В стране ПАЗиков. «Жить» Василия Сигарева.

Прочитал в интернете, что автор ошеломляющего «Волчка»  (http://rusnord.ru/2010/1/29602), после просмотра которого меня в которой раз стали тревожить мысли об эмиграции («мы-то ладно, а вот сына спасать надо»), задумывал снять философско-эпическое кино про конец света. Но сценарий не складывался. И тут у самого мастера произошла личная трагедия (в конце фильма коротко написано «Коле...»). Из этого появилась почти бытовая история с метафизической подоплёкой.

Вернее, истории три.

В первой, мать, из разряда простых русских женщин, потеряв на вахте мужа (чёткая примета времени - большинство мужиков из глухой провинции способны прокормить свои семьи подёнщиной на стороне), от тоски и безнадёги допивается до такого состояния, что ей кажется - дочек голодом уморила. Ан нет, девочек успела забрать социальная служба. Мать берёт себя в руки, завязывает с алкоголем, приводит дом в порядок. Тётя-полицейский в зимней шапке, какую носил мой участковый терапевт в начале 80-х, пока её не выгнали за незаконную выдачу больничных листов, даёт добро на возвращение сестёр-близняшек в семью. (К слову, про тётю эту впору отдельное кино снимать, а потом тыкать им в нос руководству МВД - не тех поувольняли). Девочки до мамы так и не доехали (на пазике), разбились в автокатастрофе. Затемнение...

Во второй истории, новорусские провинциальные Ромео и Джульетта, живущие в хрущёвке, где дверь в санузел принципиально не закрывается, решают (зачем-то) обвенчаться. Она - носит обесцвеченные дредды и пирсинг на языке (очень помогает при минете, если верить «Криминальному чтиву» Тарантино). Он - ВИЧ-инфицированный. В общем и целом - семья приматов, с соответствующими повадками и лексиконом, возможно, выпускники коррекционной школы (в фильме об этом ни слова). После таинства бракосочетания в абсолютно пустой церкви, отмечают это событие в вагоне электрички. Где нововенчанного забивает ногами шайка маргиналов, спасти его по-звериному пытается лишь невеста с дреддами на голове. Он умирает на столе районной больницы, где врачи... в общем, ещё те врачи. Полиция снимает показания, всем своим видом давая понять, что это очередной «висяк». Затемнение...

В третьей, мальчик стоит у окна в ожидании папы, который катается по снегу под его окнами на велосипеде. Чем очень раздражает свою маму, которая никак не может кончить со своим сожителем. (Маленькая ремарка - некончившая занимается любовью в той же самой позе, что и «Маленькая Вера» в начале перестройки. Тот фильм Пичула называли чернухой... они фильмы Сигарева не видели...). По ночам мальчик будит дом криками: «Папа умер, папа умер!». Но папа приходит за ним в одних носках и, после крайне нелицеприятного разговора с бывшей супругой, уводит сына в неотапливаемый садовый домик. Затемнение...

Ну и что это, я вас спрашиваю? И сам же отвечаю - бытовуха, которой веришь. Мало ли подобных историй происходит за окнами провинциальных домов. В посёлках городского типа, где самое яркое пятно - витрина коммерческого ларька. Где люди настолько отупели от равнодушия, что не пошевелятся, когда в соседнем вагоне убивают человека...

Впрочем, стоп, в этой части не всё так однозначно. Обращаюсь к собственному жизненному опыту. Когда после первого инсульта я зиму проходил с палкой, меня пару раз натурально выдавливали из переполненных архангельских автобусов (пазиков), сопровождая - «раз инвалид - дома сиди или такси заказывай». При этом в Москве, жлобской Москве, всякий раз уступали место в метро, мне даже было неудобно. Но в следующую зиму в Пинеге (медвежий угол Архангельской области), когда носился по ней, чуть прихрамывая, с камерой на плече, каждый второй подходил и участливо спрашивал - что случилось, чем помочь? Россия - она разная. Сигарев показал свою, и я с ним спорить не буду.

Однако вернёмся к сюжету. После затемнений начинается сплошная метафизика. Мать, похоронившая дочек (поминки - отдельная песня: кусок пирога, кисель, котлетка и полный гранёный стакан водки перед каждым, ни один иностранец не поймёт, что люди отмечают, а наш - запросто), уверовала, что их закопали живыми. Откапывает, попутно проламывая голову лопатой пьяному могильщику, смотрит - и впрямь! Привозит на саночках в дом, который взрывает бытовым газом, защищаясь от наседающих доброхотов, пытающихся упечь её в дурку. Невеста с дреддами, после попытки залить горе известным способом, спрашивает у священника - «в чём истина?», просит её отпеть (кто-то будет возражать, что перед нами высокая трагедия погибшей любви?), а, получив мотивированный отказ, богохульствует и режет себе вены. От смерти её спасает... призрак жениха в таком пластическом гриме, что Фредди Крюгер обзавидуется. К мальчику, ждущему папу, придёт  добрый дядя доктор, который сделает ему успокаивающий укол и... окажется сожителем его мамы. То есть не доктор сожительствует, а один актёр играет двоих... впрочем, не важно.

Ну и что? А то, этот фильм не подходит под категорию «хорошее или плохое кино». При всей драматичности, местами надуманности, а местами предсказуемости сюжета (я заранее знал, что жениха в вагоне завалят, и что ополоумевшая мать будет выкапывать дочек), слишком высокая планка взята Василием Сигаревым. У меня возникла вот какая ассоциация. Один из моих любимых фильмов вне времени и национальности - «Время цыган» Эмира Кустурицы. Причём есть люди, к мнению которых я отношусь с уважением, решительно не принимающие его. Именно из ощущения безнадёжности, отсутствия позитива даже в концовке. Я с ними спорю - в финале фильма один из самых никудышных цыган залезает в разрушенную христианскую церковь, заботливо поправляет Спасителя, висящего на одном гвозде, и молвит - «даже тебя скособочило, значит, действительно в этом мире что-то не так». Если такой задумался, наверное, в этой жизни не всё потеряно.

Вот и в концовке «Жить» (хотя так и тянет переименовать в «Жуть») невеста с дреддами превращается в обычную запутавшуюся в страшной российской жизни девчонку, делающую осознанные и правильные поступки. Действительно - перед нами Джульетта российской провинции, ещё недавно посылавшая в ж...у какого-то, кажется, САМОГО. Но приход фантома любимого приводит её обратно к вере, знак подан, жизнь продолжается. Правда, реагирует она на это своеобразно, современно, вставляя на место пирсинг. Ведь он так способствует при... ну, вы помните.

А ещё в фильме присутствует своеобразный символ России. Не транспортной - тут пальма первенства у пазиков - общественной. Для меня это дочка лучшей подруги убитой горем матери, у которой на лице крупными буквами написан диагноз «дебилизм». Единственный человек, искренне сопереживающий, пытающийся помочь в меру своих невеликих сил. Представьте себе общественно-политическое движение «Дебильная Россия», самое многочисленное и социально-разнообразное.

Что, не нравится, поклёп на нашу действительность? Тогда почему какая-нибудь «Единая Россия» не подаёт в суд на автора «Жить» за клевету? Значит, она с ним согласна.

Хотя я бы поспорил...

Леонид Черток