Руководитель службы пожарной безопасности Группы «Илим» Алексей Сухих: "У американцев есть, чему поучиться"

У них всё настроено на мгновенное реагирование производственного персонала, моментальное спасение пострадавшего и предотвращение развития чрезвычайного события  на месте – это дешево и эффективно. У нас – огромная и излишне забюрократизированная система реагирования на ЧС, дорогая и неэффективная, которая зачастую действует  только на бумаге.
Начнем с самой профессии «пожарный». С давних времен у нас в  понятии обывателя   это удачно устроившийся на работу человек, где у него куча выходных и никаких особых обязанностей: «Спит как пожарный».
В Америке пожарный, по словам Сухих, – высококвалифицированный и высокооплачиваемый специалист. Пожарный на заводе и в городе – самый уважаемый человек.
– Это и спасатель, который умеет профессионально оказать экстренную медицинскую помощь, и  профессиональный альпинист, способный вытащить  пострадавшего из любой ёмкости, и специалист по химической защите, и, конечно же, тот, кто умеет профессионально тушить пожар, – говорит Алексей Михайлович. – То есть это человек, обладающий физической подготовкой и массой знаний и навыков, которые позволяют грамотно и быстро  действовать в любых чрезвычайных ситуациях.
В США очень почетно быть пожарным. И каждый мальчишка мечтает им стать. Понимая, насколько важен труд спасателя, американец с детства стремится узнать, как нужно действовать в случае любой угрозы.
– Я помню собственные впечатления, когда в России появились первые фильмы о службе  911.
– Аналог этой службы сейчас создается в структурах российского МЧС. И мы подобное тоже начали внедрять на комбинате несколько лет назад, организовав специализированную противопожарную аварийно-спасательную службу (СПАСС).
Вообще же в России существует Единая государственная система предупреждения и ликвидации ЧС (РСЧС), в США – это Emergency Management Systems (EMS). Как в США, так и в России она пронизывает все уровни, реагирует на все чрезвычайные ситуации, которые можно ликвидировать еще в зачатке. Система охватывает все уровни управления – от министра по ЧС до главы муниципального образования и руководителя каждого опасного объекта, каким, к примеру, является целлюлозно-бумажный комбинат.
В соответствии с этой системой на комбинате существует комиссия по чрезвычайным ситуациям (КЧС). Ее возглавляет директор предприятия. При комиссии создаются оперативные штабы и группы реагирования на чрезвычайные происшествия. И когда возникает опасная или аварийная  ситуация, любой сотрудник – от директора до рабочего – должен уметь правильно и быстро действовать по определенной схеме. В Америке все то же самое. На каждом комбинате действует своя команда по реагированию на ЧС. Вроде бы, всё похоже, но что касается практического применения системы – различия очевидные.
– Давайте, чтобы объяснить различия на примере, возьмем довольно часто встречающуюся в ЦБП ситуацию – загорание древесной или бумажной пыли. Какие действия предписаны персоналу в таких случаях на американском предприятии и у нас?
– В Америке работник, увидевший загорание,  должен включить систему общего оповещения о ЧС (по этому сигналу к нему на помощь прибегут все члены команды реагирования на ЧС), взять пожарный рукав или огнетушитель и  ликвидировать загорание. Работника этому специально учат  и тренируют, это – часть его должностных обязанностей. Более того, обладать навыками действий в чрезвычайных ситуациях для него очень престижно и он знает, что при  грамотных и успешных действиях его, возможно, возьмут в заводскую команду реагирования на ЧС  – запишут в команду «крутые парни».
– А у нас?
– У нас  работник, обнаружив загорание, должен позвонить диспетчеру СПАСС и, по возможности,  предпринять какие-то действия для тушения.  Однако, если его жизни при этом что-то угрожает, то он обязан покинуть рабочее место – убежать, спастись. Наши инструкции не учат, как тушить и как спасать, они учат нас: сообщи и уходи – профессионалы все сделают. Вроде бы наша система сама по себе гуманнее. Но это только на первый взгляд.
