рекламный бюджет. А названия фильмов какие! «Производство минеральных удобрений на промышленной основе» (навоз, то есть), «Созвездие «Пемос» (ода пермскому стиральному порошку), «Проблемы осеменения в молочном производстве» (секс в жизни коров). Деньги, что называется, текли рекой. Одна проблема была, на что их потратить? Но заводило.

Поэтому звонок моего администратора с предложением включить телевизор и насладиться звуками «Лебединого озера» не поменял рабочих планов. Тем более что монтировали мы на киностудии им. Горького, режимным объектом не являющейся. Так, похихикивали — «у нас свой профсоюзный Пиночет появился» (с намёком на Янаева). Вечером, увидев приснопамятную пресс-конференцию с трясущимися руками и испуганным рожами, я окончательно успокоился — такими военные перевороты не делаются. Забыл, дурачина, что со страха можно много чего натворить…

Не до смеха стало на следующий день, когда во дворе нашего офиса, находящегося по соседству с Домом журналистов, я обнаружил мирно стоящий танк. А рядом с ним танкиста, поливающего гусеницу боевой машины, он, видите ли, пописать заехал. Именно обыденность этой картины напомнила строчки Окуджавы:

А, если что не так, не наше дело,
Как говорится, Родина велела…

Подумалось — вот прикажут те трясущиеся фофаны такому салабону давить «демократическую заразу», он и рад стараться согласно воинской присяге. Танк оказался таманский, не кантемировский. Разговаривать, стало быть, бесполезно, мы с ними ещё на Гороховецком полигоне «воевали».

Впрочем, поёжился от фразы, небрежно брошенной из прорези, где по схеме боевой машины находится место механика-водителя – «да я на своей ласточке любого воробья загоняю, не то, что дерЬмократа». Сразу видно опытная рука замполита, на что пацанов натаскивал…

В Белом доме у меня сидел свой человек, подруга юности. С подачи которой, кстати, я и оказался в итоге в Архангельске, но это уже совсем отдельная история. Девушка работала специалистом первой категории в аппарате правительства, разносила бумажки по кабинетам, но была в курсе всего. У неё я и получал сведения в режиме on-line не хуже, чем «Эхо Москвы». Где-то в три часа дня я услышал в телефонной трубке хлопки пробок из-под шампанского. Подруга чуть заплетающимся языком сообщила, что «наша взяла», генерал Лебедь поддержал Ельцина, танки могут уезжать, а борцы за демократию наливать. Если достанут что…

С этим бодрым настроением я и отправился домой, по дороге обматерив жёлтую лужу, оставшуюся после танка.

В семь часов вечера та же подруга позвонила опять, уже из дома. Голос был трезвый, но дрожащий, со слезой. Текст примерно такой — «Ночью будет атака, женщин распустили по домам, наши мальчики остались умирать. Всё, писец! Только ты-то никуда не лезь…».

Минут пять я сидел на краешке дивана и пытался понять, какого хрена 10 месяцев назад вернулся из Америки, откуда меня никто не гнал?! Потом дошло — находись я сейчас по ту сторону океана, вовек не простил бы себе, что пропустил главный момент в истории своей дурацкой страны, бросающейся из крайности в крайность…

Значит, надо быть в гуще и максимально поучаствовать во всем. Будет, что внукам рассказать, если доживу до статуса дедушки. Я выключил свет в туалете, допил остававшийся в майонезной баночке самогон, полили цветы, сунул зачем-то в карман баллончик с милицейской «черёмухой», отдал ключи соседям (те, чуть ли, не за штанину держали) и отправился к Белому дому. Почему не пригласил присоединиться никого из друзей? Потому что считал и считаю, смерть — дело интимное, не для знакомых глаз. А вдруг обделаюсь? Шёл я именно умирать, навсегда запомнил это тянущее ощущение по центру желудка.

Жил я тогда на Беговой, примерно полчаса пешего хода до Белого дома в быстром темпе. Но можно и две остановки на метро или четыре на троллейбусе. С последними были проблемы, рогатые машинки стояли в ряд у кромки проезжей части. Редкие прохожие (Москва в те часы как-то сразу обезлюдила) полушепотом сообщали друг другу — ими перекроют путь танкам. Не знаю, правда ли, что те московские водители были героями и сторонниками перемен, но так было.