Такая система реагирования на ЧС создает угрозу сама по себе, потому что работник не осознает опасность развития события. Его никто не научил и не объяснил, что через 5 минут после загорания потушить пожар невозможно, а через 2 минуты человека уже не спасти. Что он – работник опасного производственного объекта – должен предпринять какие-то действия, чтобы остановить опасный процесс, ликвидировать угрозу взрыва или аварии. А если он убежит, ничего не предприняв, то люди в его городе могут пострадать, а сам город может стать зоной ЧС. Грубо говоря, человек, не зная опасности, не осознает ее и не может вовремя устранить.  А что, если СПАСС однажды не успеет? Даже приезжая по нормативу через 5-10 минут, он может прибыть к  концу события. В любом случае –  к печальным последствиям для всех.
У американцев все прагматично и просто: если ты работаешь на опасном объекте, то обязан не только знать обо всех потенциальных опасностях, но и уметь их предотвращать. Все работники регулярно тренируются – каждый на своем рабочем месте – как надо ликвидировать опасное событие в зоне своей ответственности. Все, начиная с директора завода, мастера, слесаря, бухгалтера до обходчика и оператора. Изучение действий при пожаре и тренировки по планам ликвидации аварийных ситуаций  – это обязательная часть рабочего времени каждого.
– С этой точки зрения показателен январский случай на комбинате, когда мы потеряли двух инженеров.
– Этот случай в первую очередь и обязывает нас в корне пересмотреть систему подготовки персонала. Ведь погибли два инженера – люди, которые в силу подготовки и должностей должны были осознавать опасность, более того – обучать безопасной работе и инструктировать работников.
Возникает простой вопрос: зачем инженер полез в емкость, когда существует политика о том, что в емкости должны работать только подготовленные люди? Нам отвечали: он не раз работал в емкостях и был хорошо подготовлен. Но человек погиб! И если бы он был подготовлен должным образом, то никогда не спустился бы в емкость, не обеспечив все условия для безопасной работы.  А второй погиб, потому что не знал способов спасения людей в таких ситуациях.  И этому тоже можно и нужно учить. Все российские законы требуют, чтобы мы регулярно отрабатывали планы спасения людей в разных чрезвычайных ситуациях. И у нас все это есть: планы отработаны, инструктажи проведены, подписи собраны, акты подписаны, все  на бумаге в порядке, а в реалиях – не работает. И мы расплачиваемся человеческими жизнями.
– Не анализировали, почему?
– Наша ошибка  в том, что, создавая службу производственной безопасности  и  ЧС в составе комбината,  мы размыли понятие системы EMS в системе HSE (охрана  здоровья – безопасность труда – экология) и фактически не выделили эту важную составляющую безопасности бизнес-процессов компании. Сейчас мы меняем структуру во всех филиалах компании и восстанавливаем функции отделов ГО и ЧС как органов управления чрезвычайными ситуациями.
Задумайтесь: из одного миллиона ста сорока тысяч пожарных США более восьмисот тысяч – добровольцы.  70 процентов штата пожарного департамента США – волонтеры, которые идут осваивать эту профессию только на одной внутренней мотивации – своей причастности к уважаемой в стране профессии.
В Америке пожарные – национальные герои. В большинстве городов США основной костяк пожарных – добровольцы. На любом заводе  IP всего  лишь несколько профессиональных пожарных и целый  штат волонтеров.
Сравнивая комбинаты «Илима» с предприятиями IP, мы выясняли, сколько у нас волонтеров-добровольцев, которые реально обучены и готовы действовать в случае ЧС.  По документам – 700 человек. Вопрос – а насколько они подготовлены к этой роли?
Раньше в СССР были  добровольные дружины санинструкторов, добровольные пожарные дружины, добровольные народные дружины. И этих людей реально обучали, потому что они выполняли свою функцию. Сегодня все это, к сожалению, существует только на бумаге.