Всех выходящих из станции метро «Баррикадная» направляли сначала к высотке на пл. Восстания, взять длинные арматурины и трубы, непонятно зачем и как там оказавшиеся. Типа, для строительства баррикад. Вспомнил таманский танк с обоссанной гусеницей, саркастически усмехнулся, но пошёл, взял и понёс, лишь бы чего-то делать. Второй конец моей трубы подхватила пожилая москвичка. Шла и приговаривала — «детки, ох, детки». Похоже, кого-то жалела…

У Белого дома тревожным гулом гудела толпа. Почему-то встал с торца здания, с правого угла, если стоять лицом к Москве-реке. Почти у самого танка, одного из четырёх, перешедших на сторону сопротивляющихся. Ну, это-то понятно, привлекли дубовые листочки на башне. Свои, кантемировские. Помню, думал — этим по любому хана, если не сейчас, то потом, на трибунале. Хотя, если что, хана придёт всем. Для того и собрались.

 Потом говорили, что в той толпе были одни пьяные. Лично во мне лежало сто грамм самогона, который растворился в адреналине ещё на подходе к будущей братской могиле. Действительно пьяных не видел. Кто-то чего-то отхлёбывал, но тут же выветривалось. Как наркомовская доза перед атакой.

На нашем углу собрались в основном мужики. Отслужившие, кое-что повидавшие. Я потом рассчитал — это место наиболее уязвимое при атаке спецназа, рядом почти вплотную стоят дома с проходными дворами. Ну, не пойдёт же «Альфа» парадным маршем по набережной демократию крушить, право слово? Вокруг говорили, что вот-вот начнут раздавать автоматы. Вместо этого к полуночи принесли целый сноп электродов от газосварки. Мы их ещё об асфальт затачивали, чтобы нескучно было стоять.

Кто понимал, на что идём, за что стоим, тот помалкивал. Вот и я тоже. Думал, пока есть время — а зачем мне это надо?

Я тогда недавно вернулся из Америки. На разведку ездил — как, чего, впишусь ли? В целом Штаты понравились. И изобилием во всём, доброжелательностью, разумным устройством жизни и политической системы. Но были серьёзные минусы. Там почти не говорили по-русски. О той работе, которую люблю, нечего было и мечтать. Туда совсем не хотели переезжать мои друзья, без еженедельного общения с которыми в то время я не представлял себе жизни. А ещё очень достали «опойнтменты». Поясняю: это когда вы хотите с другом выпить рюмку, надо договариваться с ним за неделю, лучше за две, но на три рюмки можно даже не надеяться.

Отсюда следовал вывод — если со своим уставом в чужой монастырь не лезут, значит, надо у себя дома строить такой же благоустроенный «монастырь». Что и начиналось, правда, не теми темпами, как хотелось. И вдруг являются какие-то хамы, которые хотят отнять последнюю американскую мечту. И стоит после этого жить?!

А зачем там стояли остальные? Те бородатые интеллигенты с высшим образованием на лице и 130 рэ в месяц в кармане, одухотворенные кооператоры, только что оседлавшие новенькие «девятки», угрюмые братки, ещё не сменившие «аддидасы» на «версаче», трудяги-рабочие, начитавшиеся «Огонька» и «Московских новостей».

Уверен, все тоже стояли за Америкой. Каждый за своей. За полицейскими, не берущими на лапу и обращающимися к вам «сэр». За собственными домами в рассрочку на 25 лет под 4% годовых. За машиной «Форд» в полной комплектации. За зарплатой в несколько тысяч долларов, то есть, по труду. За страной, которую уважают (а не боятся!) во всём мире. За президента, за внешний вид и грамматику речи которого не становится стыдно. Да что, там, целый список желаний. Стояли, ожидая атаки «Альфы». Только потом мало кто получил…

Где-то ночью случилось напряжение. Со стороны Садового кольца донёсся шум. Народная молва принесла — там убивают и давят танками. Кто-то сорвался в ту сторону. Я тоже было хотел. Тут рядом раздалось — «отвлекают, сейчас здесь пойдёт «Альфа», стоим насмерть». Остался. До сих пор помню ощущение от электрода в потной ладони. Ну и работка у сварщиков…

А потом пришло понимание, что ничего такого не будет. Не знаю, откуда, возможно, свыше. Но в половине пятого я почему-то пошёл домой. Скорее всего, просто устал ждать смерти. А если что и случится, костлявая по любому найдёт тебя. Только позже.