– Есть какая-то статистика, что мы теряем из-за этой псевдосистемы?
– Мы сравнивали показатели. У них на заводах 90 процентов происшествий ликвидируется на рабочем месте без привлечения пожарной и спасательной техники. Из них 30 процентов – только за счет автоматики, то есть без привлечения  человека. Соответственно, быстрая ликвидация какого-либо происшествия приводит к минимальным последствиям или вообще не приносит негативных последствий. То есть в США ущерб от происшествий на производстве, как правило, минимальный.  Повреждение имущества  происходит только в 10 процентах случаев. У нас же происшествия с ущербами для компании составляют до 50 процентов от всех случаев загораний, соответственно, внеплановых расходов мы несем больше.
При наличии профессиональных служб СПАСС в каждом филиале среднегодовой ущерб от всякого рода происшествий, крупных и мелких, измеряется суммой в 2 миллиона долларов в целом по компании. Но самое главное –  у нас намного выше статистика по несчастным случаям категории LIFE.
– Почему, как вы думаете?
– Потому что обученный человек, во-первых, умеет в «золотые минуты» (когда еще можно спасти пострадавшего) грамотно оказывать первую помощь, во-вторых – он сам никогда не допустит нарушения правил и не станет подвергать себя и других какой-либо опасности.
Вдумайтесь: на  предприятиях США нет профессиональных пожарных частей, просто потому что работники сами имеют достаточную подготовку, чтобы правильно действовать в нештатной ситуации. В каждом цехе есть обученный человек, который знает, что такое опасность и как ее ликвидировать. Они говорят так: «У нас нет пожарных потому, что мы сами – пожарные».
– А какой должна быть мотивация, чтобы обыкновенный работник ЦБК захотел стать еще и пожарным-спасателем?
– В США – это общественное признание и уважение. Я уже говорил, что там с детства мечтают стать пожарными, то есть спасателями высочайшей квалификации. И вот такой вчерашний мальчишка приходит на ЦБК работать слесарем, а мечта стать пожарным остается. Однажды к нему подходит профессиональный тренер-инструктор и предлагает параллельно с основной профессией получить дополнительную, а именно – стать пожарным в своем цехе. При этом все знают, что его ждет: курс элитной подготовки, самая крутая спецодежда с нашивками, прибавка к зарплате, почет и уважение в коллективе.
Там в заводских столовых постоянно крутят видеоролики, которые рассказывают о подготовке пожарных для цехов, и это видео впечатляет. Когда я увидел, то глазам не поверил: у нас в России так не готовят даже профессиональных пожарных!
Стал свидетелем, как работница комбината, женщина уже в годах и достаточно крупной комплекции, лихо спускается по веревке с 33-й отметки в цехе варки целлюлозы – это была очередная тренировка волонтеров. Возможно, ее навыки по ликвидации ЧС никогда не пригодятся, но она точно никогда не полезет в емкость, не убедившись вначале, что это безопасно. У нее – три нашивки на спецодежде и лейбл на каске, поскольку она имеет три вида спецподготовки – как профессиональный пожарный, медсестра-реаниматолог и химик-спасатель.
Словом, это очень уважаемый человек на предприятии. И поэтому там очередь стоит, чтобы записаться в волонтеры. На таких предприятиях всего два-три профессиональных пожарных, которые являются и пожарными, и тренерами волонтеров одновременно.
– Интересно, что наше общество совершенно не маркирует профессии, которые связаны с выживанием.
– Мы на комбинате в Коряжме сделали такую попытку в 2004 году, создав дочернее предприятие СПАСС. Занимались серьезнейшим отбором и подготовкой людей. И даже как-то получили приз от директора комбината как лучший бизнес-партнер среди всех дочерних предприятий, поскольку показывали наилучшую прибыль на единицу затрат. А потом СПАСС был включен в состав дирекции по охране труда комбината и из службы стали делать то, что называется «оптимизация затрат». Специалисты СПАСС  стали сбивать сосульки, заниматься благоустройством территории, обслуживать огнетушители, сигнализацию, пожарный водопровод, устраивать дежурства на производствах, ловить бродячих животных и так далее. И времени на  тренировки не  предусматривается – ни на свои, ни на добровольческие.