На следующий день провожали испанских студентов, приезжавших по обмену, их в срочном порядке эвакуировали чартером. «Матадоры» и «кармен» из солнечной Барселоны смотрели на нас, как на покойников (для пущей важности им объяснили, что контакты с иностранцами в условиях военного коммунизма равносильны высшей мере), предлагали помочь с отъездом, обещали решить с трудоустройством. Последнее особенно привлекло, я уже вспоминал всё, что знаю об испанском кинематографе. Решили обмыть это дело. А когда достали (с трудом) водку, там и путч кончился. А вместе с ним и Испания…

Был ещё один день. Четверг или пятница, точно не помню. Мы с друзьями (все очень нетрезвые) шли в праздничной колонне по Калининскому. Зачем шли, до сих пор понять не могу. То ли силу свою показать, то ли победу отметить, то ли Министерство обороны громить за троих убитых ребят (один из них, Илья Кричевский, оказался выпускником моей школы). Не разгромили, просто оплевали и изматерили, настроение было уж очень праздничное.

Шли победители восьмиголового дракона, у которых впереди только хорошее. Как оказалось, не очень-то и не для всех.

Помните, с чего я начал этот затянувшийся рассказ? Не иногородние респонденты такие тупые и безразличные, у москвичей такая же амнезия. Сегодняшние опросы общественного мнения показывают, что 24% россиян и слыхом не слыхивали ни про какой путч. Понятно, в основном молодёжь так отвечает. Тогда вопрос, что же им преподают на уроках истории, неужели Сталина, как эффективного менеджера?

Но ещё более показательны другие цифры. Если десять лет назад большинство россиян, заставших то время в половозрелом возрасте, НИКАК не относились к событиям августа 91-го, то сегодня почти половина определилась в своих симпатиях.  43% респондентов считают те события «гибельными для страны и народа», ещё 40% уверены, что тогда у Белого дома верхушка делила между собой власть в стране. Вот она, истинная победа якобы проигравших гкчпистов.

С одной стороны, ничего удивительного. В те годы наш народ ещё не выполз из совкового сна, из ощущения себя незначительным винтиком огромной социалистической машины. Ведь это был не первый переворот в советской истории. Иначе что, как не попытка путча в 1957 — «…и примкнувший к ним Шепилов» — неудавшаяся, и в 1964 — снятие Хрущёва — удавшаяся? Страна тогда тоже меняла вектор развития, но никому и в голову не пришло выйти на улицу даже в Москве.

Чего же в 91-м осмелели? А я вам скажу, мы выходили драться уже за своё, а не за то, что придумала очередная кремлёвская группировка.

Но потом начались те самые лихие 90-е. Которые очень не понравились как раз тем, кто в августе 91-го так ничего и не понял. Иначе, кто чуть было не привёл к победе Зюганова в 96-м? Или в 93-м пытался повернуть историю вспять.

Постепенно всё улеглось. Теперь протестные отношения скорее удивляют — «а что вам ещё не хватает, если прилавки магазинов ломятся, и границы открыты?», чем напрягают или кого-то пугают. Уверен, та же информационная раскрутка Навального проходит по сценарию одобрения свыше, народ легче управляем при наличие внутреннего врага, когда надо сплачиваться. Молодёжь рвётся в чиновники. Безопасность бизнеса осуществляют не бандиты, а силовые органы по плавающему тарифу. Членство в определённой партии является залогом экономической безопасности. Пиши и говори всё, что хочешь, всё равно ни слушать, ни читать тебя не будут. Езди хоть на Мадагаскар, если деньги есть. Свобода по-…

Дальше – больше. Сталин с Лениным у нас часто занимают первые места в рейтингах популярности. Академика Сахарова мало кто помнит. Солженицына усилиями наробраза превратили в зануду почище Чернышевского. Пипл хавает Киркорова с Бузовой, и морщится при звуках «Аквариума» и ДДТ. Сегодня Тарковский был бы таким же невостребованным режиссером, как и тогда. Только не властью, а зрителями. На телевизионных ток-шоу стоит шабаш псевдопатриотических сил, где иной раз в качестве дежурной шутки предлагают делать абажуры из наиболее распоясавшихся либералов. Ну, разве не об этом мечтали члены ГКЧП, затевая путч? Так кто идёт на «марше проигравших»?

Но, несмотря на всё сказанное, ответственное заявляю — это время для меня лучше, чем было до 91-го года, не зря стоял с заточенным электродом в руке у Белого дома. Как жаль, что вас не было с нами…

Леонид Черток