Сегодня я соглашусь с мнением, что СПАСС не реализует свои задачи. Хотя мы людей по-прежнему учим, тренируем, приглашая высокопрофессиональных преподавателей, а потом, получив «корочки», наши ребята уходят в структуры МЧС, пожарной службы и так далее. СПАСС остался кузницей кадров, но зачем нам это надо, если люди в службе не остаются?
Сегодня, получается, неэффективно содержать 100 пожарных-спасателей, имеющих среднюю зарплату слесаря. Не лучше ли оставить 50 высокооплачиваемых профессионалов и направить их усилия на подготовку людей непосредственно в цехах?
– Но, может быть, что хорошо американцам – нам малопригодно?
– Мне приходилось бывать на российском заводе компании Fillip Morris, где внедрена американская система пожарной безопасности. По размерам и территории его нельзя сравнивать с нашими комбинатами. Но там всего два профессиональных пожарных в дежурной смене, которые выполняют функцию и инспекторов, и тренеров, и пожарных-спасателей, и водителей.  Если такой пожарный входит в цех и видит табачную пыль, а это очень горючий материал, то своей властью он может немедленно уволить нерадивого сотрудника. И этот же пожарный – тренер. Он занимается подготовкой людей в цехах, подготовкой добровольной пожарной дружины. А если возник пожар, то этот же специалист может подогнать необходимую технику и организовать тушение вместе с цеховыми рабочими.
Но главный козырь в этой системе – вовлеченность, или по-другому интеграция EMS в систему управления предприятием. Главный инженер завода может быть включен в состав пожарной команды. Если начнется пожар, то он точно знает, как надо действовать по определенной схеме: выйти на определенную точку, где его заберет машина, и дальше команда займется тушением. А, например, технолог может быть руководителем ликвидации ЧС, так как сдал экзамен и имеет соответствующую квалификацию. При пожаре он станет командовать и главным инженером, и директором завода.  Это так отрепетировано, что в две с половиной минуты (это общероссийский норматив) укладывается любой работник на заводе. Я в это не верил, пока не увидел своими глазами, как это работает в США и России. И не только на американских заводах, например – такую систему имеет большинство предприятий Газпрома.
– Представляете, какая колоссальная работа должна быть проделана, чтобы всё заработало?
– Понимаю, что одному ничего не сделать. Я уже представил концепцию руководству компании. Меня горячо поддержал Александр Анатольевич  Поздняков. Он сказал, что сам не раз тушил пожар на  производстве и убежден, что работники должны быть подготовлены к таким инцидентам. Он хорошо помнит, что такое настоящая добровольная пожарная дружина.
– Зачастую на это говорят: ну ведь на предприятиях в США всё такое совершенное, современное. Вот вы были на американских предприятиях IP – расскажите, это действительно так?
– С точки зрения человека, который занимается пожарной безопасностью на целлюлозно-бумажном производстве уже много лет, скажу: там на заводах всё точно так же, как и у нас. Но отношение людей к обеспечению безопасности – другое.
– Но вам могут возразить те же рабочие: нас, дескать, без конца оптимизируют, где взять людей для обучения?
– Лучше спросите – почему именно сейчас надо воссоздавать эту систему? На этот вопрос я готов ответить. Уникальность ситуации в том, что сейчас компания готова предоставить инвестиции в безопасность.
Что такое волонтер без оборудования, инструментов? Ничто. А мы сейчас сможем дать подготовленным работникам достаточное количество современного и надежного оборудования, чтобы они действовали как профессиональные пожарные. Поэтому надо работать, приближаться к тем стандартам, которые доказали свою эффективность в ведущих компаниях.

Надежда Сухопарова, Татьяна Иванова ("Трудовая Коряжма")